Мэддокс погасил окурок и подошел к ней. Она не ответила, когда он обнял и уткнулся лицом в ее волосы. — Я люблю тебя, Габриэла, — сказал он так тихо, что он сам едва услышал.
Хотя она услышала. Она развернулась и позволила ему поднять ее на руки. Он отнес ее в дом, в его старую спальню, и, когда в очередной раз нашел себя внутри неё, ему пришла в голову уверенность, что он никогда не устанет от этого. Никогда.
Позже, когда в лунном свете она лениво гладила его, она попросила его рассказать ей больше. О себе, о людях, которые что-то для него значили. Она кое-что спрашивала, когда он рассказал больше, чем когда либо. Он рассказал ей об Орионе и Грейсоне, Брэндоне и Каспере.
Где-то в середине его рассказа об Отступниках, она задремала на плече. Он легко поцеловал ее, а затем оставил, чтобы поспать, найдя путь в темную гостиную, и упасть на потертый диван.
Хотя Габи имела полное право, она на самом деле не спросила его о том, что он планировал делать дальше. Это было темой, которую он избегал развивать даже в собственной голове. Потому что по правде, Мэд Маклеод не имел представления.
***
Мигель на рассвете был на ногах. Мэддокс ворчал, но тем не менее поднялся, попивая кофе и отмахиваясь от попыток Габи засунуть ему в рот еду.
— Ты уверена, что не хочешь пойти? — спросил он, пока она наливала Мигелю стакан апельсинового сока.
Она покачала головой, с небольшой улыбкой на лице. — Я думаю, что вы, ребята, повеселитесь без меня.
Мэддокс понимал, что это было нечто большее. Она пыталась показать, как она ему доверяет. Ничто и никто не был настолько драгоценен для нее, как Мигель.
Когда Мэд уловил мимолетное желание на кухне, Габи не оттолкнула его, как он ожидал. Она прижалась к нему, достаточно близко, что он почувствовал ее грудь и запах душистого лавандового шампуня, которым она всегда пользовалась. В этом была такая интимность, она стояла рядом с ним, пока проникал свет утреннего солнца.
— Пойдем, — сказал он Мигелю, сделав еще один глоток кофе.
Прохлада раннего часа продлиться недолго, но Габи настояла, чтобы сын надел рубашку.
— Мне не холодно, — ребенок нахмурился, когда они были уже на улице.
— Эй, — сказал Мэддокс, пожимая плечами в своей кожаной безрукавке. — Посмотри на это с другой стороны, твой нелепый подмерзший дядя тоже в пиджаке.
— Это не куртка, — задумчиво сказал Мигель. — Это как твоя вторая кожа.
Мэддокс посмотрел на потрепанную кожу. Ребенок ловко подметил. Клуб и все, что с этим пришло, было то, кем он сейчас был. Его семьей. Как он мог ждать, что Габи это поймет?
Однако, пока он слушал взволнованную болтовню Мигеля о миллионе вещей в сознании мальчика и думал о нежном взгляде в глазах Габриела этим утром, он понял, что и это тоже его семья.
Он просто не знал, как обе друг с другом будут сочетаться.
— Эй, Мигель, — позвал он. — Помни правила. Следуй за мной, шаг за шагом.
К тому времени, когда они добрались до кладбища, стало достаточно жарко, и Мигель завязал свою рубашку на поясе. Мальчик сразу же отправился расчищать заросшие надгробия и прикасался к каждому, будто магические свойства впитались в последние печальные фрагменты человеческих жизней.
Мэд дал ему достаточно времени на исследование. Он пнул камень и попытался вспомнить, как это, чувствовать себя в восторге от всего мира. Он увидел маленькую пещеру, где он и Дженсен прятались.
Это едва ли можно было назвать убежищем, теперь, когда он мог лучше его разглядеть. Природная расщелина на небольшом холме, была испещрена норами мелких животных, которые прятались там. Она казалось больше, когда он был мальчиком. Мэддокс едва смог протиснуться внутрь. Нет, не поэтому она казалась еще меньше. Что-то было преградой. Мэддокс чувствовал острые углы и за ними гладкую поверхность. Он развернулся, чтобы осмотреться.
Это был какой-то сейф, это точно. По-настоящему старый, судя по всему. Он был уже взломан, и дверка легко поддалась под его пальцами. Он колебался засовывать ли руку в тайник, не видя того, с чем он имеет дело. Там могли быть гремучие змеи, скорпионы или что-то похуже. С сильным рывком он вытащил его на свет
— Мэд, что это такое? — крикнул Мигель, подскочив в мгновение ока.
Мэддокс нахмурился. — Я не знаю.
Сейф был маленький, возможно, 40 на 50 сантиметров, около 30ти см толщиной.
— Подожди, — предупредил он Мигеля, когда ребенок попытался схватить его. Он заглянул внутрь и увидел несколько камней. Они были крошечные, напоминали гальку, и их было немного. Солнечный свет отразился от них и Мэддокс присвистнул.
— Это клад, да? — прошептал Мигель недоверчивым голосом. — Это пропавший клад.
— Может быть, — осторожно сказал Мэддокс. Что-то в этом не сходилось. Кто, черт возьми, оставил наполовину скрытый старый сейф в пещере, заброшенного кладбища? Было бы заманчиво предположить, что он всегда был там, помещенный в тьму до скончания веков, но он знал, что это не так. Мэддокс обследовал каждый дюйм этой пещеры, когда был в возрасте Мигеля. И пока он размышлял, реальные ли это золотые самородки, не пустышки ли, чтобы спрятать их в сейф такого размера. Или их было больше. Возможно, это нашли в другом месте, а затем открыли и опустошили. И потом, не обременяя себя, тяжелой и неудобной ношей, небрежно выбросили в пещере.
Мигель с любопытством прикасался пальцами к крошечным золотым кусочкам. — Могу я взять их? — спросил он.
Мэддокс пожал плечами, ему по-прежнему было не по себе. — Да, почему нет, — он вынул смятый платок из кармана и протянул его Мигелю. Ребенок тщательно уложил драгоценное золото в него и засунул все это в карман.
— А с этим что? — он кивнул на сейф.
— Ну, — поднял его Мэд. — Думаю, просто положу его туда, где нашел.
Он позволил Мигелю всласть подурачиться в пустыне, прежде чем потихоньку начать возвращаться обратно в город. Когда мальчик указал на горы, чтобы идти дальше, Мэд покачал головой. Мигель надулся, но Мэддокс сейчас осознавал опасность, не то что в своей безрассудной юности. Колодцы шахт были глубокими и их было не мало. Упав в один, вероятно погибнешь. Он положил руку на плечо племянника, и они не спеша вернулись домой, где ждала Габриэла.
Мэддокс заметил красный пикап на дороге, как только повернул за угол. Он задавался вопросом, что там делает его брат. Габи не упоминала, что Дженсен заедет, но Мэддокс не волновался, считая, что тот имел право заскочить и увидеть сына, когда захочет. Плюс, причина в доме. Священник оставил его обоим. Рано или поздно они должны выяснить, что с ним делать. Но когда Дженсен поднял ствол, выходя из дверей, Мэддокс сразу понял, что его брат пришел не поэтому.
— Ты е*ный ублюдок, — зарычал он на Мэддокса, когда Габриэла вылетела за ним из дома. Она все еще была в халатике и ее лицо отражалась боль.
Мигель затаил дыхание, но Дженсен даже не увидел сына. Его хромота едва ли мешала ему, когда он целенаправленно в ярости шел туда, где Мэддокс стоял в ожидании. На первый взгляд Мэд решил, что Дженсен пьян, но, когда он подошел ближе, понял, что это не так. Что же тогда. Что стало причиной, полыхающего лица и сжатых кулаков. Ярость.
Мэддокс поднял руки вверх в «Что за нах*й?» жесте. В этот самый момент Габи добралась до Мигеля и поспешно потащила его оттуда.
Дыхание Дженсена было прерывистым, он стоял лицом к лицу со своим братом. Мэддокс посмотрел на кобуру пистолета на бедре и напрягся. Если дело дошло до физической расправы, Дженсен все еще полицейский.
— О чем ты на хрен, Джен? — спросил он тихим голосом.
— Папа! — закричал Мигель и, когда Дженсен, наконец, заметил сына, казалось, он немного поутих.
Затем он наклонился ближе, так чтобы его слов не было слышно. — Ты думаешь, что можешь запросто все здесь взорвать и оттрахать, чтобы отомстить?
Мэддокс взглянул на Габи. Она держала Мигеля и качала головой.
— Пошел ты, Дженсен, — сказал он со спокойной, — ты меня совсем не знаешь. Если бы это был мой план, то я бы уже сделал это, как только пришел. А я все еще здесь. Я не знаю к чему это, черт возьми, приведет, но знаю, что я люблю ее.
