У меня отлегает от сердца, все-таки есть два дня.

— Вы меня не прикончите? — сорвавшимся голосом почти шепчет альбинос.

— Только в том случае, — шепчу я так же доверительно, — если перестанешь играть на нервах и дожидаться наводящих вопросов. Ну!..

— Когда наркотик начнет действовать, — несколько оживившись, продолжает альбинос, — люди кинутся на улицы, заполнят дороги. Подразделения «Новых самаритян» снабдят их одеждой строго определенных цветов, будут контролировать движение, следить, чтобы самоуничтожение населения проходило во всех мегалополисах одновременно и интенсивно — со временем действие наркотика ослабевает.

— Все должны погибнуть? — как можно спокойнее спрашиваю я.

— Большинство. Но в первую очередь отребье: безработные, инакомыслящие. В городах и на шоссе будут действовать посты-фильтры. Их задача отобрать самых ценных специалистов, лояльных интеллектуалов, словом, всех, кто может пригодиться в будущем. Часть наших людей обязана следить за своевременностью санитарной обработки, без промедления уничтожать трупы, предупреждать возникновение эпидемий. Патрон все продумал до мелочей. — В его голосе прорывается нечто, похожее на тщеславие: — Вполне регулируемый и поддающийся управлению хаос. После первых столкновений и жертв президент Сообщества объявит о введении на Территории чрезвычайного положения. Это даст нам право стрелять не таясь.

— Допустим. Потом?

— После овладения Территорией — подготовка к тотальной войне. Повторение операции «Ретро» в масштабах всей планеты и как завершающий аккорд — десантирование роботов. Без них не обойтись — для действий планетарного размаха у «Новых самаритян» слишком мало людей.

— Роботы помогут убивать? — уточняю я.

— Да. Но основные надежды мы возлагаем все-таки на самоуничтожение. Это идеальный способ очищения жизненного пространства. Да не жмите так! — взвизгивает он. — Продырявите мне висок!..

— Кто убивал друг друга на шоссе? Откуда взялись эти люди?

— Мы называем их «отсевом». Не каждому по душе наши идеи и железная дисциплина «Новых самаритян». В монолитонных загонах были те, из кого никогда не получится солдат. Их все равно пришлось бы уничтожить как опасных свидетелей. Мы рассудили, что лучше так — с пользой для дела.

— Где базируются подразделения «Новых самаритян»? — рычу я.

Альбинос не спешит с ответом. Запамятовал или просто до этого типа дошло, что он выбалтывает? Но я уже на том пределе, когда не довольствуются малым, слишком затянувшаяся пауза может дорого ему стоить.

— Старик не простит… — доносится едва слышное бормотание. Вот оно что…

— Не простит, — подтверждаю я. — Только учти, старик не будет интересоваться, все ты выложил или половину. Ему это безразлично. А мне — нет. Мне нужно все. Все! — Голос срывается на крик.

Не дожидаясь того, что может последовать за криком, альбинос называет координаты.

— Где сейчас старик?

Он пожимает острыми плечами:

— Наверное, отсыпается в своей резиденции. Ее расположение — тайна. Говорят, где-то в скалах, на берегу залива. Об этом почти никто не знает.

— Почти?

— Старик неравнодушен к девочкам. Особенно в последнее время, — выжимает из себя альбинос. — Ходят слухи, он показывал новой пассии дворец. Он показывал дворец и предыдущей любовнице, после чего, видимо, пожалел об этом. Малютка вскоре исчезла. А Ингрид жива. Старость смягчает нравы.

Толчок в спину заставляет его быть поконкретней:

— Она манекенщица, работает в салоне на 147-й улице.

Я размышляю. Главное этот подонок выложил, а если понадобятся подробности, расскажет и о них — у нас, в СБЦ. Теперь ему деваться некуда. Альбинос неплохой свидетель, но мне он уже не нужен.

— Вы не прикончите меня? Не прикончите? — слезливо скулит альбинос.

— Еще поживешь, — вполне искренне обещаю я. И без замаха бью в затылок. Тело блондина обмякает. Ввожу ему солидную дозу снотворного — путь предстоит неблизкий. Несколько минут уходит на то, чтобы замаскировать спящего и сообщить связному СБЦ, где это место.

Вскакиваю в гравилет и беру курс на мегалополис. В висках гудит, но расслабляться нельзя. Необходимо срочно решить несколько предельно важных проблем.

Проблема номер один — во что бы то ни стало разыскать манекенщицу из салона на 147-й улице.

Проблема номер два посложнее — найти способ как-то нейтрализовать военизированные формирования «Новых самаритян», пока они не рассредоточились по всей Территории. Изгой — умный и расчетливый противник, однако он допустил ошибку, сконцентрировав своих боевиков в одном месте. Правда, иного выхода у старика не было — не в мегалополисе же трубить сбор будущих убийц.

Я гляжу, как над огромным городом поднимается дневное светило, и не подозреваю, что в эти самые минуты проблема, над которой безуспешно сушу голову, разрешается весьма необычным образом.

В просторном помещении личной охраны ожил аппарат объемной видеосвязи. Из тусклого свечения в углу зала возникло встревоженное лицо человека, глаза которого, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Бодрствующие, несмотря на глубокую ночь, телохранители воззрились на дерзкого нарушителя сонной тишины, царящей в потайных покоях.

— Немедленно сообщите патрону, — нервной скороговоркой выдохнул взъерошенный человек. — Только что прервалась связь с основной базой.

Доверенный телохранитель посмотрел на него с откровенным презрением вышколенного служаки, не способного понять, как можно потерять голову настолько, чтобы забыть о соблюдении элементарной субординации.

— Патрон отдыхает, — буркнул он. И скосив глаза на массивные круглые сферы, тяжело нависающие над входом, тихо добавил: — У нас сегодня трудная ночь, парень. Не слишком ли много шума из-за технических неполадок?

— Какие к черту неполадки! — воскликнул взъерошенный мужчина. — На базе что-то произошло. Вначале мы услыхали подозрительный шум, словно где-то в плотине воду прорвало, а потом экраны сразу погасли. Но до того, как они погасли, оператор успел крикнуть… — оборвав фразу, он нерешительно взглянул на собеседника.

— Что именно? — уже без презрительной снисходительности спросил телохранитель.

— Не уверен, правильно ли я понял…

— Скажешь ты, наконец!.. — повысил, голос охранник. — Или тебе приснилась вся эта чушь?..

— Если бы, — поднял голову взъерошенный мужчина. — Оператор выкрикнул: — Крысы!

— Что?!

— Крысы! — повторило объемное изображение. — Я не видел его лица, но голос у оператора был такой, будто его вот-вот растерзают на части.

И словно желая убедить самого себя в возможности невероятного, взъерошенный мужчина проговорил:

— Да, я почти уверен, он закричал именно это — «Крысы!»

— Крысы!!!

До того, как этот крик смятения и ужаса повис над приземистыми, утонувшими в глубине ночного леса строениями из монолитона, заметался протяжным эхом между стволами сосен, мало кто обратил внимание на первые признаки угрозы, надвигавшейся с неумолимой, слепой мощью стихии.

Выступление Глауха по одному из видеоканалов было замечено не всеми. Но даже многие из видевших передачу не вняли предостережениям ученого об ожидаемой массовой миграции животных, сочтя его слова не более, чем очередной занимательной информацией.

Между тем энергили, водители которых в тот вечер покинули мегалополис, вынуждены были повернуть обратно: путь им преграждали мечущиеся звериные стаи, которые гнал страх перед неведомым дотоле врагом. Подвижные кровожадные существа сотнями, тысячами вырывались из своих нор и рыскали вокруг. Крысы были агрессивны, бесстрашны и вездесущи.

Спасаясь от них, лесные животные вторгались на окраинные улицы мегалополиса, а чаще всего находили безопасное пристанище на островах, сооруженных людьми Глауха посреди небольших, мелких озер.

Серые полчища обтекали стороной водную гладь и каменные нагромождения домов, двигаясь неудержимым, издающим глухой ровный шум потоком. С каждым часом крыс становилось все больше.