Вернулся в кладовку. Постоял, потоптался — пошел искать дворничиху. Наверное, бродила по парку, выходила к заливу — вдруг что-нибудь видела?

Нет, ничего не видела дворничиха. Даже обиделась за вопрос.

— Только что Абрахамс ругал за лодку, докладную собирается подавать Крафту! А вы еще и про мальчика!

Дурак поймет: между пропажей ялика и пропажей баллонов, акваланга есть прямая связь. Янг взял и то и другое, куда-то отправился. Но куда? Почему до сих пор не вернулся? День кончается, можно и наплаваться, и рыбы наловить… «Рыбы! Удочки же на месте… Ну, я ему покажу рыбу, покажу плаванье! Взрослых не пускаю одних плавать, обязательно сопровождаю да еще и штоками вооружаю. А тут… И я хорош!.. Надо было все рассказать о подводном плавании. Особенно технику безопасности вдолбить в голову… Он еще не знает, чем глубина угрожает человеку. Глубинное опьянение может быть после шестидесяти метров. Неужели Янг полез на глубину? А может, выбрался на ялике за рифы, потерял весла и его погнало в открытое море?»

А зрительная память восстановила картину: выгибается зубастый акулий рот… Кровожадный прыжок — и на боку дельфина зияет кровавая рваная рана — двумя ладонями не закрыть. Бр-р, страшно такое увидеть даже во сне. И не дай бог оказаться среди этих людоедов в воде!

«Подожду еще… Он же голодный, должен примчаться… Ну и всыплю же, ох и всыплю!»

Заставил себя сесть на ту же скамейку, но не сиделось. Хотелось сорваться с места и куда-то бежать. А куда?

Прошли мимо скамьи, возвращаясь от Крафта, Судир с ловцом. Оба взглянули на Раджа, но ничего не сказали. Не остановил Судира вопросом и Радж — пусть идут.

Решил принять душ. Легче будет телу, может, легче станет и на душе. Да и время скорее пройдет: просто сидеть и ждать было невыносимо.

Долго стоял под слабыми — совсем не было напора — струйками воды…

Вытирался в прихожей, где стояли шкафчики, еще дольше. Услышал, что Судир не простился с гостем, у них даже чарки звенят. Не иначе, как получили хороший барыш, содрали шкуру с Крафта. «Поздравляю… Держись теперь…» — «И тебя поздравляю… Теперь — Горный?» — «Не отзываются пока что. Да никуда не денутся…» Говор приглушенный, порой можно разобрать только отдельные слова. Вино или коньяк понемногу развязал языки, заговорили громче. Уже и фразы некоторые можно разобрать.

Судир:

— Это легко было сделать. Как и с тем… Я же на месте… А зачем?

Ловец:

— Закон есть закон.

Судир:

— Я убедил тогда… Шеф передал, что согласен подождать. Он нам еще понадобится… Особенно теперь.

Ловец:

— Ну — гляди. Сам знаешь, что на карту поставлено. Потом поздно будет раскаиваться!

Судир:

— В любой момент успею. Он не доносчик, в полицию не бегал. И в больницу тогда не ходил… В работе старательный… Потенциальный дрессировщик.

Скрипнула и стукнула дверь «резиденции» Судира. Голоса звучали теперь совсем глухо. И Радж понял акустический фокус: слышно только тогда, когда открыта дверь в персональную Судирову душевую.

О ком сейчас говорил, кого имел в виду Судир? Опять какие-то подозрительные разговоры, неведомые планы.

У Судира зашумела, заплескала вода. То ли он сам, то ли гость пошел полоскаться.

«В город надо… Купить чего-нибудь, хоть макаронов каких-либо… Масла еще немного есть…» — думал Радж, закрывая кладовку.

Возле проходной слышен гомон. Сторожиха упрямо, повышенным голосом повторяла:

— Никакого Абдуллы я не видела! И Янга нет… С самого утра я тут — нет, не видела!

— Санта Мария! Да ему же некуда больше ходить! Это друг Янга, амико… И собачка с ним черная была, кудрявая такая…

— Ни кудрявой, ни простоволосой не видела. А на территорию не пущу, мадама. Все!

Раджу тоже пришлось выслушать их разговор и подтвердить, что мальчиков действительно нет. Он сам хотел бы знать, где они шатаются.

— Это ужасно! У него сердца нет — морить Тото целый день голодом… Вы брат Янга? Так похо-о-о-жи… Скажу вам комплименто: вы очень приятный молодой человек… Будьте добры, явится Абдулла — пошлите его поскорей в отель. И скажите этому разбойнику, что у меня начинается нервное истощение от его фокусов… Я уже не могу распоряжаться своим временем, все жду его! Я не отдыхаю, а только переживаю и волнуюсь! Это не просто комико, это партиджано… Снял с плечиков мое самое лучшее платье — полмиллиона лир заплатила! А свое тряпье повесил в шкафу. Одно тряпье, одна грязь, в мусоропровод надо было выкинуть. Я же ему новое все купила! А он…

Некогда было слушать словоохотливую итальянку. Радж пообещал сделать все так, как синьора просит, и откланялся.

Почти час прошел, пока он вернулся назад. Про тренировку каратистов так и не вспомнил, а сегодня ведь надо было идти к мистеру Ромешу в подвал.

Итальянки возле проходной не было. Он внимательно посмотрел на сторожиху. Та поняла его взгляд.

— Не было, не появился еще.

«А разве они пойдут через ворота? Они с моря подплывут». Радж все еще надеялся, что приключения мальчиков закончатся благополучно. Он и представить не мог, где они сейчас находятся и что могло случиться.

Он и макароны сварил, и остыть они успели. Снова подогрел их и ел один, а они росли во рту, застревали в горле. Солнце уже село, стремительно надвигалась темнота. Включил свет, и в открытую дверь хлынули малые и большие толстобрюхие бабочки. Напряженно прислушивался к звукам на море, на аллеях дельфинария. И наконец услышал женские голоса, всхлипывание. Заскрипел бамбуковый настил на мостике.

— Вот тут… Вон дверь открыта… — послышался голос сторожихи.

Радж выскочил за дверь, но женщины уже не увидел — ушла назад, к проходной. В полосу света вступила кудрявая смуглянка — заплаканная, удрученная, в какой-то оборванной сверху, словно обгрызенной, юбочке.

— Натача?! — узнал Радж. Схватил за руку, стремительно потащил в кладовку. — Как ты тут оказалась?

Натача согнулась, закрыв лицо руками, сотрясаясь от рыданий.

Толчки были не грубые, но сильные, продолжительные — больше под грудь и живот, порой доставалось и подбородку и носу — чуть не пошла кровь.

Это тогда, когда он глубоко зарывался лицом в воду и мог захлебнуться. Янг еще окончательно не пришел в сознание, но уже чувствовал, как горло отпустила судорожная спазма, как дикий, со рвотой кашель словно когтями раздирал горло и бронхи. Когда же смог воспринимать окружающее немного яснее, ощутил боль в груди, в животе, в черепе. Невыносимой болью ныли суставы, тупо дергались мышцы на руках и на ногах, щемящий зуд терзал всю кожу. Между икрой и щиколоткой на левой ноге жгло как огнем — кожа там, должно быть, была содрана.

«Пху-ух-х! Ф-фуш-х-х… Ху-ф-ф…» — казалось, услышал сквозь шум в ушах удивительные и очень знакомые звуки. Замотал, затряс головой, чтоб вылилась из ушей вода, и из правого уха потекла теплая струйка. «Пфу-х-х!» — услышал уже более четко. Попытался сам шевельнуть руками и ногами, чтоб удержаться на воде. Да, он был на воде, а не под водой… На воде! При этом вода здесь казалась более теплой, чем в озере, на глубине. Но этого тепла было так мало для его изболевшегося, измученного тела!

Стиснув губы, зажал нос, попробовал продуть уши, делая глотательные движения. Тяжелые выдохи донеслись и справа и слева, слышал и свист, и скрип, и некое блеяние или бормотание. «Дельфины?!» — пробилось сквозь боль и муть в голове. — «Со мною дельфины?!» Махнул несколько раз саженками к ближайшему «хуф-фх!», и ладонь скользнула по гладкому, точно отполированному, холодному телу. Провел ладонью, нащупал спинной плавник. По величине его узнал: не взрослый дельфин попался ему, а малыш. И не убегал он от Янга, а сильней заработал хвостом, как только почувствовал, что взялись за его плавник. Можно было немного подгребать левой рукой, помогать дельфиненку, но у Янга было еще так мало сил!