– Извини… Что ты сказала… какой любовник?

– Не знаю, – Наташа, бросив обиженный взгляд, застегнула халат. – Но то, что она, оставшись без мужа, так себя ведёт…

– Как ведёт?… Может просто, когда на склад идёт так одевается? – предположил Безбородов, исходя из того, что замполитша работала заведующим дивизионного продсклада.

Её работа вызывала откровенную зависть прочих дивизионных дам – склад и магазин, другой работы для женщин на точке просто не существовало. Наташа была, пожалуй, единственной, кто не завидовал, хоть у неё и пылился в чемодане без пользы институтский диплом, ибо стать хозяйкой, ни продсклада, ни магазина, она никак не могла. Полковое командование строго соблюдала принцип: на отдалённых точках жену командира ни в коем случае нельзя ставить на материально-ответственные должности – уж очень много имелось примеров «семейного» воровства.

– Да при чём здесь склад? – раздражённо отреагировала Наташа. – Пока Стас тут находился, она туда в драной телогрейке ходила. Ты сам подумай, зачем она с ним дочку отправила, а сама не поехала? Ведь могла же тоже отпуск взять, а не взяла?

Безбородов задумался.

– Может она действительно хочет, чтобы кто-то внимание на неё обратил?… – проговорил он неуверенно.

– Уже… понимаешь, уже кто-то обратил. В этом у меня нет ни малейшего сомнения.

– Ну, с чего ты взяла?

– Ох, до чего же вы мужики тупые… Да со всего… Болеть она перестала, понимаешь. Всю неделю здоровая, свежая, цветёт и пахнет, – зло резюмировала Наташа. – Ты помнишь, какая она при Стасе ходила – краше в гроб кладут, от ветра шаталась, а сейчас чуть не летает.

– И что с того?

– Ну, ты даёшь, – Наташа разочарованно всплеснула руками, – мужик у неё появился… понимаешь?… Удовлетворяет её кто-то… в отличие от Стаса.

До Безбородова, наконец, дошло, что втолковывала ему жена. Нет, он не был тугодумом, но в таких интимных делах женщины оказываются, как правило, куда более догадливы. Действительно Ленка Овчинникова всё время ходила смурная, постоянно жаловалась на плохое самочувствие, ни чем конкретно при этом не болея. Ходили слухи, что причиной этого нездоровья являлся её муж Стас, замполит дивизиона капитан Овчинников. Стас, крепкий плечистый парень двадцати восьми лет, любил хвастать своей мускулистой фигурой, крутил «солнце» на перекладине, несколько раз жал двухпудовую гирю. Но на последнем курсе военно-политического училища его при разгрузке грузовика тяжело контузило бревном, сброшенным с кузова. Может по этой причине, может ещё по чему, но Стас год от году испытывал всё большие проблемы с потенцией…

– То есть как? – Безбородов всё-таки не мог до конца в это поверить… вернее не был готов… что во вверенном ему дивизионе… и кто, жена замполита, которой положено, исходя из должности мужа, быть образцом морального…

– Вот так Дима, очень просто. Надо что-то делать. Всё это может иметь самые серьёзные последствия и для нас.

Наташа переживала за мужа, ведь за всё происходящее на точке, в конце концов, придётся отвечать ему. И тогда… любая мелочь, не говоря уж о ЧП, может поставить точку в карьере офицера, которому не на кого рассчитывать кроме самого себя и Господа Бога. Безбородов тем более осознавал, к чему может привести «аморалка» на дивизионе. У него пропало желание смотреть «стриптиз», он напряжённо думал: «Кто же… кто ходит к ней?… Эти женаты… Холостяки-лейтенанты?… Вряд ли, у них постоянные конфликты с ней из-за доппайков… Кузменко?… То же маловероятно, от этого алкоголика проку не больше чем от Стаса… Стромынин?… Этот вообще дитё пугливое, хотя чёрт его знает… Может быть, всё-таки, кто-то из женатых?…»

– Из офицеров вроде некому, – задумчиво произнёс Безбородов. – Неужто с солдатом?…

– А почему бы и нет, – усмехнулась Наташа. – Она же с ними на складе каждый день якшается, и в казарму ходит, – в её голосе было примерно поровну возмущения, брезгливости и… любопытства, которое напрочь перебивало у неё желание спать, несмотря на столь позднее время.

– Нет… надо это точно выяснить. Может, всё-таки, тебе показалось?

– Если ты сомневаешься, то завтра я об этом с женщинами поговорю, – с обидой отреагировала Наташа.

– Нет-нет… ни в коем случае. Не надо раньше времени, слухи пойдут. Лучше мы так сделаем… я прямо сейчас в казарму схожу.

– Ты что, у солдат это выведывать собрался? – изумилась жена.

– Не совсем так… но, в общем, узнать кое-что надеюсь от них, – загадочно ответил Безбородов, одевая китель.

Он крался к казарме, прячась за обрамляющими строевой плац тополями. Он это делал, чтобы часовой у овощехранилища, если он случайно не спит, не мог его заметить и позвонить в караулку, а оттуда оповестить казарму… Впрочем, Безбородову нужна была вовсе не казарма, а расположенная рядом с ней старая кинобудка, вплотную стена к стене примыкающая к столовой. В этом небольшом помещении Стас хранил свои замполитские причиндалы: всевозможные стенды, плакаты, куски ватмана, запчасти к киноаппарату, усилительные колонки, проигрыватель, гуашь, тушь, краски… Когда уезжал, ключ оставил ему.

Безбородов сумел незаметно пройти к кинобудке, бесшумно открыть дверь и осторожно проникнуть в тесное заставленное помещение. Его интересовала задняя стенка, общая с дивизионной столовой. Задолго до Безбородова и Овчинникова, когда еще не построили дивизионный клуб, в этой стене пробили отверстия для киноаппарата и фильмы демонстрировали прямо на стене столовой, натянув на неё экран. Сейчас эти отверстия за ненадобностью заделали со стороны столовой тонким побелённым куском ДВП, а со стороны кинобудки забили всякой всячиной. Но если эту всячину вытащить… Это был тайный источник сведений замполита о «закулисной» казарменной жизни. Он обычно так же вот тихо прокрадывался в будку, вытаскивал из отверстий тряпки и, через неплотно прилегающее ДВП, подслушивал солдат. Стас, как-то не удержавшись, похвастал, что знает всё, что происходит в дивизионе. Безбородов такой сбор информации считал недостойной офицера, но сейчас было не до вопросов чести.

Его надежды оправдались – когда он вытащил из отверстий последнюю шапку-ушанку, то сразу же довольно отчётливо услышал голоса. Солдаты разговаривали свободно, не стесняясь. Как и следовало ожидать, с уходом командира казарма стала жить своей обычной «ночной» жизнью, неподвластной даже командиру дивизиона. В столовой «чаёвничали» двое старослужащих, телефонист ефрейтор Бут и командир отделения операторов ручного сопровождения сержант Новосельцев. Их Безбородов определил по голосам. В качестве «обслуги» по столовой бегал ещё кто-то из «молодых», но кто именно, понять было невозможно – он говорил мало и слишком тихо. Разговор шел обычный солдатский о том, о сём… что «молодые» пошли борзые, что они, то есть, нынешние «старики», совсем не такие были в пору своих первых шести месяцев службы. Вспоминали, как они тогда исправно тащили службу, безропотно вкалывали в кочегарке на «угле», уважали и слушались тогдашних «дедов», хоть и были те сволочи из сволочей, издевались так издевались. Разве они сейчас так поступают? Так нет же, нынешняя «молодёжь» совсем не хочет понимать человеческого к ним отношения: на постах спят, от работы отлынивают, ну как тут по зубам не съездить… Потом перешли на персоналии… Всё это интересно, любопытно, в другой бы раз… Но Безбородов хотел услышать сейчас совсем о другом.

Прошло минут десять. У Безбородова, приникшего к отверстию, уже начала ныть спина. В столовой шуршали обёртки от конфет, из чего следовало, что «дедушки» угощаются реквизированной у кого-то из «молодых» посылкой. Собеседники перешли к теме подготовки дембельских альбомов. У Бута здесь всё оказалось на «ходу»: ему альбом делал секретчик Колесников, «черпак»[4] умевший фотографировать, рисовать и писать каллиграфическим почерком. Новосельцев стал жаловаться, что у «молодого», которому он поручил свой альбом, совсем нет для этого времени. Он позавидовал Буту – «пашущий» на него секретчик освобождён от нарядов, имеет возможность подолгу уединяться в своей секретной комнате, куда даже не все офицеры имели право доступа.