Утопая, теряя сознание, почувствовал еще, что чьи-то зубастые, как у крокодила, челюсти обхватили больную ногу выше щиколотки, беспощадно рванули, словно вправляя вывих…

Натача и Абдулла, привязав Тото к дереву, искали золото. Не на берегу озера, а в ручье, высоко, не доходя до водопада. И надо же было такому случиться! Промывали седьмой тазик, трясли в руках, во всех — камешки, галька, гравий, песок. Зачерпывали воду и снова трясли, перемывали осадок. Нашлась чечевичка-горошинка, слегка плоская, словно поклеванная, с ямкою на боку. По привычке положили ее на камень, ударили другим камнем. И вот чудо, она не рассыпалась, а сплюснулась. Свежие царапины на камешке ярко сверкнули на солнце. Еще не веря себе, Абдулла по инерции изо всех сил грохнул еще раз, а третьего удара не сделал: рука с камнем повисла в воздухе.

— А где… то? — едва смог выговорить он, потому что во рту сразу вдруг стало сухо. — Золото где?!

Плита, по которой он бил, была пустой.

— А вот… прилипла… — Натача взяла из его рук камень, отковырнула желто-оранжевую плоскую корочку-оладочку. — Золото! Честное слово — золото!

Повертела ее в пальцах, осмотрела со всех сторон, сдавила даже зубами: поддается на зуб, мягкая! Значит, металл.

— Дай сюда! — Абдулла почти вырвал у Натачи ту оладочку… Он тоже оглядел ее со всех сторон и тоже помял зубами. — Ух ты-ы… — вскочил на ноги, завертел головой, глядя по сторонам.

— Успокойся, — остудила его волнение Натача, не вставая с колен. — Сколько уже времени прошло? Что-то Янга долго нет.

— С час… А может, и больше.

Натача взглянула на солнце.

— Больше! А он ведь сказал, что воздуха в акваланге на полчаса. Я-я-янг!

Вскочили на ноги, крикнули вместе.

Эхо отразилось от южного берега, прилетело назад: «…А-а-ах!» Будто кто-то передразнил их и умолк.

Не думая, что может сломать шею, хватаясь за выступы, за ветки кустов, Натача слетела по крутизне на низкий берег, к воде.

— Я-янг! — пробежала туда-сюда и снова крикнула: — Я-янг! Отзовись!

— Спрятался где-то, пошутить хочет… — спустился вниз и Абдулла. — Я сам люблю такие шутки. Подождем немного.

— Подождем? А акваланг где? Если бы хотел пошутить, не потащил бы с собой такую тяжесть.

— И на острове никакого движения… Птицы спокойны.

— Побежали на ту сторону озера! Искать надо! — горячилась Натача.

— Давай тазика три переберем, промоем, и если не придет за это время, то пойдем искать. — Абдулла старался быть спокойным. Не верилось, что с Янгом может что-нибудь случиться. Человек же и без акваланга хорошо плавает и с аквалангом умеет обращаться.

— Золото желтое, а сердце от него чернеет. Хапуга! Бляшки тебе дороже человека! — бросила гневна Натача и побежала по низкому берегу влево.

Но долго тут не пробежишь, отмель скоро кончилась, и надо было лезть в гору.

Абдулла пробирался вслед за нею, не раз кричал: «Подожди, не беги очертя голову!» А потом и кричать перестал. Натача прыгала через ямы, огибала скалы, ныряла под кусты, спускалась в рвы, цеплялась за ветви и корни — ловко, легко, как обезьяна.

Пока взобрались на самую кручу южного берега, стали мокрыми от пота, чумазыми. Держась за кусты, нагнулись над обрывом, обшарили глазами и остров, и воду до самой кручи. Нигде никого!

— Я-я-янг!!! — закричали оба без всякой осторожности.

С острова с криком поднялось облачко белых птиц, а из-под ног, из-под обрыва еще большее облачко черных. Но даже эха не услышали тут.

— А что там желтеет на воде! — показал Абдулла чуть ли не под самый обрыв.

Желтое, будто сдвоенное пятно медленно описывало по воде круг.

— Акваланг, — со страхом выдохнула Натача. — А где же он сам?

Абдулла ничего не успел ответить: Натача отошла от кручи на несколько шагов и рванула с места, разгоняясь. На самом краю оттолкнулась ногами и, описывая большую дугу, полетела вниз. Руки держала перед головой клином, вошла в воду почти прямо, даже брызг не было — бултых! Абдулла не видел такого красивого прыжка даже у ребят, не то что у девчонок. Свесился над обрывом, ища ее глазами на воде… Какая тут высота — пятнадцать метров, двадцать? От одного взгляда дух захватывает!

Натача вынырнула не скоро, может ее немного оглушил удар о воду. Встряхнула головой, отдуваясь, — и поплыла саженками, как мальчишка, к желтому пятну.

Да, это был акваланг. Натача рванула его с силой вверх, думая, видимо, что под ним повис Янг. Сверкнули на солнце баллоны, снова упали на воду.

— Не-е-ет-т!.. — крикнула с отчаянием. Положила руки на баллоны, сильно забила ногами, направляясь к берегу.

— Туда!.. Туда!.. Тут не выберешься! — кричал ей сверху Абдулла, показывая на восточный берег. Потом и сам кинулся туда: у самого прибоя была полоска песка, на которую можно было выйти.

Подхватил акваланг за ремень, подал и Натаче руку. А сам уже ощупывал глазами вентили.

— Какой из них от резервной подачи воздуха?

— Вот этот… — Натача быстренько повернула вентиль. — Да он открыт! — испуганно воскликнула она.

Стало ясно: у Янга на подъем не хватило воздуха. Но почему тогда он отстегнул акваланг? Нарочно, чтобы подать им какой-то сигнал? Обозначить место гибели?

Поняли: где золото, там и беда.

Не поймать сетью ветер. Птица в небе, а дельфин в воде не оставляют следа.

«Где же дельфины, куда подевались?» Радж, да и не только Радж, — все, кто был на катерах и глиссерах, оглядывались во все стороны, искали глазами по воде и близко и далеко, у самого горизонта, — нет дельфинов! И погода стоит как на заказ, обычно в такую погоду стайки дельфинов крутятся возле Рая, более смелые подплывают даже к купающимся.

Три катера и два глиссера в их группе. Средний катер — «матка», он больше других раз в пять, не говоря уже о глиссерах, у него две лебедки по бортам. В нем и бак — возвышение на передней части судна — намного выше, чем у двух других, точно второй этаж с каютами и кубриками. На баке, держась за радиомачту, стоит Судир. То прикрывая глаза ладонью, то поднося к ним бинокль, он вглядывается в океанскую даль. Глиссеры справа и слева от катеров носятся кругами вдалеке, подскакивают на водяных валах от катеров, показывая коршуньи «ноги», а по временам и саму «обувь» — подводные крылья.

Нет дельфинов, будто кто-то предупредил их — спасайтесь, братцы, облава!

Развернутым строем суда обошли Рай по большой дуге. Отели на острове казались меньше спичечного коробка. Дома красиво белели, желтели и розовели среди зелени, а пляжи и белые кружева прибоя вокруг острова придавали ему особую красоту — будто из океанской сини вставал драгоценный, в искусной оправе камень-самоцвет.

Потом прошли немного по направлению к Главному острову, но так как на пути попадалось много рыбацких лодок и суден, торопившихся на Рай, Судир подал сигнал повернуть на восток — в ту сторону, где проступал из воды надломленный, но еще острый угол горы острова Голубого.

Остров Голубой считался незаселенным. Единственными видимыми жителями его были птицы, от их скопления белели прибрежные скалы. Судир вдруг показал и рукой и биноклем на северо-запад от Голубого. Все начали вглядываться в ту сторону: едва заметные темные полоски выскакивали из воды. Дельфины!

Судир наклонился с бака и что-то прокричал вниз рулевому, а потом, словно вспомнив про портативную рацию, схватил ее, поднес ко рту. Такие же рации были у всех рулевых, они прислушивались к его командам. Левый катер, на носу которого стоял Радж, увеличил скорость. Прибавил скорости и правый, где находился мистер Крафт. (Вначале Судир не хотел его брать в море — пользы никакой, а мешать, вмешиваться, давать ненужные приказы станет. И Крафт вынужден был сказать, что будет только зрителем). Все три катера повернули на полрумба влево и разошлись немного больше. Теперь между средним и крайними было метров по семьдесят, а может, и по сотне. Судир еще что-то скомандовал, потому что глиссеры перестали носиться где попало, быстро помчались вперед — казалось, от крайних катеров вдруг протянулись, охватывая некое пространство, руки-клещи.