Велвет провела всю осень в заботах по восстановлению сада и в знакомстве с землями Алекса, людьми и образом жизни Шотландии. В этом ей большую помощь оказала Пэнси, которую, как жену Дагалда и сноху Мораг Геддес, охотно принимали все. Обычно сдержанные, обитатели Брок-Эйлена не могли не привязаться к Пэнси с ее смешным, но приятным акцентом, близкими им взглядами на жизнь и прекрасным чувством юмора. Велвет многое узнала от нее о местном житье-бытье и была в курсе всех последних сплетен. Постепенно она становилась хозяйкой поместья.

Осень незаметно сменилась зимой, а никаких признаков беременности у Велвет не было и в помине. Накануне Нового года Велвет и Алекс стояли вместе с Беллой и Яном на крепостной стене Дан-Брока, глядя на россыпь огоньков, вспыхивающих то там, то здесь по склонам всех холмов, насколько хватало взгляда. Церковный колокол возвестил начало нового 1592 года с Рождества Христова. В качестве новогоднего подарка Алекс подарил ей чудесную нитку жемчуга, с которой свисали три ограненных в форме слезинки алмаза. Велвет показала подарок своей золовке. Вдруг ей показалось, что Белла выглядит какой-то бледной, а когда та нагнулась, чтобы не совсем искренне восхититься драгоценностью, Велвет заметила у нее на груди зловещего вида синяк.

Все-таки Анабелла нашла в себе силы любезно проворковать:

— Прекрасный подарок, Велвет. Могу с уверенностью сказать, что ты счастлива с моим братом. Думаю, ему повезло.

— Ты что, наконец-то забеременела? — грубо поинтересовался Ян. — С чего это Алекс делает тебе такие подарки?

Ян съел прекрасный обед и был по горло налит не менее прекрасными винами и виски Алекса.

Велвет вспыхнула и безмолвно взглянула на своего мужа, который ровным голосом ответил за нее:

— Мне кажется, ты слишком рьяно пользуешься моим гостеприимством; Ян. Ты можешь быть мужем моей сестры, но это вовсе не дает тебе права задавать подобные вопросы. Когда придет время официально объявить об этом, ты будешь первым, кто узнает новость.

— Тогда, значит, мои парни по-прежнему пока остаются твоими наследниками, — пьяно объявил Ян. Теперь пришел черед краснеть Анабелле.

— Ян! — запротестовала она.

— Ян, — передразнил он. И потом угрожающе проговорил:

— Не учи меня, как надо себя вести, женщина, а то тебе же будет хуже. — Его глаза сузились, и Белла испуганно отступила в сторону.

Позднее, уже лежа в постели с мужем, Велвет сказала:

— Мне кажется, Ян бьет твою сестру.

Алекс рассмеялся:

— Он не посмеет, дорогая. У него для этого кишка тонка. И потом, Белла не потерпела бы такого обхождения.

— Ты не заметил, какой тихой стала в последнее время твоя сестра, Алекс? Она всегда была язвительной и шустрой, а с недавних пор ходит какая-то забитая. А сегодня вечером я заметила ужасный синяк у нее на груди.

— Наверное, Ян был слишком груб во время их любовных утех, прелесть моя. Не беспокойся о Белле. Она никогда не была особенно стыдливой. Если что-нибудь не по ней, уже давно стоял бы крик.

Зима полностью вошла в свои права, первая зима Велвет на севере. И эта зима оказалась жестокой. Однако благодаря заботам своего хозяина жители Брок-Эйлена не страдали от голода и холодов. Из амбаров Дан-Брока с ними каждую неделю делились запасами зерна. Граф разрешил рубить дрова в своих лесах.

К счастью, возлюбленным вполне было достаточно компании друг друга, так как глубокие снега сделали невозможными визиты даже владельца Грантхолла с женой, что, по мнению Велвет, совсем не было большой потерей. Ей нравилась ее золовка, но про Яна этого сказать было нельзя. В его присутствии она чувствовала себя неудобно и никак не могла понять, что нашла в нем Белла.

Велвет все больше влюблялась в родину своего мужа. Эта страна отрезана от цивилизованного мира и, Бог свидетель, весьма уныла, особенно в серые, непогожие дни. Но даже тогда у Шотландии оставалась своя особая, свойственная только ей красота: зеленые сосновые леса, взбегающие по заснеженным склонам гор, лиственные деревья, стоящие голыми и черными, с протянутыми к низкому небу ветвями. В ясные ночи звезды сверкали ярко и холодно и казались очень большими. Они сияли так низко, что казалось, протяни руку — и снимешь любую из них с небес. А где-то внизу в лесах охотились волки, собираясь в стаи, и изредка выли на белую зимнюю луну. Потом так же неожиданно, как и началась, зима закончилась. Снега начали таять. Весенними днями они вдвоем скакали по холмам, к великому удовольствию Велвет; она сопровождала Алекса, когда он ездил осматривать гурты скота, значительно выросшие по весне. Они вместе смотрели, как резвятся телята рядом со своими матерями на пастбищах в долинах. Велвет глубоко вздохнула, так глубоко, что лошадь под ней беспокойно задергала ушами.

— Мне грустно, когда я смотрю на них. Ведь я до сих пор не беременна, — посетовала она.

— Просто нам надо лучше стараться, — пошутил он. В глубине души Велвет уже начинала тревожиться. Она так быстро забеременела от Акбара. Почему же так долго у нее ничего не получается с Алексом? С ним точно все в порядке. Ведь росла Сибилла, да еще несколько деревенских ребятишек, удивительно похожих на него. Почему же она не может зачать от него ребенка? Не легче было сносить и любопытные взгляды, которые она ловила на себе каждый раз, когда спускалась в деревню. Да и Аланна Вит на каждом углу повторяла, что это ее колдовские чары не дают Велвет забеременеть.

— Если бы я хоть чуточку верил этому, — пробормотал Алекс, когда впервые услышал, — я бы удавил эту потаскушку собственными руками.

— Тебе незачем беспокоиться, — ответила Велвет мрачно, — я уже сделала это сама!

С юга пришли известия, что король и лорд Ботвелл по-прежнему остаются врагами, а это не сулило Фрэнсису Стюарт — Хэпберну ничего хорошего. В конце мая парламент под давлением короля, которого науськивал Мэйтланд, утвердил приговор о полном лишении графа Ботвеллского всех прав и привилегий. Как утверждал король, Фрэнсис Стюарт-Хэпберн возжелал шотландского трона, а это уже была прямая государственная измена.

Обвинение звучало смехотворно, и все знали это. Шотландская знать, всегда враждовавшая как между собой, так и с троном, увидела за действиями короля происки Джона Мэйтланда. Мэйтланд мечтал уничтожить их, желая прибрать к рукам власть и таким образом получить еще большее влияние на короля. Без малейших колебаний они сплотились, желая помирить графа Ботвеллского с королем.

Фрэнсис Стюарт-Хэпберн тоже хотел мира со своим кузеном Джеймсом Стюартом. Блестяще образованный человек, с умом, намного опередившим время, в котором он жил, этот высокородный шотландец никогда не хотел стать королем Шотландии или любой другой страны. Его преследовал страшный пример его покойного дяди Джеймса Хэпберна, пятого графа Ботвеллского и последнего супруга Марии, королевы скоттов.

Когда в начале июня был обнародован манифест, — объявлявший войну графу Ботвеллскому, он был всеми благополучно проигнорирован. Король мрачно удалился в свой дворец Хайгейт, где и пробыл до конца лета. Первого августа графа тайно провели во дворец к королеве, которая пыталась устроить им встречу. Король, однако, допуская вероятность такой попытки, отправил своей супруге послание, подчеркивая в нем, что он накажет любого, кто попытается свести его с его поставленным вне закона кузеном. Разочарованный Ботвелл уехал назад в Хэрмитейдж, пребывая в полном отчаянии.

Обо всем этом было должным образом доведено до сведения вождей всех ведущих кланов Шотландии. Граф Хантли, Джордж Гордон, вождь клана Гордонов, устроил тайную встречу с Ботвеллом. Если приграничный лорд падет, следующим будет он, ибо Джордж Гордон — самый влиятельный в северной части Шотландии человек, известный под кличкой Петух Севера. Ботвелл тихо ускользнул из Хэрмитейджа, в то время как его люди под предводительством его сводного брата Геркулеса и его любовницы графини Гленкиркской продолжали рейдировать вдоль границы, создавая впечатление, что он все еще с ними.