Из этих трех фильмов я видел только «Криминальное чтиво», но я знаю, что «Четыре комнаты» очень похожи на этот фильм. Об «Экстази» мне кто-то рассказывал. Должен признаться, мне льстит такое сравнение. Мне очень понравилось «Криминальное чтиво».

Вопрос № 4: Как вам работалось с Робби Мюллером?

Мне нравилось, как он снимает, и в 1980 году я спросил Вима Вендерса, как я могу познакомиться с этим оператором. Я тогда собирался на кинофестиваль в Роттердаме, где должны были показать мой первый фильм, «Вечные каникулы». В те времена в Роттердаме фестивальная публика жила на корабле, который стоял на якоре в местной гавани. На корабле был бар, и Вим сказал мне: «Просто поднимись на палубу, зайди в бар, Робби Мюллер будет сидеть там возле автомата с жареным арахисом».

Я приехал в Роттердам, нашел корабль, зашел в бар, и точно, Робби сидел там, возле автомата с жареным арахисом! (Смех в зале.) Нет, серьезно. Я подсел к нему, мы разговорились. Потом мы довольно много общались во время фестиваля, он посмотрел мой фильм. Прощаясь, он сказал: «Если захочешь поработать со мной, дай мне знать». Эти слова очень много значили для меня. Свой следующий фильм, «Страннее рая», я снимал со своим другом Томом Ди Чилло, который тогда еще работал оператором. Но потом эта работа перестала его привлекать, и когда у меня был готов сценарий «Вне закона», я сразу же позвонил Робби Мюллеру.

В Робби мне нравится то, что он начинает работу над фильмом с того, что обсуждает со мной сценарий: какова основная идея, о чем фильм, что представляют собой персонажи. Он начинает «изнутри», и это очень здорово. Я уже убедился в том, что визуальный ряд фильма можно выстроить только после того, как поймешь суть сценария: в чем суть фильма, какова его атмосфера. Потом нужно выбрать натуру. Затем мы обсуждаем освещение и цвет, решаем, какую пленку взять, каким будет общий стиль изображения. Сейчас, после стольких лет совместной работы, многое можно уже не обсуждать, мы понимаем друг друга без слов.

Робби считает себя в каком-то смысле ремесленником. Вспоминаю, когда мы снимали «Мертвеца», вся съемочная группа, включая меня, посмеивалась над Робби: «Сморите, это сам Робби Мюллер, только не говорите ему об этом!» Он считает, что все, что ему нужно для работы, — это объектив, пленка и свет. Когда упоминалось какое-нибудь современное приспособление, например, кто-нибудь из группы говорил, что этот кадр можно снять с «Лума-крейн», Робби спрашивал: «Что такое „Лума-крейн"?» Мне Робби напоминает голландских интерьерных художников, таких, как Вермер или де Хох. Он просто родился не в ту эпоху.

Вопрос № 5: Многим героям ваших фильмов свойственны одиночество и меланхолия. С чем это связано?

С тем, что мне тоже свойственны одиночество и меланхолия. (Смех в зале.) Это часть моей жизни; я всегда по разным причинам чувствовал себя аутсайдером — вам и в голову не придет почему. Но в то же время меня привлекает юмор, коммуникативные сбои, недопонимания со всеми вытекающими последствиями. Все это в реальной жизни идет бок о бок. Поэтому я стараюсь, чтобы эти черты присутствовали и в характере моих героев.

Вопрос № 6: Почему многие герои ваших фильмов — иностранцы? Вам нравится смотреть на мир глазами иностранца?

Здесь можно назвать несколько причин. Одна из них заключается в том, что Америка состоит из иностранцев. Тысячи лет на этой земле жили аборигены, а потом белые европейцы решили истребить коренное население. В моих жилах, например, течет ирландская, чешская и немецкая кровь. Америка — это смесь многих культур, и, как это ни пытаются отрицать, именно в этом и состоит ее сущность.

Другая причина в том, что мне нравится путешествовать. Особенно я люблю бывать в странах, культура которых мне абсолютно незнакома, а язык непонятен, — тогда у меня появляется больший простор для воображения. Я пытаюсь что-то понять, какие-то вещи просто придумываю, но я уверен, что все равно понимаю их неправильно. Эта возможность дать волю фантазии — настоящий подарок для меня. Знаете, когда собаки чего-то не понимают, они делают вот так... (Наклоняет голову набок и смотрит вопросительно.) Иногда у меня возникает похожее чувство.

Вопрос №7: Как вам удается находить финансирование для фильмов, сохраняя при этом полный контроль над творческим процессом?

Я очень упрямый человек. Я начал свою режиссерскую карьеру с твердым убеждением, что должен снимать кино так, как я считаю нужным и как считают нужным люди, с которыми я сотрудничаю. Я до сих пор не изменил своих убеждений. Меня не прельщают деньги и прочие голливудские штучки, потому что тогда мне пришлось бы снимать так, как скажут какие-то бизнесмены. Я не смог бы так работать. Поэтому мой способ поиска средств сводится к тому, что я стараюсь избегать американских вложений в мой проект, потому что это связывает режиссера по рукам и ногам и предполагает обсуждение сценария, советы по подбору актеров и прочее. Этот стиль работы не для меня. Я же не указываю бизнесменам, которые финансируют мой фильм, как им вести свой бизнес, — так почему они должны учить меня, как снимать кино? Мне очень повезло, и я нашел людей, с которыми мы прекрасно сотрудничаем.

Начиная с «Таинственного поезда», японская компания «JVC» оказывает мне большую поддержку и вкладывает средства во все мои фильмы. Немецкая «Пандора» тоже финансирует мои картины. Последние два фильма я снимал в сотрудничестве с парижской кинокомпанией «ВАС». В контрактах, которые я заключал со всеми этими компаниями, от меня не требуется даже предварительного показа черновой версии фильма. Я могу предоставить им уже готовый фильм. Но обычно я все-таки показываю черновую версию, потому что они уважают меня, а я уважаю их. Если мне дают какие-то советы, я к ним прислушиваюсь, и порой эти советы оказываются очень полезными. А если нет, то я могу спокойно пропустить их мимо ушей. Я ни в коей мере не обязан следовать этим советам.

А все от моего упрямства. Очень часто мне предлагали финансирование на условиях, которые я не мог принять. Голливудские продюсеры обычно очень удивляются, когда им говоришь: «Я так не работаю, так что говорить нам больше не о чем, всего вам доброго». Они думают: «Господи, да кем он себя считает? Ему не нужны наши деньги, чтобы снимать фильм. Люди годами обивают наши пороги, чтобы получить такой шанс, а он взял и ушел». Да, мне приходится уходить, потому что я не могу выполнять все их требования. Если бы я в это ввязался, мне пришлось бы провести остаток дней в тюрьме, потому что я бы точно покалечил какого-нибудь типа в костюме за четыре тысячи долларов. И потом, согласившись на эти условия, я стал бы снимать плохие фильмы. Я не говорю, что я не снимаю плохих фильмов, но они плохие, потому что я сам так хочу! А когда все эти деловые проблемы вгоняют меня в депрессию, я врубаю на полную мощность «My Way» в версии Сида Вишеза. Очень душеспасительный вариант нетленки[27].

Вопрос № 8: Повлияли ли на ваше творчество комедийные актеры?

Конечно, очень многие. Мой любимый режиссер всех времен — Бастер Китон, он не просто комик, он великийрежиссер и актер. Его юмор удивительно человечен. Чарли Чаплин мне тоже нравится, но ему далеко до Бастера, Китона, талант которого я безмерно уважаю.

Мне очень нравятся братья Маркс, хотя во многих фильмах братьев Маркс читается совершенно отвратительный расистский подтекст и есть еще какие-то вещи, которые меня раздражают. Я понимаю, что это дух той эпохи. Но комедийное чутье само по себе у братьев Маркс совершенно невероятное. Вспоминаю газетную статью о раковом больном, которого считали неизлечимым. Он все время смотрел фильмы братьев Маркс, и у него наступила ремиссия. Этот человек уверен, что своим спасением он обязан братьям Маркс.

Еще один прекрасный актер — это Ленни Брюс. Мне нравится итальянский комик Тото. Я люблю Криса Рока. Иногда нравится Джордж Карлин, а иногда Эдди Мерфи. Одним из величайших комедийных актеров был Ричард Прайор. Есть один фильм Стива Мартина, он называется «Мое второе Я»; это очень смешной фильм, Стив Мартин бывает невероятно смешным. Сейчас появилось очень много комедийных актеров. Задолго до того, как он начал сниматься в кино, Стив Бушеми вместе с еще одним актером, Марком Буном-младшим, выступал в нью-йоркских клубах, в Нижнем Ист-Сайде. Они делали небольшие полутеатральные-полуюмористические скетчи, настоящие шедевры.