Начальник внешней разведки комиссар госбезопасности 2-го ранга Фитин незамедлительно доложил о намерениях немцев форсировать формирование национальных легионов наркому Меркулову, были ориентированы контрразведывательные службы и периферийные органы НКГБ, спецсообщение по этому вопросу ушло в Государственный Комитет Обороны .

После нападения гитлеровской Германии на СССР угроза использования национализма в форме сепаратизма как составной части политики насаждения нового порядка стала вполне реальным фактором, и это незамедлительно нашло отражение в оперативных документах разведки. Акцентировалось внимание на тех представителях эмиграции, кто формировал идеологию сепаратизма и участвовал в практической работе по реализации данных ранее установок. Естественно, в первую очередь фиксировались факты сотрудничества влиятельных деятелей эмиграции с властями рейха.

В начале февраля 1943 года из стамбульской резидентуры пришло сообщение о том, что одним из влиятельных деятелей закавказской эмиграции Алекпером Шамхорским по согласованию с начальником турецкой военной разведки в Артвине в Азербайджан с неизвестными источнику целями нелегально заброшен агент по имени Гасан, имеющий на советской стороне родственников и широкие связи. По поступившему сигналу были ориентированы местные органы НКГБ для принятия мер предупредительного характера.

Имя Шамхорского в Центре было известно. Он состоял в азербайджанском национальном комитете «Милли Бирлик», считался активным деятелем этой эмигрантской организации. Сам он был землевладельцем из Гянджи, при мусаватистах входил в городскую управу, по образованию юрист, в эмиграции проживал в Турции.

Его привлек к сотрудничеству с немцами состоявший на германской службе Гур, уроженец местечка Элендорф в немецкой колонии под Гянджей. В начале войны он покинул Турцию и якобы командовал азербайджанским полком вермахта. Своего подопечного Гур передал для связи уже известному нам разведчику Видману, работавшему под прикрытием сотрудника известной германской фирмы «Бауэр».

Любопытная информация поступила вскоре после разгрома немецких войск на Курской дуге. Видман, сославшись на указание из Берлина, попросил Шамхорского поближе сойтись с высокопоставленным офицером турецкой военной разведки Фарид-беем, его давнишним знакомым. При этом немец обронил, что, мол, за материальной помощью дело не станет. По объяснениям Видмана, этот необычный ход нужен, чтобы оживить работу по грузинской линии: сами грузины-эмигранты не оправдали надежд. Немцы готовы субсидировать расширение агентурного аппарата Фарид-бея и взамен пользоваться получаемой им информацией.

Возможно, отчасти это было и так. Только странно, что в работу с грузинами немцы вдруг стали втягивать азербайджанцев. Да и так ли уж в то время им нужна была грузинская линия в работе разведки?

Сопоставление этой информации с данными, поступавшими в Центр из других источников, показывало, что после разгрома гитлеровцев под Курском и Белгородом, когда наступил коренной перелом в ходе войны, германское руководство стало сильно беспокоиться по поводу поведения Турции. Время, когда Гитлер и Риббентроп пытались вовлечь Турцию в военные действия с СССР и его союзниками, ушло безвозвратно. Анкара не поддалась на уговоры и посулы в начальный период войны, а после Сталинграда и вовсе укрепилась в своем решении.

Теперь ситуация складывалась таким образом, что союзники по антигитлеровской коалиции, и это немцам было отлично известно, подталкивали турок к вступлению в войну на их стороне. И хотя в Анкаре пока воздерживались от кардинальных решений, заметные подвижки происходили (Турция объявит войну Германии в феврале 1945 года).

Вот эти-то изменения в военно-политической ориентации Турции и заботили Берлин. Полагаться на заверения турецких политиков они уже не могли, а их, так же, как в свое время Советское правительство, беспокоил вопрос о действиях Турции в ближайшем будущем, которые могли серьезно повлиять на обстановку в Средиземноморье и на Балканах.

Прошла команда всем службам, в том числе разведке, принять меры к выяснению истинных намерений Анкары. Тогда в ее стамбульской резидентуре и вспомнили о том, что давний друг Германии Шамхорский знаком с Фарид-беем из Генштаба, а тот вполне может быть в курсе дела.

Какую информацию по этому каналу удалось получить немцам, неизвестно, но сведения, поступившие в Центр, говорили о том, что задание германской разведки установить более тесное знакомство с Фарид-беем Шамхорский выполнил.

Шамхорским и М. А. Расул-заде на квартире их сотоварища Рустамбекова был устроен дружеский ужин в честь Фарид-бея. Последний рассказал, что его переводят на новую должность в центральном аппарате военной разведки, но он колеблется давать на это согласие по соображениям сугубо личного порядка. Подумывал даже подать рапорт о возвращении на армейскую службу, откуда в свое время был командирован в разведуправление. Друзья советовали ему повременить, так как ожидаются перестановки и не исключено, что на высокую должность будет выдвинут близкий к начальнику Генштаба Кязым Орвай, а при нем можно рассчитывать на хорошее назначение. Фарид-бей решил прислушаться к разумному совету. Вечер прошел в отличной обстановке.

Как-то в начале 1944 года Видман сообщил, что его руководство заинтересовано в том, чтобы представитель азербайджанских друзей в Германии Атамалибеков посетил Турцию и обсудил ряд вопросов, связанных с использованием потенциала эмиграции. Но турецкие власти, как саркастично заметил немец, стали очень медлительны в визовых вопросах. Поэтому предлагается отправить из Стамбула в Берлин двух политических деятелей из азербайджанской организации, причем одним из них должен быть лидер «Милли Бирлик». Бюро партии, однако, сочло, что ехать их председателю в Берлин в нынешней ситуации крайне опасно, и было решено воздержаться от поездки.

Начались неувязки и с организацией сотрудничества на месте. На первый план у немцев выходили сугубо практические вопросы участия эмиграции в организации воинских формирований из числа военнопленных — национальных легионов. А это уже преимущественно функции армейских инстанций. Поэтому германский военный представитель в Турции, как рассказал в своем окружении Шамхорский, настаивает, чтобы работа с азербайджанской организацией была поручена его аппарату. Видман, естественно, отнесся к этому отрицательно, понимая, что позиция турецких властей в этом вопросе будет для немцев только ухудшаться. Менять что-либо в общем-то отлаженной связи с азербайджанскими друзьями в такой ситуации не следует. Он пообещал своему военному коллеге всяческое содействие в выполнении его миссии. Руководство «Милли Бирлик» поддержало линию Видмана.

В мае 1944 года Шамхорский вместе с одним из своих доверенных людей посетил Шефкет-бея, генерального секретаря народной партии. Цель его визита к турецкому политику — получить у властей разрешение на въезд азербайджанцев из Германии в Турцию. Шамхорский пояснил, что в рейхе находится значительное число его соотечественников из числа военнопленных, эти воины мечтают попасть в Турцию и остаться там в случае поражения Германии. Он имел в виду, конечно, не военнопленных, находившихся в концлагерях, а членов национальных легионов, куда гитлеровцы загоняли азербайджанцев, так же, как и военнопленных других национальностей, и делали это не без помощи политиков в эмиграции. А в беседе он упирал на то, что тревожится за судьбу молодых людей в случае разложения Германии, тем более, как выразился, ее большевизации.

Шефкета не тронули слова Шамхорского. Он заявил, что мир переживает такое время, когда каждый народ думает только о себе. Ему тоже небезразлична судьба тюркского элемента, но международное положение Турции таково, что она сегодня не может облегчить участь этих людей. Сидите спокойно, порекомендовал турецкий политик, и займитесь личными делами. Всякий шум сейчас бесполезен и даже опасен для вас лично и вашего народа. На этом разговор и закончился.