Бейкер решил, что дело, видимо, окажется из тех, когда кто-то стрелял, но так и не выяснится, кто и зачем, — случай, довольно распространенный в Майами. Чтобы как-то успокоить Анну Герк, он в сопровождении Роджера немного послонялся по двору, но никаких зацепок не нашел. Да, собственно, и не рассчитывал найти. Но заверил Герков, что продолжит расследование, так что все поняли: никакого дела о стрельбе он расследовать не будет.

Детектив решил не арестовывать Мэтта, отчасти потому, что за него вступилась Анна, которая чувствовала неловкость, вспоминая, как отбила парню об пол всю физиономию. Но строго указал, что шататься ночью по задворкам Майами с предметом, который точь-в-точь как настоящий пистолет, — это никуда не годно. Мэтт заверил его, что все понял.

Как только полиция уехала, Артур повернулся к Элиоту.

— А теперь, — зарычал он, — выметайся из моего дома со своим охламоном!

— Я тоже рад был с вами познакомиться, — ответил Элиот.

— Я вас провожу, — предложила Анна. И они все вместе — Мэтт, Дженни и тащившийся позади Роджер — направились к выходу.

— Пойду схожу за машиной, — сказал на улице Мэтт и спросил у Дженни: — Ты когда-нибудь хотела проехать на настоящей «КИА»?

— Всю жизнь мечтала, — и они вдвоем направились к воротам, а сзади поплелся Роджер на тот случай, если вдруг двуногие добудут еду.

— Издевается, — посетовал Элиот. — Не знаю, откуда они этого набираются?

— Уж точно не от родителей, — заметила Анна.

— Послушайте, — начал Элиот, — мне, право, очень жаль…

— Перестаньте, — перебила Анна. — Это мне жаль, что ударила вашего сына. И что мой муж — такой идиот.

— Ну, — предположил Элиот, — он, наверное, расстроен из-за этой пули.

— Нет. Просто идиот, — повторила Анна.

Несколько мгновений Элиот молча смотрел на нее: в душе он сознавал, что согласен, — этот Артур был точно идиотом. И еще у нее были потрясающие глаза.

— Послушайте, — наконец выдавил он, — если я могу для вас что-нибудь сделать… Я хочу сказать, конечно, не с мужем, а с этой пулей.

— Я вышла за него замуж, когда Дженни была маленькой. Мой первый муж оставил меня совершенно без денег. Пришлось переехать в жуткую квартиру. И у меня не было работы. Артур тогда так много не пил и казался… надежным. А я была… просто в отчаянии.

— Дела… — протянул Элиот.

— Не знаю, для чего я вам все это рассказываю, — удивилась Анна.

— Все в порядке, — успокоил ее Элиот. Он был рад, что она ему рассказала.

— Я постоянно ищу в телефонной книге адвокатов, которые специализируются на разводах, — продолжала Анна. — Иногда даже набираю номер. Но когда мне отвечают, тут же вешаю трубку. Я хочу развестись, знаю, что надо это сделать, но также знаю, на что способен этот болван. Непременно пожелает нам навредить. И еще я представляю нас с Дженни в той ужасной квартире.

— Дела… — повторил Элиот, размышляя, что сказала бы Анна о его квартире.

— Я кажусь жалкой? — спросила она.

— Нет!

— Обещаю, больше не буду вываливать на вас свои горести.

— Пожалуйста. В любое время.

— Спасибо, — Анна дотронулась до его руки. Ух…

Они стояли так несколько минут. Оба испытывали некоторую неловкость, но не желали развеять очарования. И вдруг…

Бьющие по ушам басы гремели впереди «КИА», когда та влетала на подъездную аллею — слишком быстро, как всегда, когда за рулем восседал Мэтт. Машина резко затормозила, и из нее выпрыгнула Дженни. Следом с компакт-диском в руке появился Мэтт.

— Хочешь, подержи у себя, — предложил он.

— Ясное дело, спасибо, — ответила девушка. — Мне нравятся «Сперматозавры». — Правда, именно этот диск у нее уже был. Но она решила его взять, чтобы получить возможность вернуть и снова поболтать с Мэттом. Когда она брала диск, их руки коснулись. Ух…

— Я сам поведу, — объявил Элиот, и Мэтт не возражал, из чего отец заключил, что сын либо влюбился, либо еще не оправился от потрясения.

Секунду-другую все четверо стояли у машины.

— Ну, — повернулся Элиот к Анне, — пока.

— Пока, — ответила она.

— Пока, — сказала Дженни Мэтту.

— Пока, — ответил он.

— Отцепись! — прикрикнула Дженни на Роджера, который собрался проверить, не еда ли компакт-диск.

Как только машина отъехала, Элиот перешел на назидательный отеческий тон.

— Послушай, Мэтт… — начал он.

— Знаю, — отрезал сын.

— И все-таки тебе не следовало…

— Знаю.

— Ладно, допустим… — продолжал Элиот. — Но твоя мать…

— Пап, я сказал, что знаю.

— Ну, хорошо.

Они замолчали и предались беспорядочным воспоминаниям бурного вечера. В доме Герков тем же занимались Анна, Дженни и Нина. А на дереве — Пагги. И в каждом случае воспоминания оказывались на удивление приятными, хотя вечер начался с того, что кто-то явно старался кого-то убить.

Но Артур Герк знал, кто и кого, и эта мысль не доставляла ему удовольствия. Он все обдумал и решил, что надо делать. Налив очередную порцию спиртного, он подошел к стоявшему в гостиной на баре аппарату и набрал номер.

— Это я, — сказал он в трубку. — Вот что, — он глотнул из стакана и посмотрел на пулевое отверстие. — Мне нужна ракета.

— Пусть она наклонится побольше, — потребовал важный жирный безмозглый чертов клиент. — Чтобы сильнее блистала буферами.

— Дельная мысль — чтобы сильнее блистала буферами, — повторил Элиот, притворяясь, что делает пометку. К утру он настолько устал, что сил для споров не оставалось. Ночь получилась долгой. В два часа он завез домой Мэтта. А потом сорок пять минут выслушивал нарекания бывшей жены Пэтти. Вообще-то Пэтти сварливостью не отличалась, но родительская глупость раздражала ее.

— Ты ведь все знал? — спросила она. — Знал, что он собирается лезть в чужой двор с пистолетом, и разрешил?

— Это был водяной пистолет, — поправил Элиот, но от его слов Пэтти только закатила глаза, да так, что он испугался, как бы они вовсе не выскочили и не шлепнулись на кухонный пол. Ей всегда лучше, чем Элиоту, удавалось казаться взрослой, и именно поэтому они не были больше женаты.

Элиот молча получал свою порцию нареканий, понимая, что Пэтти права: он, никчемный, тупоголовый родитель, допустил, чтобы сын подвергся опасности. И еще (Пэтти напомнила об этом очень тихо, чтобы не услышал Мэтт) он за пять месяцев задолжал алименты и пособие на ребенка.

— Извини, — сказал, уходя, Элиот. — Работаю изо всех сил.

— Знаю, — ответила Пэтти. — Вот это меня и беспокоит.

По дороге домой Элиот обдумывал свое положение: муж-неудачник, отец-неудачник, работа такая, что курам на смех, никаких перспектив, и ездит на «КИА». Подхлестнув мозг и подавив всякие инстинкты, он решил выработать действенный логичный план исправления жизни, и мозг пришел к выводу: самоубийство. Он напишет прощальное письмо (это будет забавно и трогательно), наденет чистое белье и выбросится с крохотного балкона своей крохотной квартиры. Полетит вниз и, может быть, угодит в «Транс Ам» 1987 года, который принадлежит одному идиоту из номера 238 (тому самому, что по ночам заводит на полную мощность свою смертоносную систему), расплющится начисто, и на этом закончатся все его проблемы. Его страховка позволит заплатить за обучение Мэтта в колледже. На похоронах вспомнят, какие он писал особенные очерки, и назовут «беспокойным, но блестящим».

Эти мысли согревали Элиота, пока он не вспомнил, что боится высоты и не сможет прыгнуть с балкона. Он боялся даже смотреть за перила, когда выходил из дешевого универсама жарить хот-доги на гриле. И к тому же его жизнь не была застрахована. Значит, придется и дальше во всем терпеть неудачи.

К себе в квартиру он вернулся после трех и четыре часа хлестал черный кофе, пытаясь разработать концепцию представления «Молот-пива», которую должен был показать утром. Элиот рассчитывал выступить с такой оригинальной, такой образной, творческой и неотразимой идеей, что даже важный жирный безмозглый чертов клиент сможет оценить ее блистательность. Но по причине позднего времени и собственной усталости вернулся к большим сиськам.