Султанов представил германскому послу в Турции фон Папену доклад с предложением услуг эмигрантов. «Мы уверены, — писал он, — что падение Москвы и приближение вермахта к кавказским границам является решающим фактором нашей независимости, а Кавказ по праву победителей должен находиться в сфере германского влияния».

О получении этого доклада фон Папен счел нужным шифровкой за №А/3018/41 доложить министру иностранных дел Риббентропу, пояснив при этом шефу, что упоминаемая в документе азербайджанца организация «Прометей» — не что иное, как подотдел польского Генштаба, а финансируется она из средств фонда Пилсудского. Именно на эти средства, переведенные поляками в Швейцарию, и поныне, после падения Польши, существуют Расул-заде и другие эмигранты.

Это неплохое дополнение к тому, что уже было известно из более ранних материалов, имевшихся в распоряжении нашей разведки.

Во время войны в Турции действовали сразу три резидентуры немцев, которыми руководили военный атташе генерал Роде, военно-морской атташе адмирал Марвиц и де Хаас из СД, работавший под прикрытием германского консульства в Стамбуле, который особенно активно занимался линией эмиграции .

Наиболее влиятельные деятели эмиграции были приглашены в Берлин. Представлявший на совещании с ними МИД Германии Шуленбург предложил подумать о слиянии всех сложившихся к тому времени течений в единый азербайджанский комитет. Он имел в виду: мусаватистов, группировавшихся вокруг Расул-заде, отколовшихся старых членов партии — сторонников Векилова, небольшую по численности группу Мехтиоглу, именующую себя Азербайджанской народной партией организацию Султанова.

Работу комитета наладить так и не удалось — каждый гнул свою линию и апеллировал к немцам. К этому времени основная работа с эмиграцией была поручена восточному министерству. Его азербайджанскую секцию возглавлял Амирджанов (его дочь была замужем за немецким разведчиком, специалистом по Кавказу Гуром и работала диктором в азербайджанской редакции берлинского радио), который не ладил с Расул-заде. Последний неоднократно жаловался правой руке министра фон Менде, который, так же, как его коллеги из МИД Шуленбург и Дитман, отлично понимал, что время политических обещаний прошло, реализовать их не представляется возможным и эмигрантам следует заняться конкретным делом.

Разговоры о высоких материях, о независимости, которые продолжал вести Расул-заде, немцев не устраивали, нужны были деятели, готовые заниматься многообразными вопросами формирования и подготовки национальных легионов. Нацистами был назначен начальник по этой части, бывший командир Красной Армии Дудангинский, принявший имя Фатали-бека. Расул-заде было предложено сотрудничать с Фатали-беком, он сетовал Менде на несправедливость, но ему сказали, что ненужных разговоров затевать в тяжелое для рейха время не следует.

С помощью руководящих деятелей эмиграции решались и другие задачи. Чтобы сохранить бакинские и грозненские нефтепромыслы в рабочем состоянии к моменту их захвата германскими войсками, Верховное командование вермахта в сентябре 1942 года приступило к организации спецподразделений из военнопленных, работавших прежде в нефтедобывающей промышленности. Их центральный лагерь размещался в Мариуполе. Эти люди должны были в кратчайшие сроки обеспечить восстановление нефтедобычи для нужд германской армии.

Тогда же Абвер организовал агентурную группу «Зет», членов которой предполагалось забрасывать в бакинский и грозненский районы нефтедобычи с задачей не допустить вывода из строя скважин и нефтеоборудования отступающими советскими войсками. Задействовать свою агентуру в полном объеме немцы не смогли по причине того, что захватить Кавказ им не удалось, а кое-кто из тех, кого успели забросить, были арестованы органами госбезопасности.

В конце 1942 года Расул-заде вместе с другими деятелями кавказской эмиграции был вновь приглашен в Берлин: с ними захотели поговорить о кавказских делах.

Как политику Расул-заде весьма импонировал формат созываемого совещания. Вначале было обещано, что участников примет Риббентроп, чтобы тем самым подчеркнуть их статус представителей независимых кавказских государств, которых, правда, пока не существовало. Но в день открытия совещания оказалось, что рейхсминистр находится вне Берлина, в спецпоезде «Вестфалия» где-то в районе Веймара, и принимает важного гостя. Предлог, очевидно, но что же делать…

В МИД все же приняли на уровне высокопоставленного чиновника ведомства Шуленбурга.

О конкретных вопросах, которыми было рекомендовано вплотную заняться эмиграции: комплектованием нацформирований и воспитательной работой с людьми, — говорил докладчик из министерства Розенберга. Он подчеркнул, что вся политическая работа должна быть сконцентрирована сейчас именно на этом. Один из розенберговцев во время небольшого перерыва, когда фрейлейн в белом передничке предложила по бокалу мозельского, даже обратился к Расул-заде «господин министр». Провожал же его на вокзале, как, впрочем, и встречал по прибытии в Берлин офицер Абвера, откуда ясно, по какому ведомству он числился.

Осенью 1943 года Фатали-бек, окончательно утвердившийся на первой роли, выдвинул идею свести сформированные к тому времени азербайджанские легионы в одно крупное соединение для участия в повторных операциях германских войск на Кавказе. Верили ли он сам и немцы в такую возможность, сказать трудно, возможно, что и нет, но внешне к его предложению отнеслись благосклонно. Правда, готовые части незамедлительно отправили на Балканы, а также в Италию и Францию для проведения операций против партизан.

Что касается активистов-эмигрантов, то они, по мнению немцев, все должны участвовать в пропагандистском обеспечении мероприятий германских властей и поддержании должного морально-психологического климата в национальных формированиях.

Но что-то у Расул-заде не ладилось с этим поручением. Прошло немного времени, и немцы отстранили его от должности председателя ими же созданного Азербайджанского национального комитета за неэффективную работу. Тогда-то Расул-заде и выехал вначале в Румынию, где его держали под присмотром, а затем в Турцию.

Умер Расул-заде в Анкаре в 1955 году .

Договор о создании Конфедерации народов Кавказа был подписан в Брюсселе 14 июля 1934 года представителями национальных эмигрантских центров Азербайджана, Северного Кавказа и Грузии. В нем провозглашались следующие принципы:

Конфедерация действует как полномочный орган от имени всех подписавших договор о ее создании;

внешняя политика Конфедерации в интересах всех участников будет осуществляться ее структурой, наделенной соответствующими полномочиями;

защита границ Конфедерации возлагается на ее вооруженные силы, состоящие из национальных армий, поступающих под общее командование;

все разногласия между подписантами передаются в арбитраж или в Верховный суд Конфедерации, решения которых являются обязательными;

экспертный комитет, формируемый участниками договора, приступает к подготовке проекта конституции Конфедерации, который будет вынесен на обсуждение ее съезда.

Текст договора подписали:

за Азербайджан — Расул-заде, бывший председатель национального собрания, и Топчибашев, руководитель азербайджанской делегации;

за Северный Кавказ — Чулик, Шакманов и Сунжев;

за Грузию — Жордания, бывший председатель грузинского правительства, и Чхенкели, его представитель во Франции.

Участники договора направили послание в адрес армянского национального центра, в котором выразили глубокое сожаление по поводу того, что обстоятельства не позволили Армянской республике присоединиться к нему. Была выражена надежда, что в недалеком будущем она не преминет занять оставленное для нее место в кавказской Конфедерации .

Встал вопрос об организации объединенного кавказского центра — прообраза будущего правительства Конфедерации, а пока органа оперативного управления. Дирижировали всем процессом поляки. Они и предложили делегировать эти функции президиуму из трех представителей наиболее авторитетных, по их мнению, национальных организаций. Таковыми в Варшаве посчитали грузинскую, горскую и азербайджанскую, соответственно в составе президиума оказались Жордания, Расул-заде и Сунжев. Распоряжение финансовыми средствами организации также вменялось этой тройке. Даже персональные субсидии, выдававшиеся ряду функционеров, теперь должны были утверждаться упомянутым триумвиратом. Это должно было, как полагали инициаторы нововведений, сконцентрировать внимание всех активистов на реальной работе, а не на склоках и выяснении отношений, что становилось настоящим бедствием.