Она увидела, как у него от удивления широко раскрылись глаза, и довольно рассмеялась.

— Ну, разве я не жена барсука, Алекс? — поддразнила она его.

— У барсуков не бывает жен, у них самки. Ты же жена, но моя, — ответил он.

— Да, — медленно сказала она, — я ваша жена. Но и вы мой муж, милорд. Четырежды я клялась вам в верности, но так же, как я клялась в моей верности и преданности вам, так же и вы клялись мне. Помните об этом, когда вас постараются затащить в чужую постель, милорд. Я не потерплю ни малейшей тени на моей чести.

Он в удивлении уставился на нее. — Кой черт заставляет тебя говорить подобные вещи? — спросил он, разгневанный не только ее словами, но и тем угрожающим тоном, каким они были произнесены.

— Эйнджел сказала мне, что Робин был вынужден пригласить на свой бал-маскарад по случаю Крещения лорда и леди де Боулт. Лорд де Боулт недавно оказал королеве какую-то маленькую, но важную услугу и сейчас у нее в фаворе. Не пригласить его было бы оскорблением.

— Ты думаешь, я буду приставать к даме на людях? — Его голос был опасно спокойным.

— Когда-то она уже была вашей любовницей! — резко ответила Велвет.

— Никогда! — столь же яростно воскликнул Алекс с потемневшими от гнева глазами.

— Никогда? — Она явно сомневалась.

— Никогда, мадам! Все это делалось для того, чтобы заставить вас ревновать, но никогда я не спал с этой змеей! Как ты могла такое подумать и как ты вообще могла предположить, что теперь, когда мы с тобой поженились, я возобновлю эту связь, даже если бы таковая и была!

— Верю вам на слово, Алекс, что между вами и леди де Боулт ничего не было, но вы должны признать, что очень хорошо разыгрывали передо мной роль ее любовника и, насколько я помню, наша первая свадьба и стала результатом того, что я нашла вас в королевском саду, обнимающим эту стерву! Что я, по-вашему, должна была делать, молиться, милорд? Если я оскорбила вас, приношу свои извинения, но я не могла быть полностью уверенной, что у вас не было связи с этой тварью!

— Было или не было, но осмеливаться учить меня, как мне следует себя вести, — это невиданно!

— Да неужели, милорд? Разве вы не пытались учить меня, как себя вести?

— Вы моя жена!

— А вы мой муж!

Внезапно до него дошла вся нелепость положения, и он фыркнул.

— Кажется, мы опять добрались до лошадей и собак, — сдавленно рассмеялся он.

— Негодяй! — улыбнулась она в ответ. — Господи, Алекс, мы с тобой — как два самодовольных павлина! Между нами когда-нибудь будет мир и покой?

— Ничего не имею против маленьких сражений, — мягко проговорил он, привлекая ее к себе. Зарывшись лицом в ее душистые волосы, он поцеловал ее в макушку и повторил:

— Ничего не имею против сражений, ибо так люблю процесс примирения.

Велвет почувствовала, как вся оттаяла от этих слов. В его руках она всегда чувствовала себя так тепло и спокойно. Может быть, из этого замужества еще что-нибудь и получится. Они любят друг друга, и она достаточно умна и понимает, что он вообще-то хороший человек, несмотря на все творимые им глупости. Она улыбнулась про себя. И творимые ею глупости тоже, ибо истинная правда заключалась в том, что она ничем не лучше его. Закинув руки ему на шею, она прошептала:

— Здесь холодно, милорд. Не стоит ли нам продолжить обсуждение достигнутого договора в постели?

Ничего не говоря, он поднял ее на руки, пересек спальню и, откинув одеяла, уложил ее и сам пристроился рядом. Они провели ночь, усиленно «торгуясь» друг с другом, но, когда пришел рассвет, граф Брок-Кэрнский и его графиня были вполне удовлетворены результатами сделки.

Новый, тысяча пятьсот восемьдесят девятый год с Рождества Христова возвестил о своем приходе установлением спокойствия в Англии. Угроза Армады больше не висела дамокловым мечом над правлением Елизаветы Тюдор. Королева и ее двор с нетерпением ожидали крещенского бала-маскарада, обещанного графом и графиней Линмугскими. Вот уже более двадцати лет, с тех пор как умер отец Робина Джеффри Саутвуд, Линмут-Хаус на Стрэнде не открывал своих дверей для проведения столь пышных празднеств.

Эйнджел, уже слегка раздавшаяся в талии, обратилась к своим золовкам за помощью в проведении бесчисленных приготовлений. Молодая графиня, выросшая при дворе, точно знала, что должно быть сделано, но такая ответственная подготовка требовала нескольких холодных голов. Виллоу, которой Эйнджел день ото дня нравилась все больше, была рада помочь и с энтузиазмом окунулась с головой в предпраздничную суматоху. Велвет же, будучи столь же неопытной хозяйкой, как и Эйнджел, больше волновалась по поводу того, что она наденет на маскарад, чем из-за всех тех мелочей, которые предстояло разрешить, чтобы достойно принять королеву и других гостей.

— Ты бы лучше повнимательнее вникала во все это, — ворчала графиня Альсестерская на свою младшую сестру. — В конце концов, может быть, тебе тоже придется принимать короля Джеймса, когда ты уедешь в Шотландию.

— У них двор не столь официальный, — отвечала Велвет.

— Но это же не значит, что ты должна забыть все правила хорошего тона, которым тебя учили? — Виллоу выглядела потрясенной. — Мама — ирландка, но она никогда не забывала, что носит английский дворянский титул, и вела себя соответствующим образом.

— Мама ведет себя так, как ей нравится, — рассмеялась Велвет. — Ты не можешь отрицать этого, сестра, даже королева сказала об этом!

Виллоу всплеснула руками, но в уголках ее рта таилась довольная улыбка. Она никак не могла понять, как это она, дочь ирландской мятежницы и испанского аристократа, вдруг стала столь уважаемой англичанкой. Потом она вспомнила, как росла и воспитывалась сама, в основном под наблюдением леди Сесили. Ее бедная мать с ее полной приключений жизнью мало уделяла внимания Виллоу, разве что безмерно гордилась ею. Между леди Сесили и Виллоу с самого ее рождения существовала теснейшая связь, и Скай, любившая свою дочь, понимала, что лучше всего перепоручить ее бездетной англичанке, любившей девочку как родную.

Виллоу еще раз посмотрела на свою сестру. Прелестная, испорченная Велвет, которую так любили и баловали родители, была еще, конечно, слишком молода, чтобы быть женой. У нее нет должного чувства ответственности, но нет и злобности. Ну что же, подумала Виллоу, она совсем не глупая девочка и быстро всему научится. Потом сменила тему:

— Расскажите, в чем вы собираетесь блеснуть на празднике? Сначала ты, Эйнджел, так как ты хозяйка. Господи, до сих пор помню платья мамы и элегантного Джеффри! Никто никогда заранее не знал, во что они будут одеты, но на следующий год появлялось не меньше полудюжины подражаний их прошлогодним костюмам. — Она рассмеялась при этом воспоминании.

Эйнджел улыбнулась:

— Робин будет изображать солнце, а я буду его небом. Мое платье сшито из материи невероятно изысканного голубого оттенка.

Виллоу в восторге захлопала в ладоши.

— Прекрасно! — сказала она. — Голубой — это определенно твой цвет. — Она повернулась к Велвет. — А ты, Велвет? Кем будешь ты?

— Нет, сначала ты, — запротестовала Велвет. — Представляю, что испытывает провинциал Джеймс к такого рода вещам.

Виллоу уныло кивнула:

— Да, правда, но мне удалось убедить его, и он весьма изящно уступил мне. Я выйду как прекрасный английский весенний день, а Джеймс предстанет прекрасной английской весенней ночью.

— И что же носит прекрасная английская весенняя ночь? — хихикнула Велвет.

— Черный бархат, — был ясный ответ. — Но камзол Джеймса будет расшит серебряными нитями, жемчугом и мелкими бриллиантами, изображающими звезды и луну.

— Как вы умны! — воскликнула Эйнджел.

— Да, — согласилась Виллоу. — Его подкупила сама простота костюма. Надо знать, как обращаться с мужчинами. На самом деле это достаточно просто.

— Зависит от мужчины, — не согласилась Велвет. — Хорошо, что твой Джеймс и, уж конечно, наш брат Робин — мужчины, которых можно в чем-то убедить. Но мой лорд Гордон наверняка самое упрямое существо мужского пола, когда-либо созданное Господом Богом. Он отказался надеть любую, по его словам, глупую маску и заявил, что лучше выйдет в своем пледе, ибо подозревает, что никто при дворе никогда не видел, как выглядит Шотландский горец в полном облачении. Это самое большее, на что я смогла уговорить его. Он просто невозможен.