Литмир - Электронная Библиотека
A
A

На переговорном пункте тоже пришлось ждать более получаса, прежде чем объявили:

– Лухов Московской области, вторая кабина.

Фурсов тщательно прикрыл дверь кабины и взял трубку.

– Алло мама, это ты?

– Саша… ты откуда звонишь? Что случилось?!

Мать не ожидала звонка, ведь Фурсов звонил ей где-то с неделю назад ещё со старого места службы, сообщил, о своём переводе, и что теперь позвонит не скоро.

– С нового места… Дела вот принимать собираюсь, – он не решился сразу заговорить о главном. – У тебя как дела?

– Да какие сейчас у меня дела… в очередях… по магазинам целый день. Тут даже в наш ветеранский такие очереди, ты ж знаешь. Даже со старухами во дворе поговорить некогда. Дожди вот зарядили. У вас то, как там погода?

– Тут тоже дожди, – поддерживал Фурсов разговор, собираясь с духом.

– У тебя ничего не стряслось? Серёженька-то как не болеет? – мать спрашивала о маленьком сыне Фурсова от второго брака, о сыне от первого и о неродной дочери в телефонных разговорах между сыном и матерью говорить было не принято.

– Третьего дня, когда уезжал, всё нормально было.

– А чего ж это ты вдруг звонишь-то? – зная сына, мать не верила, что он может позвонить так скоро без веских причин.

Фурсов решил больше не тянуть:

– Слушай ма, какая сейчас фамилия у Аньки Селивановой из 54-й квартиры?

– А что такое?

– Да так…

– Сейчас… кажется Малькова, да муж у неё Мальков, точно. А тебе зачем?

– Значит сын её здесь, в этом полку служил, который я принимать буду.

– Да что ты! А почему служил, ведь его только прошлой осенью забрали… Да, точно помню, два дня пьянствовали, когда провожали, по ночам уснуть нельзя было, всё плясали да песни орали. Перевели что ли куда?

– Да нет, повесился он сегодня утром.

– Да что ты!..

– Да, вот так.

– Саша, а тебе за это никак не попадёт?! – забеспокоилась мать.

– Нет, я же полк ещё даже не начал принимать, прежний командир расхлёбывать будет.

– Ну, и слава богу… А точно повесился-то?… Чего ж это он, парень-то вроде не шабутной.

– Сейчас расследование идёт, вроде двое армян издевались над ним. Он здесь сержантом был, а они у него в подчинении. Так вот, не он ими, а они им командовали, издевались, портянки свои стирать заставляли, работать вместо себя, в общем, так запугали, что он не выдержал.

– Надо ж… Он и здесь-то какой-то затурканный был, рази ж можно такого в командёры, где ж такому с чёрными сладить… Неужто так затюкали, что повесился?

– Так и затюкали. Завтра гроб отправляют, дня через два-три у вас будет.

– Господи, горе-то какое и у Аньки и у Захаровны, и сын один и внук один. Отец-то что, напьётся и всего делов, – в голосе матери, тем не менее, не слышалось особой горечи. – Саш, а как…

– Время истекло, заканчивайте, – раздалось в трубке в связи с тем, что экономный Фурсов заказал всего пять минут.

– Мам, ну ладно, всё, до свидания. Недельки через две позвоню, – заторопился Фурсов.

На обратном пути, в автобусе Фурсов улыбался: он представил, как громила-майор привезёт тело и станет рассказывать о героической гибели анькиного сына, а весь двор, до самого последнего пьяницы, все уже всё будут знать. Он видел физиономию майора в тот момент, и он видел Её… Теперь ей предстояло из бывшей королевы переквалифицироваться в мать бездарно ушедшего из жизни труса. С этим ей предстояло жить дальше на глазах у всех, ведь городок невелик, и что знают в одном дворе, вскоре узнают и в других. А то, что мать доведёт их телефонный разговор до каждой квартиры в полном объёме, да ещё и от себя добавит, Фурсов не сомневался. Он уважал свою мать, и был её достойным сыном.

«Точечные» страсти

Отдельный зенитно-ракетный дивизион – «точка», располагался вокруг и на вершине господствующей над окрестными сопками горы. На вершине размещались радары и пусковые установки с ракетами, а у подножия – казарма, ДОСы[1], кочегарка, склады… Добраться до «точки» было непросто. С трёх сторон скалистый полуостров омывали воды водохранилища местами достигавшего в ширину десяти километров, ну а с четвёртой до обитаемых мест насчитывалось уже несколько десятков километров тех же гор. Особенности местонахождения диктовали и особые требования к кадровому комплектованию выброшенного в горы воинского подразделения. Что касается личного состава, то здесь никаких особых критериев не придерживались, разве, что откровенных кандидатов в уголовники не присылали, а вот офицеров…

Офицеры на эту «точку» назначались, или ссылались, только не имеющие детей школьного возраста – ближайшая школа находилась за водохранилищем. Таким образом, попадали сюда либо офицеры-холостяки, либо с маленькими детьми, то есть совсем молодые, либо немолодые забулдыги, брошенные жёнами. Но должность командира дивизиона она везде, хоть под Москвой, хоть здесь, в Богом забытых горах, «весила» одинаково, это подполковничья должность. Как можно ставить на неё молодого офицера, мальчишку? Другое дело если этот мальчишка имеет солидную «лапу» где-нибудь в высших «сферах». Тогда конечно можно поставить сравнительно юного капитана, или даже старлея командовать седыми перестарками вплоть до майоров. Но блатных «юношей» в горы на китайскую границу не заманишь, они предпочитали переносить тяготы и лишения в более благоприятных округах, и заграничных группах войск. Обычно в «Азии» на дивизионы «ставили» уже послуживших майоров и подполковников. Но у них, людей в возрасте, как правило, дети ходили в школу, так что, как ни крути, на этот дивизион приходилось ставить «молодого». А куда деваться? Не разведённому же пьянице доверять дивизион с ракетами. И не только командира, но и замполита… Вот счастливчики, без роду, без племени, а выскочили на должности, с которых легко поступить в Академию… И вперёд безродные, в полковники, а то и в генералы. Должен же кто-то детям и внукам армейской аристократии хоть какую-то конкуренцию составить. Но всё это лишь при условии, если на той «точке» шею себе не свернут…

1

Капитан Безбородов, приняв доклад дежурного офицера, двухгодичника[2] лейтенанта Стромынина, о проведении вечерней поверки, доложил по телефону в штаб полка находящегося за водохранилищем, что за прошедшие сутки в его дивизионе происшествий не случилось. Потом ещё походил по казарме. В спальном помещении царила тишина. Безбородов, однако, не обольщался, отлично зная, что это всего лишь коллективная солдатская хитрость – они ждали, когда командир пойдёт домой спать и тогда… Что начнётся в казарме при таком дежурном как «студент» Стромынин, который как мышь забьётся в канцелярии и носа оттуда не высунет, хоть убивай там!..

Безбородов тоже решил немного схитрить. Вышел на воздух, посмотрел на безоблачное, резко-континентальное августовское небо, ещё невысоко поднявшуюся луну… Дверь тихонько приоткрылась, осторожно выглянул дневальный. Увидев командира, он тут же вновь притворил её – казарма с сожалением узнала, что начинать послеотбойный бедлам ещё не время. Обычно еженочной концерт в исполнении «стариков» начинался с возгласа: «Старики, день прошёл!». В ответ с другого угла казармы следовало «Ну и… с ним!». И дальше: «Эй, на тумбочке, сколько дедушке до дембеля осталось!?» И дневальный, если это «молодой», должен без запинки доложить количество дней до «приказа». Эта перекличка обычно заканчивалась хоровой тарабарщиной: «Ба-ба-ба… бу-бу-бу… бы-бы-бы» и, наконец, «старики» все вместе изрекали вожделенное: «Ба-бу-бы» – коллективную волю молодых организмов, второй год лишённых женского общества. Затем начиналась беготня «молодых» на кухню за припасённым поваром крепким чаем для «дедушек», подъём провинившихся, «борзых» салаг на ночное мытьё полов… То есть, начнётся всё то, с чем вышестоящее командование призывало вести беспощадную борьбу, выжигать «калёным железом».

вернуться

1

ДОС – дом офицерского состава.

вернуться

2

Двухгодичник – Офицер, выпускник гражданского ВУЗА, призванный в Армию на два года.

4
{"b":"253182","o":1}