В 1876–1877 и в 1879 гг. Григорий Николаевич совершает два путешествия в Северо-Западную Монголию, в 1884–1886 гг. – трехлетнее путешествие в Ганьсу и Сычуань и в Амдосское и Тангутское нагорья Восточной Азии, а в 1893–1894 гг. продолжает дальнейшие исследования этой же части Азии. В Торсандо, перед подъемом на Тибетское нагорье, заболела его жена, Александра Викторовна и 19 сентября, на пути к Пекину, не доезжая города Чу-цин-фу, скончалась. Это несчастье прервало путешествие Григория Николаевича, лишив его верного друга и помощника, да оно явилось для него и вообще концом всех его далеких путешествий. Но только далеких, ибо «близкие» он продолжает совершать и теперь, и еще в 1912 г. он сделал поездку на р. Токрау, приток озера Балхагаа, в самое сердце далеких киргизских стойбищ Каркаралинского уезда по поручению Западносибирского отдела Географического общества, и собирал там целое лето сказки, живя в ауле, в юрте, лишенный всяких удобств городской жизни.

Неугасимым огнем горит и сейчас его бодрый дух в жажде исследований, совсем не считаясь с бренной оболочкой 80-летнего старика, почти потерявшего зрение от старости. Не дальше, как 26 марта настоящего года, узнав о моей налаживающейся поездке в Урянхайский край, где мы вместе с ним были в 1879 году на пути из Монголии к оз. Косоголу, он пишет, что «завидует» мне. «С каким одушевлением и я поехал бы в Монголию! – восклицает он. – Интересно было бы набросать картину изменений монгольской жизни после того, как мы ее видели. Хобдо, как и Кяхта, упал. Вырастает Улангом. В Урге промежуток между консульством и монастырем застроен русскими домами, над которыми возвышается русская полицейская каланча… Пожалуйста, заносите в свои дневники все касающееся до этого русского Drang nach Osten[20]… Русские поселки, которые увидите собственными глазами, подробно описывайте… По рассказам составьте список всех русских поселков, усадеб или факторий в Урянхае. Пристав Урянхайского края должен быть человек гуманный, просвещенный и одушевленный благородной миссией просветителя. Он должен задачей своей поставить – сосредоточить в себе энциклопедическое знание Сойотской земли и ее населения».

Совершенные Григорием Николаевичем большие путешествия в Монголию и Китай на протяжении 18 лет дали огромный материал, которому я не берусь подводить итога. Его материалом наполнены естественноисторические музеи нашей Академии наук, Ботанического сада, они обработаны частью самим Потаниным в его многотомных трудах, частью его сотрудниками, участвовавшими в его путешествиях. Без трудов Потанина изучение Монголии невозможно, ибо изучение это таково, что оно и в деятельность нашего старейшего ученого Общества, Географического, внесло ряд самых блестящих страниц, которыми зачитываются иностранцы.

В недавно выпущенном переводе труда англичанина Д. Каррутерса, путешествовавшего в 1910–1911 гг. по Урянхайскому краю, Северо-Западной Монголии и Джунгарии, говорится: «Потанин выполнил большие и трудные маршрутные съемки, отмечая на карте красными линиями свой путь на протяжении тысяч миль, в пределах неведомой страны… Он дал нам несколько огромных томов, с подробными описаниями тех районов, которые им были посещены. Потанин еще жив: он теперь – 75-летний ветеран, величайший из здравствующих авторитетов по вопросам изучения Монголии, до сих пор сохранивший способность заниматься обработкой результатов своих путешествий»[21].

Но и в промежутках между большими путешествиями у Григория Николаевича шла неустанная, ни на один час не прерывавшаяся работа не только по обработке собранного материала, не только по подготовке к новому большому путешествию, а еще по совершению мелких, менее громоздких экскурсий, каковы, например, его поездки по Алтаю, по Крыму, к бурятам Аларского ведомства (в 1880 г.), по Елабужскому уезду Вятской губернии (в 1881 г.) с целью исследования Вотяцкого племени, каковую поездку обозреватель уже цитированной не раз мною «Истории полувековой деятельности Географического общества» называет «замечательною этнографической поездкой, хотя и совершенною не на средства Общества» (стр. 875), и мн. другие.

В один из таких промежутков, в 1887–1889 гг. Григорий Николаевич состоял Правителем Иркутского отдела Географического общества, развил выдающуюся деятельность как своими собственными исследованиями в области этнографии, так и организацией исследований в других областях. Эту деятельность он развивал и в других городах, где временно водворялся на житье, как в Красноярске, Томске, оставляя след в жизни местных научных обществ. Да вот и сейчас, в том же письме ко мне от 26 марта 1915 г., он между прочим написал: «Я печатаю в энциклопедии Гранат[22] статью: Монголия; первую половину (физический очерк) уже прокорректировал. В Омске печатаются Алтайские сказки, записанные в Аносе. В Семипалатинск отослал примечания к киргизским сказкам, записанным А. Белослюдовым на Бухтарме. С Фоминой начнется печатание III т. „Трудов Общества изучения Сибири”; я написал целую брошюру: „Культ сына неба в Северной Азии”…» Нужно помнить, что Григорию Николаевичу 80 лет.

Отличительной особенностью всех путешествий Потанина была его прямо необычайная неприхотливость и способность довольствоваться малыми ассигнованиями, лишь бы не затормозить снаряжение Обществом экспедиции. В этом отношении у Потанина нет соперников.

Г. Н. Потанину Географическое общество отпустило, например, на экспедицию 1500 руб. годового содержания и 400 руб. на снаряжение на 1875 г. и 1500 руб. на 1876 г. А ведь на эти деньги должны были около десяти человек с десятком верблюдов и двумя десятками лошадей бродить по пустыням Монголии многие месяцы!

Другой особенностью путешествия Потанина было то, что на первом плане в неведомой стране перед ним всегда был человек со всем его укладом, с его верованиями, и отношение к этому человеку, почти дикарю, неизменно было пропитано любовью, расположением и деликатностью и готовностью быть всему полезным.

Для дополнения сделанной мной характеристики Г. Н. Потанина, мне бы хотелось сделать несколько выдержек из одной статьи, приуроченной к исполнившемуся 21 сентября 1905 г. семидесятилетию со дня рождения «сибирского ученого и общественного деятеля». Статья эта принадлежит Д. А. Клеменцу[23].

Я не знаю лучшей характеристики Г. Н. Потанина, столь меткой, проникновенной, столь тепло написанной, как эта маленькая, на шести страничках, о самом большом человеке в Сибири.

Вот несколько штрихов из этой характеристики.

«Мало кому из русских деятелей удавалось дожить до такого возраста, еще меньше таких, которым удается сохранить способность и любовь к труду вместе с любовью к людям и душевную свежесть, до сих пор привлекающие к Потанину всех, в ком осталась хоть частица подобных свойств… У Григория Николаевича столько же друзей между пожилыми людьми, его сверстниками, сколько и среди младших поколений вплоть до юношей… Сходиться с людьми, чтобы просвещать их, звать их к свету – любимое занятие Потанина… Впоследствии я был свидетелем того, как Григорий Николаевич из простых бурят формировал ценных сотрудников Восточносибирского отдела Географического общества».

Дело по обвинению в заговоре об отделении Сибири от России, стоившее Потанину приговора к смертной казни, замененной каторгой для него и ссылкой для группы его единомышленников, остававшееся темным и неясным не только для широкой публики, а и для самих потерпевших, в освещении Клеменца впервые получает близкое к правде объяснение. «В существе дела никакого сепаратистского плана и не было, были только толки о том, что для Сибири нужны свободные учреждения. Это движение было просто отголоском в Сибири тех вопросов, которые занимали умы лучших государственных людей в России. Это были вопросы о земщине. Если в России найдено было невозможным оставить хозяйство и управление обширными областями в руках канцелярии, земских судов и губернаторов, то в Сибири подобная реформа была еще настоятельнее и ненормальность канцелярского порядка там чувствовалась гораздо сильнее, чем в России.