Адам Вишневецкий признал Отрепьева царевичем. Причем главную роль сыграла не доверчивость князя, а его территориальные споры с Московским государством. В конце XVI века семейство Вишневецких захватило довольно большие территории вдоль обоих берегов реки Сули в Заднепровье. В 1590 году польский сейм признал законными приобретения Вишневецких, но московское правительство часть земель считало своими. Между Польшей и Россией был «вечный» мир, но Вишневецкий плевал равно как на Краков, так и на Москву, продолжая захват спорных земель. Самые крупные инциденты случились на Северщине, из-за городков Прилуки и Сиетино. Московское правительство утверждало, что эти городки издавна «тянули» к Чернигову и что «Вишневецкие воровством своим в нашем господарстве в Северской земли Прилуцкое и Сиетино городище освоивают». В конце концов в 1603 году Борис Годунов велел сжечь спорные городки. Люди Вишневецкого оказали сопротивление. С обеих сторон были убитые и раненые.

Вооруженные стычки из-за спорных земель могли привести и к более крупному военному столкновению. Именно эта перспектива и привела Отрепьева в Брачин. По планам Гришки Вишневецкий должен помочь ему втянуть в военные действия против Московского государства татар и запорожцев.

Царь Борис обещал князю Вишневецкому щедрую награду за выдачу «вора», но получил отказ. Тогда Вишневецкий, опасаясь того, что Борис применит силу, отвез Отрепьева подальше от границы в городок Вишневец.

7 октября 1603 года Адам Вишневецкий пишет коронному гетману и великому канцлеру Польши Яну Замойскому о появлении царевича Димитрия, и бродяга становится для панов законным претендентом на престол.

Для Отрепьева самой трудной частью авантюры было признание его польскими магнатами. Вторая же фаза — сбор войска для вторжения в Россию — особой сложности не представляла. К началу XVII века Речь Посполитая (буквально «Польская республика») формально оставалась унитарным государством, а фактически представляла собой нечто типа федерации с очень слабой центральной властью.

В 1505 году была принята так называемая Радомская конституция «Nihil novi» («Никаких нововведений»), поставившая короля в полную зависимость от сейма. Согласно «Пактам конвента» от 1573 года, польские короли были лишены права передавать власть по наследству. Выборы нового короля осуществлял сейм. Король не мог объявлять войну или заключать мир без санкции сейма. Не будем приводить длинный список ограничений королевской власти. Заметим лишь, что в случае неисполнения королем какого-либо из этих обязательств шляхта освобождалась от повиновения королю. Так было узаконено вооруженное сопротивление королевской власти, так называемый «рокош».

Принципиальным отличием польского сейма от парламентов XV–XVII веков в европейских странах (Англии, Франции и т. п.) было отсутствие в нем городского населения, то есть «третьего сословия». Сеймом заправляли богатые магнаты, а простые шляхтичи вынуждены были становиться сторонниками («клиентами») того или иного владетельного господина.

Польские магнаты являлись неограниченными правителями на своих территориях. Использовать управу короля на большинство магнатов было бесполезно. Магнаты содержали большие частные армии. Причем армии наиболее богатых феодалов были соизмеримы с королевским войском, а иногда и превосходили его. Частные армии магнатов периодически воевали между собой, с королевским войском и с соседями Речи Посполитой. К примеру, те же Вишневецкие в XVI — начале XVII веков постоянно вели «частные» войны с Московским государством, с Крымским ханством и с Турцией. Так, Дмитрий Вишневецкий, родной дядя уже известного нам Адама Вишневецкого, двинулся с войском в Молдавию, чтобы стать там правителем («господарем»), но потерпел поражение и был казнен в Стамбуле.

Соответственно, мир любого соседнего государства с Речью Посполитой мог означать лишь то, что королевское войско не будет нападать на данного соседа в период действия данного договора. А магнаты смотрели на мирные договоры исключительно с точки зрения своей выгоды.

Отметим еще один важнейший для феодального общества аспект — кичливая и переполненная сословными предрассудками польская знать была… беспородна, если не считать небольшого числа дворян, в жилах которых текла кровь Рюриковичей и Гедеминовичей. Как писал крупный специалист в области генеалогии П. Н. Петров:[52] «А о польских не литовского происхождения (рода Гедеминова) князьях природных мы можем одно сказать, что они все перемерли еще при царствовании династии Пястов» (то есть в XIII–XV веках). Большинство магнатов были безродными выскочками, захватившими силой владения соседей.

В XVI–XIX веках в Польше был самый высокий в мире процент дворян по отношению ко всему населению страны. Попасть в дворяне было сравнительно просто. В Польше существовали еврейские конторы, специализировавшиеся на подделке различных документов, свидетельствовавших о дворянском происхождении и иных заслугах заказчиков. Позднейшие исследователи отмечали высокий уровень качества таких подделок.

Естественно, что подавляющее большинство таких дворян не имело крепостных, работать они не хотели, а умели лишь пить, плясать, драться на саблях и горлопанить о «вольностях шляхетских». Кормились они в основном за счет разбоя и подачек магнатов. Надо ли говорить, что для большинства буйных панов появление в Польше царевича Димитрия было просто подарком.

Узнав от Адама Вишневецкого о появлении самозванца, канцлер Замойский посоветовал Вишневецкому известить обо всем короля, а затем отправить и самого москвитянина либо к королю, либо к нему гетмана.

1 ноября 1603 года польский король Сигизмунд III пригласил папского нунция Рангони и уведомил его о появлении в имении Адама Вишневецкого москвитянина, который называет себя царевичем Димитрием и намеревается вернуть себе престол с помощью казаков и татар. Король приказал Вишневецкому привезти Отрепьева в Краков и представить подробное донесение о его личности.

Адам Вишневецкий исполнил приказ царя относительно доклада и переслал в Краков подробную запись рассказов Отрепьева. Но переписка с Замойским убедила его в том, что король не склонен поддерживать самозванческую интригу, и поэтому Вишневецкий не спешил передавать самозванца королю.

Дело в том, что и король Сигизмунд III, и канцлер Замойский оказались в крайне сложном положении. С одной стороны, им не хотелось нарушать мир и затевать большую войну с Москвой. (Не надо забывать о шведской угрозе с севера и личных счетах Сигизмунда со шведским королем.). С другой стороны, король и канцлер были не прочь устроить смуту в России и серьезно ослабить ее. С третьей стороны, король боялся, что в случае успеха похода самозванца за счет ограбления России и присоединения русских земель укрепится позиция магнатов и, соответственно, ослабнет королевская власть. Наконец, была вероятность и провала вторжения на Русь, после чего буйные паны, запорожские казаки и всякий сброд могли начать «рокош» в самой Польше или на Украинских землях.

Адам Вишневецкий предпочел бы действовать с согласия короля и канцлера, но был готов затеять войну и без них. Адам публично в присутствии послов крымского хана заявил, что он в отличие от короля не связан присягой о мире с царем Борисом и может действовать, не считаясь с мирным договором с Россией. В январе 1604 года Вишневецкий начал собирать войска в своей вотчине в Лубнах на реке Суле.

Но вскоре между Лжедмитрием и Вишневецким возникли серьезные разногласия. Вишневецкий не собирался идти на Москву, да и сил для этого у него было мало. Он собирался вести «частную» войну с московскими воеводами на украинских землях. Целью «частной» войны Вишневецкого был захват нескольких городков, контролируемых Москвой, а затем — заключение выгодного мира с царем Борисом. Не исключено, что на мирных переговорах голова Отрепьева стала бы разменной монетой. Самозванца, естественно, такие планы князя Адама не устраивали, к тому же у него к началу 1604 года появились и другие покровители.