Получив этот «вампирский документ», как Джинни позднее охарактеризовала «шокирующую попытку Пегги откупиться от свободной прессы», она отложила его в сторону, не обращая внимания на содержавшиеся в нем угрозы. Статья была опубликована, и дружбе пришел конец. И пусть статья, по заверениям Джинни, была вполне безобидной, в ней, тем не менее, говорилось, что в Смит-колледж Пегги поступила в 1918 году, что замужем она была дважды (факт не очень-то широко известный в то время), что Пегги читала «гигантский сценарий» и восхищалась Джорджем Кьюкором, приезжавшим в Атланту посоветоваться с нею.

В своей статье Джинни также утверждала, что Пегги теперь миллионерша, но что «правительство забирает у нее половину всех доходов в виде налогов», а успех «Унесенных ветром» Джинни объясняла тем, что Пегги просто проигнорировала консервативный подход к прошлому и поместила души людей XX века в тела людей века XIX.

Пегги была разгневана и написала в «Фотоплей», требуя опровержения некоторых фактов, приведенных в статье Джинни, все из которых были, однако, достоверными за исключением того, что Пегги читала сценарий фильма. Журнал напечатал письмо Пегги в следующем номере, но без каких-либо опровержений, однако ни сама статья, ни письмо не вызвали практически никаких читательских откликов.

Официально съемки фильма были закончены 27 июня 1939 года, но пересъемки, монтаж, увязки и доработки еще продолжались. Так, короткая сцена была вставлена сразу после того, как 11 ноября прошел предварительный показ фильма в Зимнем театре городка Санта-Барбара.

Отклики на предварительный показ фильма были единодушны: потрясающий успех! В высказываниях критиков содержались такие сравнения, как «величайшее кинособытие всех времен», «величайшая картина со времен фильма “Рождение нации”». Но вместе с тем широко распространилось мнение, что просмотр фильма такой продолжительности утомителен для зрителя. И Сэлзник принимает решение разделить фильм на две части, сделав между ними перерыв, — мысль, которая высказывалась и раньше.

Но наличие антракта означало необходимость доснять сцену, которой открывалась бы вторая часть. Люди из отдела спецэффектов компании Сэлзника перебрали все отснятые кадры и, смонтировав их вместе, получили связующую сцену, хорошо передающую атмосферу надвигающейся военной угрозы: солдаты на марше, зарядные ящики, красная пыль грунтовых дорог Джорджии, и затем — наплывающие титры: «Шерман».

Это были последние кадры, снятые для фильма «Унесенные ветром». Съемки закончились, хотя музыка Макса Штайнера к фильму была еще не готова. И тем не менее Сэлзник объявил, что премьера фильма состоится в Атланте 15 декабря 1939 года. Спокойная жизнь Пегги вновь оказалась под угрозой.

Прожив три с половиной года в условиях нарастающих время от времени приливов общественного интереса, Пегги еще в октябре, после объявления даты премьеры, уже знала, что за этим событием вновь последует очередная приливная волка.

По телефону она ни с кем, кроме членов своей семьи, не разговаривала, из дома выходила редко — лишь для того, чтобы навестить отца. И тем не менее, как писала Пегги в письме к Лу, «волны накатывали постоянно — каждый раз все выше и сильнее», и добавляла: «мы полузатоплены и весьма потрепаны ими и единственное, что можем сделать, — это стараться держать уши на поверхности».

Фасад атлантского городского театра украсили декорации с изображением высоких белых колонн, и здание стало напоминать ту Тару, какой она была в фильме, но не в романе. Губернатор штата Джорджия Е. Риверс объявил 15 декабря — день премьеры — праздничным днем на всей территории штата, а мэр Атланты Уильям Хартсфилд добавил к этому еще два дня на проведение празднеств, на время которых он призвал все женское население Атланты надеть юбки с кринолинами и панталоны, а мужчин — не только обтягивающие брюки со штрипками и касторовые шляпы, но и отрастить к ним козлиные бородки, бачки и бакенбарды.

В число праздничных торжеств должен был войти и парад духовых оркестров, которые планировалось расположить на каждом углу на протяжении мили от центра столичного города Атланты. Премьеру «Унесенных ветром» на их родной земле все жители Джорджии восприняли как свою победу в битве за Атланту, пусть и одержанную ими семьдесят пять лет спустя.

Пегги держала Лу Коул в курсе всех событий, извещая ее о том, какое сумасшествие царило в Атланте в предпремьерные дни.

Все «звезды», снимавшиеся в фильме, должны были прибыть в Атланту на праздник, а вместе с ними — Сэлзник с женой Ирэн, кинозвезда Кэрол Ломбард — жена Кларка Гейбла, будущий муж Вивьен Ли — Лоуренс Оливье, а еще — Клодетта Кольберт, о которой Сэлзник слышал, что она — любимая актриса Маргарет Митчелл.

Все прибывшие знаменитости, губернаторы всех штатов, входивших в Конфедерацию, а также все известные граждане Атланты были приглашены на костюмированный бал, который планировалось устроить в ночь перед премьерой. Пегги должна была прибыть на него в качестве почетной гостьи, но, ко всеобщему изумлению, приглашение отклонила, объяснив свой отказ тем, что ее отец болен и она не может оставить его одного на два вечера подряд.

Похоже, что на самом деле демарш Пегги был вызван желанием отплатить за старую обиду, даже несмотря на то, что тем самым она лишала себя возможности пережить грандиозный личный триумф. Дело в том, что устроителем костюмированного бала была Молодежная лига, а за ней стояли те же самые дамы, которые двадцать лет назад воспрепятствовали вступлению Пегги в атлантский «свет».

Что касается самой премьеры, то лишь две тысячи привилегированных особ, по числу мест в театре, могли рассчитывать на пригласительные билеты. Когда об этом стало известно, Пегги показалось, что «вся Атланта и, очевидно, весь Юг» и, похоже, «весь христианский мир» сцепились в свирепой и отчаянной схватке за право обладания билетом.

Марши получили всего четыре билета — для себя и Стефенса с Кэрри Лу. Из издательства Пегги писали, что люди у «Макмиллана» страшно расстроены тем, что билетов не хватило даже руководителям, которые надеялись приехать в Атланту. Однако помочь им Пегги не могла. В конце концов Сэлзник выделил «Макмиллану» билеты для Лэтема, Бретта и Лу Коул. А один из билетов даже оказался «лишним»: видимо, у Сэлзника посчитали, что Лэтем женат. Когда об этом билете узнали, вновь возникла проблема: все руководители издательства стремились заполучить его.

Приглашены были, конечно, Сью Майрик и супруги Куртц — теперь официально вернувшиеся «домой с войны». Все трое побывали в гостях у Пегги, но вечер получился не из веселых; еще свежа была скорбь о трагической смерти Сиднея Хоуарда, случившейся несколько месяцев назад.

Последние шесть месяцев Пегги страдала от спаек в брюшной полости, и врачи решили, что ей необходима операция, которая была назначена на январь следующего года. Состояние К джина Митчелла продолжало ухудшаться, и Пегги приходилось бывать у него ежедневно.

Казалось, премьера в родном городе фильма, снятого по ее роману, должна была бы стать для нее чудесным событием, но и теперь, как всегда, прекрасные голубые глаза Пегги видели в этом событии лишь темную сторону, и чем ближе становилось 15 декабря, тем меньше оставалось у нее уверенности в том, что ей хватит времени и сил, чтобы присутствовать на премьере. Люди Сэлзника приняли в штыки подобные сомнения, и в конце концов Пегги пообещала, что обязательно прибудет в театр.

Подготовку к премьере Сэлзник обставил с той же экстравагантностью, что и съемки фильма. Так, Говард Дитц, специалист по рекламе, получил от него телеграмму следующего содержания: «Мне бы хотелось, чтобы вы очень внимательно подошли к выбору бумаги для программок. Иногда их шуршание может заглушать диалоги. Обещайте, что займетесь этим». За несколько недель до премьеры Сэлзник также разослал фотографов, чтобы снять недостающие портреты «звезд».

Каждого, кто был хоть как-то связан с кинокомпанией, осаждали просьбами о билетах. Дитц рассказывал, как одна пожилая леди следовала за ним всюду, повторяя: «Как вы не понимаете, я же президент местного отделения Армии Спасения», пока, наконец, потерявший терпение Дитц не ответил: «Это вы не понимаете, мадам, что этот фильм — совсем о другой войне».