— При погружении могут заболеть перепонки — от перепада давления. Выдохните воздух через нос в маску, сделайте несколько глотательных движений, в ушах будто что-то хлопнет, давление выровняется… Кто летал на самолете, тому это должно быть знакомо. Говорят, ощущение почти одинаковое… Дальше… Хоть у вас и пояса с грузилами, сначала опускаться будет трудно. Однако это надо преодолеть, не допустить, чтоб вас выбросило на поверхность вверх ногами. Итак — промываем маску водой изнутри, чтоб стекло не запотело…

Пуол и незнакомый Грехем шагнули глубже в воду, кося глазами на Раджа — как он делает? — смочили стеклышки.

— Обратите внимание на загубник… Он хоть и называется загубник, но вот эти штучки должны попасть за зубы… Не бойтесь брать в рот, все продезинфицировано. Когда зажмешь вот так, держится хорошо… — Радж оттопырил верхнюю губу, показав чуть ли не все зубы, вставил загубник, сжал губы, сделал глубокий вдох и выдох и вынул. — Ну, освоили? Еще раз вставьте и выньте… Получается? Ну вот вы и готовы к погружению… Забыл сказать: гидрокостюмы у нас «мокрого» типа. Это значит, вода будет кое-где просачиваться, но она нагреется от тела, а новая уже не будет поступать… Вопросы есть? Под водою их может появиться много, да, к сожалению, я не могу там ответить. Это не прогулка по саду со «спикером» в руках… Жаль, что никто из вас прежде не сделал прогулки на «Нептуне» — лодке с прозрачным дном. С нее хорошо все видно, и я смог бы ответить на многие вопросы. Обычно перед подводной прогулкой у меня спрашивают, есть ли тут акулы. Отвечаю: есть, особенно за рифами, но пока что нападения на людей не было. Однако будем бдительны, будем глядеть в три пары глаз — береженого и бог бережет. Так?

«Подводники» в ответ на это только вытирали лбы, поеживались (солнце пекло еще сильно, а костюмы черные), топтались на месте, словно у них занемели ноги.

— Повторяю, дальше двух метров от меня не отплывать… Возьмите в руки вот эти пики… — показал Радж на штоки, что торчали возле них в песке. — Если нападут акулы, станем спинами друг к другу… Отобьемся, не бойтесь! Ну, погружаемся, сначала до шеи.

Радж вырвал из песка свой шток, вложил загубник в рот, натянул маску и начал задом отступать в воду. Пуол и Грехем тоже проделали эти манипуляции, повернулись лицом к суше и пошли, неуклюже переставляя ноги. Янг успел отметить, как побледнело Пуолово лицо.

Радж последний раз вынул загубник изо рта, хотя вода доставала уже до шеи и при накатах накрывала брызгами с головой.

— Обжимайтесь… Обжались? Перебирайте под водой ногами, как при плавании кролем. А можете и обеими разом — по-дельфиньи. Руки лучше держать вперед или назад вдоль туловища… — Радж снова взял загубник в рот и первый погрузился с головой.

Над ним забурлили, вырываясь, воздушные пузырьки — один, второй, третий… Равномерно, как надо, дышит Радж. Янг и Абдулла подбежали к прибою, потом вошли по колено в воду, глядели, забыв обо всем. Пузырьки бурлили и там, где ушли под воду Грехем с Пуолом. Белые гребни на волнах наката стремились стереть их, погасить, а они появлялись вновь и вновь, словно небольшие подводные вулканы.

Не осознанная еще до конца тревога сжала сердце Янга.

— Абдулла… Никуда не денется мадам Ой… Будем ждать Раджа. — Янг загородил ногой путь отступления крабу-сигнальщику, схватил его за панцирь, вынес на сухой песок и сел. Абдулла печально опустился рядом. Тревога Янга начала передаваться и ему.

Забавлялись с крабом без особого интереса, мысли их были там, под водой. Немного развеселил их Тото, хотел обнюхать краба, а тот мигом выставил и тотчас спрятал глазки-телескопы, цапнул клешней собачку за нос. Той большой, фиолетовой клешней, какой любит кивать, подманивать к себе.

Вперед, вперед… Вот тут еще раз оглянуться на одного и другого: как дышат, как плывут? Грехем почти нормально, видимо, есть опыт. А Пуол отстает, неловко загребает ногами — не плавал в ластах, выдыхает чаще, чем нужно… Постоял перед ними почти вертикально, перебирая ластами, — и головою вглубь, ногами вверх. Надо сначала поразить подводных путешественников глубиной, показать пропасть-теснину, мрачную и страшную. Она слева от пристани. Вода в ней туманно синеет, а потом чернеет. Пусть заглянут туда, почувствуют, чем дышит бездна… Маршрут так и рассчитан, чтобы впечатления напластовывались по контрасту.

Тело уже уравновесилось, будто совсем потеряло вес, каждой клеточкой испытывал наслаждение… Сколько раз такое было, и все до мелочей знакомо на маршруте, а быть равнодушным не удается. Радж точно птица-великан над лесом, а под ним несметное множество разноцветных мелких птиц, даже стрекоз и мотыльков, и эти птицы-рыбки, стрекозы и мотыльки почти не обращают на людей внимания, занимаются своими делами. Правда, когда тень от человека подступает к рыбам, они резко сворачивают в сторону. И рук боятся: казалось бы, очень просто погладить какую-нибудь, взять за хвост. Как бы не так! За каждым твоим движением подводные жители следят пристально.

Про заросли тоже не всегда скажешь, растение это или животное. Кусты, деревца, букеты, наросты… Стерлись все переходные приметы, очертания и формы вычурно-фантастические, в глубине — расплываются в мягком зеленовато-синем свете. Оранжевые лилии плавно шевелят кружевными перышками-щупальцами, то каждым отдельно, то изгибаются все разом, будто поддаваясь подводному течению. А вон ритмично дышит-пульсирует что-то голубое, похожее на гриб с венчиком щупальцев. Актиния… Возле нее раскинулось как бы засохшее дерево с тонкими ветками — черный коралл… Дорогая штука…

Каждый выступчик, каждая ямка, камень-риф чем-то или кем-то заняты, заселены, и каждое существо можно разглядывать бесконечно. Радж выбирает более ровную площадку, опускается на дно, принимает вертикальное положение. Пусть и попутчики спустятся, полюбуются вдоволь… На краю этой площадки между двух выступов скалы раковина тридакны — вся в коралловых наростах, каких-то растениях, сморщенная и некрасивая. Края раковины в узорчатых изломах, моллюск все время то сжимает створки, то отпускает, и тогда между ними показывается что-то студенистое, розовато-синее… Туристы гоняются за такими раковинами, эта тридакна почти единственная, оставшаяся здесь, и Радж ее охраняет. Ей еще расти да расти, сейчас она похожа на небольшое корытце, а может вырасти до двух-трех метров.

Полюбовались? Призыв-взмах рукой, и Радж направляется к скале-рифу. По пути зависает еще над одним «восточным базаром». Тут как бы выставка разноцветных бочек, мешков с копрой, торбочек и карманчиков, кувшинов и горшков, кубков, груш, свечей… У каждого «изделия» разной толщины стенки, разные размеры отверстий сверху. Все это — губки. Между «торговыми рядами» губок, медленно выпячивая и подтягивая колюче-острые щупальца, ползут звезды.

Риф всегда огибали со стороны пляжа. Вернее, группу рифов, потому что вокруг того, что торчал над водой, прилепилось еще несколько недоростков. Под водой они похожи на китайские или японские пагоды-храмы с многоэтажными крышами и площадками под ними, нишами, заполненными всякой живностью.

На обратном пути, сделав полную петлю вокруг облюбованного рифа, еще раз останавливаются возле «восточного базара», даже опускаются на дно полюбоваться им. Оттуда последний круг по мелководью — и на берег. Все путешествие займет около часа, часа и пятнадцати минут.

Радж огибает риф медленно. Пусть смотрят, пусть любуются. Поворачивал голову туда-сюда, следил, чтобы туристы не уплывали в сторону, не лезли в щели между рифами. Можно засесть, зацепиться аквалангом, что-нибудь порвать, испортить или самому пораниться, защемить ногу с ластом. Ласт не сдерется, не потеряется, ласты прикреплены ремешками. Но… чего ни бывает! Еще раз притормозил, огляделся… Вот Грехем, а где Пуол? Грехем подплывает к Раджу, тоже оглядывается. Радж делает ему знак рукой: «Подожди меня на месте!», а сам возвращается за риф, словно откручивает виток назад. Так и есть, защемился ласт в расколине… Подергивает, потом нагибается и что-то делает, видимо, хочет отстегнуть. Ну, это напрасно, не так легко потом его под водою надеть. Выдохи у Пуола короткие, частые…