— Она просто не готова расстаться с девичеством, — мудро заметила Аверил.

— Но ей пора замуж, — резко возразила Горауин.

— За Майю не волнуйся. Она слишком высоко себя ценит, чтобы пойти замуж за первого встречного. Лучше думай о внуке, которого я подарю тебе и отцу.

— Разве я не слишком молода и красива, чтобы стать бабушкой? — пошутила Горауин, и Рис дипломатически согласился, что так оно и есть.

Вскоре Горауин уехала, пробыв в гостях у дочери всего несколько часов и объяснив, что Мирин не любит, когда она надолго задерживается.

Рон была довольна новым положением и, как ни удивительно, своим домом. Она приходила к воспитаннице каждый день, но когда зима полностью вступила в свои права, стала появляться все реже. Ей не хотелось выходить на улицу в дождь, ветер и снег. Поэтому как-то холодным зимним днем к ней приехала Мэри и обнаружила мирно сидевшую за шитьем старую няню.

— Это для новорожденного, — пояснила Рон, — я еще вполне способна услужить хозяевам. Почему ты приехала в такую погоду? Ледяной дождь бьет по крыше. И ты вся промокла.

— Ты не приходила к нам четыре дня, Рон. Я скучала по тебе. Боялась, что ты вдруг заболеешь, — пояснила Мэри и чихнула.

— Ты простудилась! — встревожилась старуха.

— Ничего страшного, — рассмеялась Мэри.

— Твой плащ промок, — покачала головой Рон, вешая плащ перед огнем.

Мэри просидела у Рон больше часа, а потом отправилась домой, чихая и кашляя. Аверил пощупала ее лоб и поняла, что у девочки жар.

— Глупое дитя, — пожурила она. — Разве можно выходить в такой дождь? Ты не спросила меня, зная, что я в жизни бы тебя не отпустила.

Они с Дилис поспешно сняли с Мэри мокрую одежду, натянули сухую камизу и уложили в постель.

— Смотри, чтобы огонь не погас, — наставляла Аверил служанку. — Пойду приготовлю для Мэри целебное зелье.

Но девочке становилось все хуже. Маленькую грудь раздирал хриплый кашель, и хотя Аверил растерла ее смесью бараньего жира и камфары, а потом прикрыла фланелькой, ничто не помогало. С каждым часом жар все усиливался. Аверил сделала ячменную воду, процедила, добавила сахара и напоила Мэри. Сварила сироп от кашля из уксуса, меда и тонко растолченной лакрицы. Пытаясь сбить жар, вскипятила вторую порцию ячменя в ключевой воде, процедила в кувшин, снова вскипятила и добавила меда. Но все напрасно. Мэри горела и металась в лихорадке. Аверил заплакала от бессилия.

Рис поехал за Рон. Увидев лежавшую на постели девочку, старуха покачала головой.

— Что ты ей давала? — спросила она. Аверил объяснила.

— Все сделано правильно, — кивнула Рон. — Это я во всем виновата. Не нужно было оставлять ее! Если бы только она не ездила ко мне под проливным дождем. Горе мне, горе!

Она заплакала, и Аверил, сама не понимая, как это вышло, обняла ее за плечи.

— Иди за священником, — велела она мужу.

Рис подъехал к дому священника и заколотил в дверь. Хорошенькая служанка появилась на пороге и присела перед управляющим.

— Отец Кевин, — позвал Рис. — Собирайтесь поскорее. Моя сестра заболела и, похоже, не доживет до рассвета.

Мужчины поскакали обратно. Завидев их, Рон зарыдала еще горше. Священник с первого взгляда понял, что Рис прав. Малышка умирала.

— Мэри Фицхью, — тихо окликнул он. — Открой глаза и исповедуйся в грехах.

Мэри с трудом подняла тяжелые веки, слабо улыбнулась и кивнула.

— Грешна, отец мой, — прошептала она. Священник перекрестил ребенка, но, когда хотел отойти, Мэри схватила его за рукав.

— Что тебе, дитя? Ты получила прощение, так что не тревожься. Сегодня ты будешь в раю со своей доброй матерью, отцом и нашей Пресвятой Девой, в честь которой тебя назвали.

— Мой брат, — прошептала Мэри.

— Твой брат? — растерянно повторил священник.

— Эверли. Моему брату. Клянись! Приступ кашля снова одолел ее.

Отец Кевин, не сразу понявший, что имеет в виду девочка, наконец кивнул.

— Ты отдаешь Эверли и все имущество и угодья своему брату, Рису Фицхью? Ты это хотела сказать, дитя мое?

— Да, — облегченно вздохнула Мэри, и этот вздох оказался последним.

— Я готов засвидетельствовать перед всеми последнюю волю умирающей, — объявил священник и снова перекрестил неподвижное тельце.

Все случилось так быстро! Только вчера утром Мэри была здорова и весела и вот теперь ушла от них навсегда!

За стенами по-прежнему завывал ветер, словно скорбя о кончине милого ребенка. Холодный дождь бил в стекла, превращая землю в слякоть. Рон, скорчившись у огня, горько плакала.

— Не нужно было оставлять ее, — повторяла она снова и снова.

Аверил и Рис, потрясенные трагедией, сидели за столом, глядя в пустоту. Вскоре Рон поднялась и, подойдя к Аверил, взяла се за руку.

— Мы должны подготовить ее, госпожа, — уныло сказала она.

Аверил медленно поднялась и кивнула:

— Знаю.

— Я помогу вам, но вы не должны утруждать себя, ибо носите будущего наследника Эверли.

— Ей нельзя волноваться! — спохватился Рис, вскакивая. Мокрое от слез красивое лицо на глазах осунулось.

— Мэри была госпожой Эверли, — сказала Аверил Рису. — Она приняла меня в своем доме и полюбила. Я тоже любила ее. Но ребенок, которого я ношу, крепок и силен. Ничего не случится, если я исполню свой долг и подготовлю дитя к погребению.

Рон с неожиданным уважением уставилась на Аверил. Что же, может, не все валлийцы так плохи?

— Поможешь мне с ребенком, когда настанет срок? — спросила ее Аверил.

— Обязательно, госпожа. Но я должна сохранить свою свободу и свой дом, как хотела мистрис Мэри.

— Ни о чем другом не может быть и речи, — заверила Аверил, и женщины поднялись в солар, где лежало тело Мэри. Рис, покачивая головой, смотрел им вслед. Отец умер ровно год назад, в этот же день. Помнит ли кто-нибудь об этом? Когда отец советовал украсть дочь лорда Дракона, вряд ли Рис предполагал, что столько всего произойдет за один год. Он служил бы сестре вечно, но судьба распорядилась иначе. Теперь он хозяин поместья. Весной у него родится ребенок, но на этом повороте колеса фортуны он потерял любимую сестру.

Рис закрыл ладонями лицо и заплакал. Он плакал всю ночь, пока стоял на молитве у гроба Мэри. Плакал на кладбище, когда сестру опускали в холодную промерзшую землю. Каждый день он навещал могилу Мэри, благодаря ее за Эверли. Только к весне его скорбь немного улеглась, но он знал, что окончательно она никогда не утихнет.

Но пришел день, когда Аверил Пендрагон родила ему сына и старая Рон, чье морщинистое лицо сияло счастьем, положила мальчика ему на руки. Рис взглянул на младенца и впервые со дня смерти сестры просветленно улыбнулся. Муж и жена посмотрели в глаза друг другу, осознав, что прошлые беды остались позади.

— Крепкий мальчонка, — заметил Рис, дотронувшись до щеки сына. — Как мы его назовем?

— Рис-младший. А через год-другой, будь на то воля Божья, дадим ему сестренку Мэри.

— Уверена? — поддразнил муж.

— Совершенно, — ответила Аверил, гадая, помнит ли муж, что ровно год назад, в этот самый день, похитил ее. — Полностью.

И Аверил улыбнулась. Пусть он не знатный лорд, ее Рис, но тем не менее стал мужем, любовником и другом. И если в жизни есть что-то более дорогое, она ничего об этом не знала. И знать не хотела.

Лорд Дракон оглядел собравшихся в зале. Все эти достойные молодые люди приехали просить в жены его дочь Майю. Тут был один из бастардов великого Ллуэлина, от Корбет, законной дочери английского приграничного лорда, захваченной когда-то в набеге. Один из кузенов Горауин из рода Тьюдров прислал своего младшего сына. К удивлению Мирина, приехали и трое сыновей из довольно знатных английских семей: Роджер Мортимер, Роберт Фицуоррен и Джон Эшли. Любой из них считался более чем завидным женихом. Но Майя была равнодушна к ним, а Мирин поклялся не принуждать дочь. Его постоянно грызла мысль о том, что старшая и самая красивая дочь вышла замуж вынужденно, не по своему выбору, каким бы благополучным ни оказался ее брак. Но он позаботится о том, чтобы Майя и Джуния сами выбрали себе женихов, что бы ни думали посторонние о его решении.