— И в самом деле, Салливан. Нужно.

***

Я позволила Этану вести нас обратно в Чикаго. Учитывая надвигающийся арест, это казалось наиболее справедливым.

Я также позволила ему выбрать канал, и он нашел станцию, на которой играл дельта-блюз. Песни были мрачными, их лирика рассказывала о любви и потерянной любви, о душевной боли и невзгодах. Он держал руки на руле и смотрел на дорогу, но выглядел вдохновленным музыкой, напоминанием о том, что тяжелые времена бывали у всех, но время всегда двигалось вперед. По крайней мере в блюзовых песнях.

Этан вырулил непосредственно в гараж Дома и припарковал машину на месте, которое он мне выделил — но исключительно для сохранности Манипенни. Этан открыл дверь в Дом, но остановился прежде, чем подняться по лестнице на первый этаж, явно обдумывая, как поступить.

— Может, нам лучше воспользоваться задней лестницей, — предложила я. — Мы можем оставить наши сумки, и у тебя будет несколько минут, чтобы собраться с духом.

Он оглянулся на меня и улыбнулся. Я поймала краткую вспышку благодарности в его глазах, как будто он подумал о том же, но не был уверен, как поднять вопрос, не показавшись трусом.

Мы пошли в другой конец подвала к служебной лестнице, поднялись на третий этаж, а затем прошли по коридору к нашим апартаментам. В Доме слегка пахло корицей и цветами, а не запахом животных, который пропитал дом Брексов.

Апартаменты были такими же, какими мы их и оставили. Прохладными, темными, красиво оборудованными. Мебель была европейской, потолки высокие, стены окрашены в теплые тона. На приставном столике стояла ваза с тепличными пионами, наполняя комнату запахом цветов и весны, которая скоро настанет.

Этан положил свою сумку на кровать и подошел к одному из окон, затем отдернул роскошные шелковые и бархатные шторы, которые закрывали его. Я бросила свою сумку и последовала за ним, позволяя ему заключить себя в кольцо его рук, в то время как он пристально смотрел в ночь. В отличии от поместья Брексов, в Чикаго было предостаточно света. Мы были посреди жилого квартала, с огнями делового центра вдалеке. Снег все еще покрывал территорию, которая окружала Дом, придавая ей неземной блеск.

Этан вздохнул, обнимая меня покрепче.

— Она не может держать тебя вечно. Нет никаких оснований.

— Не может, — согласился он. — Но это не значит, что она не попробует. Особенно, если она пустословит о внутреннем терроризме и в то же время игнорирует другие городские проблемы.

— Покуда она не попортит твое милое личико.

Этан немного отстранился и посмотрел на меня.

— Мое милое личико?

— Я встречаюсь с тобой, потому что ты выглядишь как конфетка.

Он издал неопределенный звук, сжал меня еще раз, а затем отпустил.

— У нас лучшие в городе адвокаты, — сказал он. — Будем надеяться, что этого будет достаточно.

Я надеялась, что он прав, но надежда не вернет его домой.

Этан сменил свои джинсы и рубашку на черные брюки, рубашку на пуговицах и пиджак в модную полоску, который изысканно облегал его тело. Он зачесал назад свои волосы, затем взглянул на меня.

— Ты невероятно красив для уголовника и террориста, — сказала я ему, в надежде получить улыбку. Но получила я изогнутую бровь, что было достаточно мило.

Мы спустились по лестнице вместе, переплетя пальцы. В фойе было полно вампиров, и у меня появилась неожиданная симпатия к женам дискредитированных политиков, которые производили подобную видимость, пытаясь сохранить приятную улыбку, в то время как адвокаты и вампиры смешались в нижней части лестницы, как акулы, готовящиеся к кормлению.

Магия в воздухе была изможденная и нервная, летая по комнате, как жалящие вспышки молний. Вампиры Этана нервничали, и понятно почему.

— Эндрю, — произнес Этан, протягиваю руку мужчине в хорошо скроенном черном костюме, который стоял рядом с Маликом и Люком. У него была темная кожа, короткие волосы и эспаньолка, которая переходила в усики над верхней губой. Его глаза были темными и решительными. Выражение его лица было серьезным.

— Этан, — поздоровался он, и они сердечно обменялись рукопожатием. — Вы готовы?

Этан кивнул и положил руку мне на поясницу.

— Эндрю, это моя вторая половина. Мерит. Она Страж Дома. Мерит, это Эндрю Бэйли из «Фицхью и Мейерс».

Мы с Эндрю пожали другу другу руки, пока он давал мне квалифицированную оценку.

— Рад с вами познакомиться, хотя мне жаль, что при таких обстоятельствах.

— Взаимно, — ответила я.

Он взглянул на Этана.

— Почему бы нам немного не поговорить? Я бы хотел объяснить, что мы будем делать.

— Пойдемте в мой кабинет, — сказал Этан, затем оглянулся на остальных вампиров в фойе, которые собрались во второй раз за несколько дней, чтобы обеспечить его безопасность и проводить.

— Я не уйду, не попрощавшись, — сказал Этан с улыбкой, от чего они с облегчением усмехнулись. — Мы обсудим детали и скоро вернемся.

Этан блистал во времена кризисных ситуаций. Он знал, когда другим было нужно, чтобы он был сильным, и выполнял эту задачу с самоуверенностью.

Я пошла за Этаном, Эндрю, Люком и Маликом в кабинет, сжав руку Линдси, когда мы проходили мимо нее.

— Я рада, что вы благополучно добрались до дома, — прошептала она, и я кивнула.

Внутреннее оформление кабинета Этана соответствовало всему Дому. Европейская мебель, соответствующее оборудование, встроенные полки из превосходной древесины и вазы с цветами. Его стол занимал переднюю правую сторону комнаты, зона переговоров была слева. В задней части был конференц-стол.

Люк направился прямо к бару, запрятанному во встроенных книжных полках на противоположной стороне и налил янтарного цвета напиток в невысокий стакан. Он сразу же его осушил.

— Тяжелая неделя, Лукас? — спросил Этан с ухмылкой.

— Да, — ответил Люк, выпивая еще одну порцию виски, прежде чем поставить бутылку обратно.

— Каково положение в Наварре? — спросил Этан.

— Вампиры вернулись в Дом, но они по существу под Домашним арестом. Грей принял шестерых вампиров — тех, кто отсутствовал во время облавы и не захотел возвращаться.

Этан посмотрел на Эндрю.

— Они освободят Дом Наварры, если я объявлюсь? И, пожалуйста, присядьте, или выпейте чего-нибудь, если хотите. Бар открыт.

— Все в порядке, и я лучше постою, если вы не возражаете.

Этан кивнул, и мы все остались стоять. Это казалось не подходящим временем, чтобы удобно устроиться на диване. Лично я определенно была не в настроении расслабляться.

— Ответ на ваш вопрос — да: представители Ковальчук сообщили, что у подразделения не будет дальнейшего интереса к Наварре, если вы объявитесь.

Я предположила, что это подтверждало принуждение Ковальчук.

— Мы находимся на связи с адвокатами Наварры, поэтому можем гарантировать, что она на самом деле держит свое слово. Они рады, что вы здесь.

— Понятное дело, — ответил Этан. — И когда я объявлюсь, что будет дальше?

— Вас допросят о смерти Гарольда Мормонта, — сказал Эндрю. — Но не ЧДП. У них все еще есть ордер на ваш арест, но мэр использует свою оперативную группу по внутреннему терроризму для проведения этих допросов. Это ставит их вне компетенции ЧДП, что довольно досадно, поскольку, как я понимаю, у вас там есть союзники.

— Немного, — ответил Этан. — Правда и врагов хватает.

Эндрю кивнул.

— У нашей фирмы есть контакты в Нацбезопасности, и я связался с ними, попросил их установить связь с мэрией, обеспечить некоторый надзор. Я не знаю, как далеко это может зайти, но предпочитаю иметь в распоряжении действующие меры безопасности, вместо того, чтобы оставлять, как есть, амбициозного политика без доказательств и с еще меньшим количество дальновидности у руля.

— Наши мнения совпадают, — сказал Этан.

— Допрос будет проходить в Центре Дэйли[59], — продолжал Эндрю. В этом здании располагались городские и окружные управления. — Меня не будет с вами в комнате для допросов — у подозреваемых во внутреннем терроризме нет права на адвоката — но я принял меры, чтобы у комнаты было двухсторонее стекло. Я буду снаружи. Они будут держать вас там, пока не будут убеждены, что получили нужные им ответы, даже если это означает, что взойдет солнце.