— Иди уж, дочушка, отдохни немного, побегай с Янгом, — отпустила их Према.

Натача обрадовалась.

— Пить хочешь? — спросила у Янга: увидела, с каким трудом он сжимает губы, ворочает языком, жуя копру. И, не дожидаясь ответа, схватила в зубы свой нож, задрала голову: на какую пальму залезть? Ага, вот на эту, слегка наклонившуюся… И бросилась через кусты к пальмам. Вскоре Янг увидел ее поверх кустов — девочка карабкалась на пальму ловко, как обезьяна. Через несколько минут о землю застукали орехи. А потом и сама она явилась с кучей орехов на руках — запыхавшаяся, глаза горят.

— Колено вон… ободрала, — не нашел что сказать Янг.

— А-ат… — равнодушно отмахнулась она и побежала с орехами к рабочему с парангом в руках. — Срубите им маковки!

Тот срубил, а Натача раздала — Раджу, отцу… самому рубщику… А три вскрытых ореха принесла под кусты, протянула самый большой Янгу.

— Дочушка, ты так больше не делай. Не дай бог плантатор увидит… Распоряжаешься, как на своей плантации.

— Так что ж нам — изнывать от жажды? Да не обеднеет он из-за шести орехов! — отмахнулась Натача. Дождалась, пока Янг не высосал свой орех, схватила его за руку: — Побежали!

— Подожди, — остановил ее Янг. — Я погляжу, как у вас тут сделано… — И повернул под поветь.

Пока глядели, Натачина мать вырыла под кустом довольно большую ямку, принесла все выпитые орехи и присыпала землей и листьями. Так будет спокойней.

Янг увидел, что принцип сушилки такой же, как и у них на Биргусе. Только тут размах другой — не сравнишь… Не какая-то ямка с углями, перекрытая бамбуковыми палками, а длинная канава… На ее дне горит сухая скорлупа орехов, один жар, дыма почти нет, над канавою не помост из палок, а железная решетка из толстой проволоки. За один раз можно разложить чуть ли не тонну орехов.

— Ну, побежали, — повернулся Янг к девочке. — А куда?

— Куда глаза глядят!

Как это чудесно — бежать куда глаза глядят! И они побежали сначала вдоль кокосовой плантации, путаясь в зарослях травы и кустов. Где попадались синие цветы бугенвиллей или красные махровые гибискусы с длинными пестиками, похожими на ершики для мытья бутылок, Натача срывала их и втыкала в свои кудряшки. К концу прогулки голова ее напоминала удивительный чарующий букет. Немного поплутали в кустах, потом разобрались, где они, и повернули назад. Сердце Янгово трепетало от умиления и любви — такой красивой Натачу он никогда еще не видел.

Натачино светло-розовое платье на груди зашнуровывалось и завязывалось бантиком. Но пока лазили по кустам, он развязался, и кончик белого витого шнурка болтался при ходьбе.

— Давай я тебе завяжу… — сказал Янг и, не ожидая согласия, принялся завязывать. Бантик получился похожим на цветок из трех лепестков. Склонив голову набок, Янг полюбовался: он чувствовал себя счастливым, хотя еще не понимал, что с ним происходит.

— Нравится?

— Да, — улыбнулась Натача. — Научи и меня…

Янг научил ее завязывать бантик цветком.

В порыве откровенности он рассказал ей, как они с Абдуллой решили обследовать с аквалангом озеро на Горном, поискать на дне золотых самородков. Удивился, что Натача не только не загорелась этим, как когда-то Абдулла, а даже немного испугалась.

— Янг, это же очень опасно! А вдруг с аквалангом что-нибудь случится? С вами же Раджа не будет, не будете знать, что делать, утонете.

— Я один полезу, Абдулла будет наверху. И я уже знаю, как с аквалангом управляться.

— А вдруг те, что искали золото, нападут? Они ведь, наверно, вооружены! Они перестреляют вас!

— Я тебя не приглашаю, если боишься. А найдем самородки, то и с тобой поделимся.

— Нет, я пойду! — твердо заявила Натача. — Вы же там без меня ничего не сделаете. Либо попадете в беду, знаю вас. Я вам обеды буду варить.

— Ты думаешь, мы месяц там пробудем? День — не больше. Мы ведь работаем, а у мистера Крафта не очень-то вырвешься.

— Все равно без меня вам не обойтись. Что надо подготовить, взять с собою? Не станете же вы со своего Рая тащить?

— Нужно старое ведро и чтоб в его дне были пробиты гвоздем дырки. А еще лучше — цинковый тазик.

Натача спросила:

— А когда вы приедете? Я же тут все не найду, надо будет в Компонг наведаться. Я там и спрячу, в Компонге, что достану. Оттуда ближе будет нести.

— Не знаю, когда приедем. Буду стараться побыстрей.

Янг даже и представить не мог, что все произойдет очень скоро. Не мог представить и того, что случится в дельфинарии.

Они еще издалека увидели: у ворот дельфинария стоит запряженный мулами большой, крытый брезентом фургон. Спереди на брезенте — белое пятно, на нем нарисованы красный крест и красный полумесяц. Даже не полумесяц, а так — словно очищенный банан. Мулы дружно щиплют из туго набитой сетки траву, сетка тяжело покачивается на дышле. Из ворот вышел полицейский, за ним мужчина в белом халате, о чем-то поговорили, оглядываясь на ворота. Мужчина вытянул из фургона сложенные носилки — два бамбуковых шеста с прикрепленным к ним брезентом, взял их наперевес и понес в ворота, полицейский двинулся за ним.

Радж сунул в руки Янга тяжелую сумку, ускорил шаг. Янг поспешил вслед.

За воротами у проходной увидели немало народу. Немного на отшибе, на вынесенном из проходной табурете, сидит, точно арестованный, Абрахамс — руки на коленях, голова горестно опущена. За его спиной, опираясь на метлы, как на ружья, точно в почетной страже, стоят две женщины-дворничихи. Янг видел их впервые, должно быть, они убирают зеленую зону дельфинария.

Ближе к проходной двое полицейских, у их ног — саквояжи. Один, в мундире, что-то записывает в блокнот, другой, в штатском, похоже начальник, что-то диктует и время от времени поглядывает на двери проходной. Там двое мужчин в белом держатся за торчком поставленные носилки и заглядывают внутрь строения.

— Что случилось? — Радж недоуменно обводит всех глазами, задерживает взгляд на полицейских и Абрахамсе. Полицейские незнакомые, не те, что приезжали за Пуолом.

Штатский, не обращая внимания на Раджа, продолжал размеренно диктовать результаты осмотра места происшествия.

— Ой, Радж!.. Ой, Радж! — будто ждал парней, чтобы пожаловаться, Абрахамс. — Несчастный Малу! Бедные дельфины! О, что мне скажет мистер Крафт?! Я же ему служил верой и правдой!.. Лучше бы мне на свет не родиться!

— Помолчите вы! — с нажимом бросил Абрахамсу штатский. — А вы чего тут рот раскрыли? Театр нашли… А-а, вы Радж Синх? Упоминали тут такого… Стойте, коли явились, и молчите. Дойдет очередь и до вас.

Янг нагнулся под руку мужчины в белом, заглянул в проходную. На полу лежал кто-то скорчившись. В него целился фотоаппаратом то так, то этак лысенький староватый малаец, время от времени ослепительно сверкала вспышка.

Выбирая место для очередного снимка, лысенький все подергивал и откидывал от себя назад тяжелую сумку с батареей. Был в проходной и доктор, стоял в глубине спиной к выходу и звякал инструментами в сумке. Янг снова взглянул на лежащего и в ярком свете вспышки разглядел его сине-черное лицо. Янгу стало нехорошо, он перевел взгляд на стол, где стояла начатая бутылка вина «Дрымз сейл» («Парус мечты»), валялись куски лепешки и вареного мяса. Фотограф два раза щелкнул-заснял и то, что было на столе, два раза — застекленный стенд с ключами, и повернул к выходу. Зашагал к двери и доктор, собиравший свою сумку.

— Можете забирать, — бросил он санитарам с носилками.

Янг отступил в сторону, уцепился за руку Раджа.

— Господин офицер, по всем приметам — отравление, — коротко сказал доктор тому, что был в штатской одежде. — Яд быстродействующий, смерть наступила часа четыре назад. Отрава была в вине… Впрочем, патологоанатомическое исследование покажет.