Сознание конца породило последнюю попытку восстать против Жестоких богов. Но боги подавили аранов. Корабли гибли на стапелях – нарушалась синхронизация двигателей, каждый работал в своем времени. Рабочие путали приказы и операции, не было случая, чтобы команды воспринимались одинаково и выполнялись одновременно, на слабеющих аранов обрушились электрические бури. Араны свободно поглощают электроэнергию, она их пища, их язык, их способ мыслить. Но пищи стало слишком много, она породила электрические ураганы: забушевала грозная Мать – Накопительница молний.
Тогда и возникло движение ускорителей конца. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца! – вот их надрывный символ веры. Устраивать публичные праздничные самосожжения! Энергию Отца-Аккумулятора, единственный источник существования, – на самоистребление!
– Мы, отрицатели, малочисленны, – закончил Оан. – Но мы верим, что можно отвратить гибель. Выкрав сохранившийся звездолет, мы решили проверить, возможно ли бегство в наше прошлое через поворот в будущее. Мы хотели замкнуть кольцо времени, но будущее не удержало нас. Я не знаю, кто вы, пришельцы. Но вы спасли меня, вы добры. Помогите бедствующим!
Он замолчал. Впоследствии мы узнали, что в нем истощился запас электрической энергии. Тогда нам показалось, что он попросту устал от наших расспросов и своих разъяснений. Впрочем, все существенное стало известно.
Ромеро сказал, что звездному страннику надо отдохнуть. Лаборатория опустела. Я захотел поговорить с Эллоном и пригласил его к себе. Эллон так не любил покидать лабораторию, что согласился без охоты.
Наша с Мери квартирка – две комнатки, спальня и гостиная. В гостиной всю стену занимает звездный экран, он, конечно, меньше смонтированных в командирском и обсервационном залах, но я выговорил себе привилегию размышлять над звездами в одиночестве. Эллон неуклюже уселся в кресло. Демиурги не любят сидеть. Им вольно лишь там, где можно широко попрыгать из угла в угол, в моей же комнате не расшагаешься.
– Эллон, – сказал я, – мне не нравится, что Оан свободно читает наши мысли и без всякого усилия освоил все наши языки. Ведь он с тобой разговаривал не на нашем, человеческом?
– Нет, конечно. Он отлично владеет языком демиургов. В частности, диалект средних планет Семьдесят девятой звезды Персея, на котором я разговаривал в детстве, ему прекрасно знаком. Мне было приятно услышать эту малораспространенную речь. С Орланом, адмирал, я разговариваю на государственном языке. Орлан не знает моего родного диалекта.
– Орлан не понял бы языка, бытующего в его народе, а звездный чужак, ни разу никого из нас не видевший, мгновенно, не обучаясь, заговорил на незнакомых ему языках, и по крайней мере на пяти-шести одновременно.
– Тебя это удивляет, адмирал?
– Меня это пугает, Эллон. Я не понимаю, откуда берется такая мощь интеллекта.
– Предположи, что мы встретились с высшим разумом.
Я недоверчиво усмехнулся:
– Высший разум – и деградирующее существование? Пронзительный интеллект – и примитивные суеверия? Или на языке средних планет Семьдесят девятой звезды Персея пришелец говорил не о Жестоких богах, зловредном Отце-Аккумуляторе, какой-то злобной Матери – Накопительнице молний?
– Противоречие есть. Чего ты хочешь от меня, адмирал?
– Нельзя ли снабдить нас экранами, которые не позволили бы Оану читать мысли? На Земле попытка проникнуть в чужой мозг считается предосудительной. Наши дешифраторы снабжены ограничителями, не позволяющими проникать в мысли без согласия самого мыслящего.
Эллон на добрых сто восемьдесят градусов крутанул голову на гибкой шее. У демиургов такое вращение соответствует нашему легкому отрицательному жесту.
– Не думаю, чтобы такой экран удался, адмирал. И не уверен, что лабораторию нужно отвлекать на пустяковые разработки. У нас не завершена защита кораблей от неожиданного ротонного нападения, надо усовершенствовать и гравитационные улитки… Могу порекомендовать одно: контролируйте свои мысли, адмирал Эли. Того, чего вы не пропустите в свой мозг, звездный паук-скиталец там не обнаружит. Это же так просто, адмирал!
Это было совсем не так просто, как думал Эллон. Люди не умеют властвовать над своими эмоциями и мыслями, как демиурги. Нами порой командуют неконтролируемые чувства, мысли возникают непроизвольно – что очень редко бывает у демиургов и галактов. Я не стал спорить. Все демиурги упрямы, Эллон в этом отношении – двойной демиург. Я встал.
– Минутку, адмирал, – сказал Эллон. – Ты мне задавал вопросы, теперь задам я. Звездный паук попросил помощи. Мы ее предоставим?
– Разве ты сомневаешься, Эллон?
– Я не уверен, что нужно оказывать помощь всякому, кто ее просит. Я бы посмотрел, заслуживает ли помощи просящий о ней.
– Боюсь, экипажи звездолетов с тобой не согласятся, – холодно ответил я. – Я говорю в первую очередь о людях, но не только о них. Мы считаем своим долгом помогать тем, кто просит о помощи. Тебя удивляет такая позиция людей, Эллон?
– Удивляет. Вы очень гибки в овладении силами природы. Вы разносторонни как инженеры и конструкторы. Но каменеете, чуть коснетесь чего-либо связанного с нравственностью. Ваша мораль жестока, не признает отклонений и уступок. Вы сами усложняете общение с другими цивилизациями.
– Мы гордимся тем, что не ищем легких путей, Эллон! В вопросах нравственности мы прямолинейны и негибки, ты прав, но это наше достоинство! Мы рады своей негибкости в вопросах добра и зла.
Демиург ушел. Олег захотел обсудить с экипажами всех звездолетов сведения, полученные от Оана. На стереособрании эскадры я так изложил свое понимание событий:
– В богов мы не верим. Сверхъестественных сил не существует. Даже нарушения законов природы происходят в соответствии с более общими природными законами. Название «Жестокие боги» – лишь символ, означающий, что в мирке Трех Солнц поселились существа, лишенные доброго сердца. Мощь их велика, но не превосходит мощи природы, а природа пока за нас. Араны просят у нас защиты. Без нее их вырождение превратится в полную гибель. Мое мнение – идти на подмогу. И если придется столкнуться с неведомой злой цивилизацией – столкнемся, ничего не поделаешь. Думаю, успех будет на нашей стороне, ибо на нашей стороне справедливость!
Сегодня, когда никто не знает, удастся ли нам спастись, слова мои могут показаться легкомысленными. В накликанной нами войне мы терпим пока одни только поражения. Мы и помыслить не могли, на какую мощь замахиваемся. Но и сейчас, зная все, что произошло потом, я не отрекусь от своих слов, и никто из оставшихся в живых не отречется от согласия со мной. Мы единодушно утвердили поход к Трем Пыльным Солнцам – и не раскаиваемся! Нас просили о помощи, мы не могли не оказать ее. Если мое послание достигнет человечества, пусть знают: мы не раскаиваемся! Просто во вспыхнувшей войне мы оказались недостаточно вооруженными. Руки наши слабы, но души чисты, пространство имеет три направления, мораль – одно. Наш путь – добро, благородство, мы не можем повернуть назад, не можем свернуть в сторону. Я говорю это, уверенный, что завтра – гибель. Примите как мое завещание: лучше гибель, чем примирение с подлостью!
4
Ромеро назвал планету, к которой мы шли, Аранией. Мы не препятствовали нашему историографу изобретать любые названия. Меня больше интересовало, что аранам нужно. Познакомиться бы с ними поближе, войти в их общество! Как быть? Явиться в качестве прямых друзей или проникнуть тайными соглядатаями?
– Высадиться доброжелательными пришельцами вы не можете, – разъяснил Оан. – Араны расколоты. Друзья отвергателей – враги ускорителей. Вам нужно замаскироваться. Примите телесный образ арана. Жестокие боги посещают нас в нашем облике. Для них любой облик – пустяк. Воспользуйтесь их примером.
Я, однако, не был уверен, что наши возможности идут так далеко. Переделка облика – ситуация из фантастического романа. Эллон предложил разработать новую форму скафандра, не меняя тела. Для демиургов, напрактиковавшихся в создании материализованных фантомов, не составит труда придать звездопроходцу паукообразность. Только дракон не подойдет – он слишком крупен.
