Священные горы, как алтайцы, так и улухемские урянхайцы, ознаменовывают устройством на их вершине обо из камней или хвороста, на который навешивается ялама; подобным горам молятся о зверином улове. Такие поклонные горы по-алтайски называются джаик-ту, по-урянхайски ыдык-таг. В русском Алтае, по сообщению г. Ядринцева, священными считаются следующие горы: 1) три горы Кесьпы или Теспы на р. Бие (им молятся, когда бывает горячка); 2) гора Ова, в 15 верстах от улуса Елейского; 3) гора Бобырган на реке Бие; 4) гора Абыган в вершинах реки Абакана, по словам туземцев – о шести горбах; 5) гора Алтын-тау со скалами, носящими название «сына и снохи» (коледы); 6) гора Белуха, по-алтайски Уч-сюри; 7) гора Яик-ту, в Чуйских белках. В Урянхайской же земле, по собранным нами самими сведениям, одна ыдыкту лежит на левом берегу Хакема близ устья Седзена, а другая – против нее на противоположном берегу Хакема.
В Аларском Бурятском ведомстве на реке Ирети есть лес, который назывался Нилхан-наргын, «нилханова сосна». В этом лесу запрещается рубить деревья. Здесь, по преданию, удавилась одна шаманка Баир-хан; она спорила с одним шаманом (Хохор-богдэном), чьи духи сильнее; шаман предсказал ей: «Тебе не доехать до дома», а шаманка предсказала шаману: «Ты по приезде домой на третий день умрешь»; на пути домой шаманка повесилась; шаман доехал до дома, но на третий день умер.
В Балаганском Бурятском ведомстве есть белый камень, валяющийся на степи. Буряты называют его бумыл саган шилун, «белый упавший камень», и думают, что он спустился с неба.
Алтайские ээзи, монгольские сабдыки и бурятские хаты – благодетельные духи.
Кроме того, у народов Северо-Западной Монголии есть вера в злых духов. Буряты верят в существование духов: анахай[40], зэтхыр, ада. Маленький анахай имеет способность превращаться в крыс и кошек; в последнем случае он мяучит. Если крыса долго живет, шерсть сходит с нее, и она превращается в анахая.
Если в юрте ночью слышны шаги, шум, стук от падения утвари – это делает бохолдэй. Тогда призывают человека, который одарен способностью видеть и прогнать бохолдэя, «бохолдэй улдюдык хунь» или «бохолдэй хараша». Этот человек видит бохолдэя и рассказывает, какого он роста, как одет. Если сил его хватит, он прогоняет бохолдэя, обходя вокруг юрты с черепком, в котором курится жодо (пихта), арса и ганга; иногда такой человек говорит, что это не простой бохолдэй и что его прогнать можно только с помощью жертвы: тогда призывают шамана.
Ядринцевым записаны следующие поверья Черневых татар и алтайцев:
Черневые татары верят в существование злых духов аза; кроме того, у них существуют для темных сил имена: шайтан, аламыс, каала, куремес, курюм-тертигры, или тертигры-курюм, айна и четкер (последние два – слуги куремеса). Телесы не знают айна, а алтайцы не знают аза.
Ерлик-хан есть высший злой дух. Его же Черневые татары называют аю или «медвежья лапа». Прислужник его, по словам кумаидинцев, называется кебеиек, у телеутов – янгыз-конек, в сказках он представляется хромым и кривым. Телеуты объясняют, что Ерлик и Ульгень прежде были ханами на земле и брали подать; теперь та же подать идет им жертвами. У телеутов есть еще в числе злых духов Кагыр-хан.
Узют – мертвец, превратившийся в злого духа и причиняющий болезни; душа покойника три года насылает болезни.
Эрке, гарыш – домовой у Черневых татар. У алтайцев эжик сакчи – хозяин юрты.
У алтайцев есть верование о кривом черте, который называется чулмыс; полный его титул: яныс костю (янгыс тысту, то есть однозубый?) сокор кара матыр, то есть кривой черный богатырь Яныскостю.
На перекрестках дорог, перевалах и близ приторов происходит собрание чертей, «тургак»; оттого эти места опасны и, миновав их, ставят обо.
Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия[41]
Гумбум, который китайцы называют Тар-сы, – один из важнейших монастырей северной группы амдоских монастырей, расположенных на северном берегу Желтой реки. К этой группе причисляются, кроме Гумбума: 1) Серку, по-китайски Гоман-сы, по-монгольски Алтын-суме, «Золотой храм»; 2) Орголын; 3) Чуйцзан (у Пржевальского – Чэйбсэн) и 4) Шячун. В южной группе (к югу от Желтой реки) более других знамениты: Уруньву, Лабран и Джони.
Алтын-суме, или Серку, лежит на северо-западе от города Синина. В Серку была резиденция гэгэна Самибу-номон-хана, который теперь живет в Пекине.
Орголын, или Голын находится в верхних частях реки, которая течет с севера в Синин-гол и впадает в него у монастыря Марцзан. В Орголыне, по рассказам лам, хранится будто бы три экземпляра алтын-ганджура, и один из них подарен в город ханом китайским. Под алтын-ганджуром, «золотым Ганджуром», разумеется книга Ганджур, написанная золотыми буквами. Таким золотым Ганджуром китайский хан заказал написать будто бы три экземпляра и один из них подарил в город Мукден, в Южной Манчжурии, другой экземпляр – в монастырь Орголын, а третий – в селение (по-видимому, тибетское) Нцэомукор (по-тибетски: нцэому – «корова», кор – «город»). Тут был небольшой монастырь, сожженный потом мусульманскими повстанцами; рядом есть мусульманская деревня Хунь-хуа-сы, находящаяся в ведении Хэ-чжоуского мандарина. В Орголыне находится резиденция двух гэгэнов: Чжанчжа-рембучи и Тоон-рембучи; оба в настоящее время живут в Пекине[42].
В Шячуне считается до 2000 лам; здесь было место пребывания святого Чойджи-тон-рембучи, учителя Цзонкавы; его тело, обратившееся в изваяние, или само собою возникшее изваянное изображение его, и теперь находится в монастыре, в так называемой «Золотой башне» (алтын субурган), поверхность которой два раза в году, в 15-е число 2-й луны и в 15-е число 5-й луны, потеет; ламы собирают выпотевшую воду и на ней замешивают тесто, которое потом раздают поклонникам. Шячун известен тем еще, что в нем бывает самый многочисленный цам; в нем участвует 62 человека, тогда как в Гумбуме только 44 лица.
Наконец, Гумбум, родина Цзонкавы; здесь, как уже сказано раньше, показывают дерево, выросшее на месте, где был зарыт послед, с которым родился Цзонкава[43], а также и каблык матери Цзонкавы.
По словам Гюка, в Гумбуме насчитывалось до 7000 лам; во время мусульманского восстания монастырь был совершенно разрушен и монахи рассеяны, но в настоящее время он почти вполне восстановлен; только по окраинам тянутся еще дворы с разрушенными стенами и пустыми монашескими кельями, храмы же все вновь отстроены и ни одного нет лежащего в развалинах. В настоящее время монахов в Гумбуме насчитывается 2500–3000; во времена Гюка, вероятно, их было не многим более, и цифра 7000, скорее всего, преувеличенная. Гумбумская община состоит из трех национальных отделов: 1) тангуты; 2) широнголы и 3) южные монголы. Каждая из этих национальностей, мне говорили, составляет треть всей общины.
Из южных монголов здесь встречаются жители Ордоса, хошунов Кэшиктен, Барунвана, Дзарод и даже очень северного Учжумучжина. Вероятно, есть здесь ламы и из других частей Монголии, т. е. из Халхи и др., но они не бросаются в глаза и я их не видал вовсе; я видел в Гумбуме много халхасцев из самых отдаленных местностей, с р. Селенги, с Тельгир-морина, из хошуна Тачжи-урянхай, с Онгиина, но все это были богомольцы, пришедшие сюда только на несколько месяцев, чтобы затем двинуться далее в Лхacy, но нет здесь северных лам таких, которые бы явились сюда совершать свой монашеский подвиг, как это в обычае у ордосских, кэшиктенских и других южных монголов.
