— В таком случае мы снимем эпизод, где вы объясняете причины такого решения.

Кис вытащил камеру и отснял моё интервью с Брайаном, Барни и Алом. Брайан всё ещё говорил о повторной попытке на следующий день, но я не очень верил этому, так как одновременно он предлагал и другой план.

— Позвольте Алу. Я дам ему мой молитвенный шарф, он занесет его на вершину, сдержав моё обещание Далай Ламе.

Мы запаковали камеру и в полной тишине стали готовиться к спуску. Атмосфера была крайне напряженная, на грани конфронтации.

Прежде чем начать спуск, я последний раз взглянул на двух поднимающихся по склону альпинистов. Они застыли, опершись на свои ледорубы, сопротивляясь порывам ветра, в двух сотнях метров над нами. Далеко позади них виднелись палатки лагеря 5, они будут там через пару часов, думал я, завидуя их удаче.

Затем мы начали спускаться на седло. Мы с Алом шли впереди, за нами шли Кис и Барни, помогавший Брайану.

Мое сознание застыло между злостью и отчаянием. Через тридцать минут пять месяцев тренировок, планирования восхождения придут к своему бесславному концу.

И что же теперь? Как спасти фильм от провала? Решением этих вопросов был занят мой мозг на всем протяжении спуска к седлу. По правилам нам следовало всем теперь спуститься, освобождая путь для следующей команды. Если кто-то из нас захочет продолжать восхождение, то мы перехлестнёмся с компанией Саймона, уменьшая, таким образом, их шансы на успех. Об этом говорил мне мой истощенный кислородом мозг.

В действительности это я осознал уже на седле, моя логика имела слабину. Команда Б не поднялась на седло сегодня, ей предписывалось сделать это завтра, оставив возможность штурма для членов нашей команды, если у кого-то из нас все ещё будет желание взойти на вершину.

Появилась возможность обратить мой гнев во что-то более полезное, а значит обстановка улучшалась.

Сдерживая гнев, я через двадцать минут спросил Ала:

— Что если двое из нас пойдут на вершину?

Ал выдержал паузу, пока снимал гамаши. Если у него и была тень сомнения на этот счет, то он не подал вида.

— Хорошо. Но как быть с фильмом?

— Мы можем сместить акцент фильма на вас. У нас уже есть достаточно интервью с вами, и Брайан может дать вам свой шарф, полученный от Далай Ламы, чтобы закрепить его на вершине.

— Нам надо получить «добро» у Саймона. Ты готов завтра снова идти на гребень?

Я знал, почему Ал спрашивает об этом. На наш прерванный поход мы истратили дневной запас энергии, которой может не хватить в дальнейшем.

— Я считаю, что все будет нормально, если мы выйдем пораньше. К моменту прихода Барии и Брайана на седло последний был измотан до предела. У него едва хватило сил преодолеть небольшой подъём при входе в лагерь. Я вынужден был с чувством стыда признать, что Барни и Ал были правы относительно состояния Брайана. Снимая его, обессиленно сидящего на земле позади палаток, я испытывал угрызения совести. Ничто, даже мой драгоценный фильм, не стоило того, чтобы подвергать Брайана опасности. Барни и Ал были абсолютно правы.

Когда Барни протянул Брайану бутылку воды, у него едва хватило сил поднести её ко рту. Но у него хватило сил произнести несколько слов в камеру.

— У меня нет больше сил, чтобы идти наверх. Ал, вы сделаете это для меня, он зашелся в приступе кашля.

Позднее мы связались с ПБЛ и сообщили Саймону о положении дел. Он был спокоен, как всегда, и, к удивлению, ничего не сказал, узнав об окончании восхождения Брайана. Барни протянул мне рацию, чтобы я изложил свой вариант.

— Мы с Алом хотим продолжить восхождение и снимать, пока сможем. Хорошо?

Я чувствовал биение пульса в виске во время короткой паузы.

— Да, у меня нет возражений. Что с Кисом?

— Он собирается вместе с Брайаном вниз снимать в базовом лагере.

— Хорошо. Удачи. Свяжитесь завтра вечером из лагеря 5. Ошеломленный скоростью, с которой развивались события, я вернулся в палатку, где Кис заваривал чай. Буквально за несколько часов вся форма экспедиции полностью изменилась. Теперь, вместо Брайана, главным героем фильма становился Ал. Хорошо, что мы имели возможность снимать его в ранних эпизодах, иначе его позднее появление в кадре было бы неожиданностью для зрителя.

И все же нужны были эпизоды, дополняющие восхождение Ала С этими мыслями я воспользовался возможностью пораньше лечь спать.

На следующее утро мы столпились у палатки Брайана, чтобы отснять момент передачи шарфа Далай Ламы Алу. Брайан во время аудиенции у этого великого человека в его резиденции в Дарамсале обещал, что постарается укрепить его шарф на флагштоке на вершине. Дважды он не смог выполнить обещание. Возможно, в третий раз шарф достигнет вершины.

— Прочитай молитву о мире во всем мире, — сказал Брайан Алу, — «о мане падме хум», да здравствует алмаз в цветке лотоса!

Через час мы попрощались. Кис оставил одну камеру у себя, чтобы отснять спуск Брайана и записывать разговоры с базовым лагерем. Ал и я уложили рюкзаки и пристегнулись к перильной верёвке, чтобы снова подняться на северный гребень.

Ветер бушевал ещё сильнее, чем накануне. Тем не менее, мы неуклонно поднимались по склону, не делая опасных продолжительных остановок, характерных для предыдущего дня. Морально я был готов к гребню, необходимость двигаться быстро твёрдо сидела в моей голове, и я был сосредоточен на поиске темпа, который мог бы выдержать физически.

Ал чеканил шаг, двигаясь, как всегда, мощно, останавливаясь только, чтобы поправить шапочку и ветровку для лучшей защиты лица от ветра.

Я перестал считать шаги между каждым вдохом и выдохом, а стал выбирать ориентиры на гребне — выступающие камни или светло-оранжевые вспышки кислородных баллонов и задавать себе время для подхода к ним.

Всё вчерашнее благодушие улетучилось. Я ощущал, что все мои действия сегодня и завтра будут находиться под пристальным контролем Ала. И так же как в случае с Брайаном, он повернет назад, если заметит мою слабость. Ал знал о моём незначительном высотном опыте и не позволил бы отправиться на штурм, если это могло бы привести к беде. Его инстинкт гида никогда не допустил бы этого.

Удивительно, но мысль работала гораздо острее, чем вчера. Возможно, набор высоты оказался не просто потерей времени. Хотя мы и потратили немало сил на потерянный, по сути, день, дополнительная акклиматизация, которую мы при этом получили, дала нам возможность подниматься во второй раз на высоту 7500 метров без помощи кислорода.

«Лезь высоко, сип низко», — наиболее часто цитируемый афоризм, которому мы, собственно, и следовали. Через три часа почти непрерывного движения (в два раза быстрее, чем накануне) мы оказались в том месте, откуда вчера повернули назад. Ветер начал усиливаться и стал забрасывать нас осколками черных скал и кусками льда. Хорошо, что ветер был западный. Если бы он дул в лицо, нам, вероятно, пришлось бы остановиться. Сильные порывы, буквально, валили нас с ног. Мы низко пригибались к гребню, вбивая кошки всеми зубьями для сохранения устойчивости.

Я обратил внимание, что Ал пристегнулся к перилам (в течение последних недель экспедиции он делал это крайне редко). Мы оба решили, что без спасительных перил двигаться опасно. Наша скорость досадно уменьшилась, и потребовалось ещё полтора часа, чтобы выйти на снежник. Теперь нам бы не помешало укрытие для отдыха, но такового не было. Северный склон не предоставляет никаких убежищ от ветра Мы сели посреди рвущего потока, с трудом перекрикивая его.

Пяти минут было достаточно, чтобы наши ноги и руки онемели. Мы двинулись по скалам, следуя запутанным ветром верёвкам, которые, судя по виду, провисели здесь не один год.

Я думал, что в лагерь 5 мы доберемся быстрее, так как не учёл эффект приближения, возникающий при наблюдении прямо по линии гребня. Палатки казались значительно ближе, чем они были на самом деле. Барни и Ал оказались снова абсолютно правы, переход к лагерю 5 отнюдь не легкая прогулка по твердому снегу.