Он кивает на прощание и уходит. А мне остается размышлять о том, что везение — штука довольно капризная. Потому что именно в этот момент двое из оставшихся на арене игроков, очевидно, сговорившись, устраивают Счастливчику Гарри настоящую трепку. Они оставляют любимца публики стоящим на четвереньках посреди поля и после короткой передышки принимаются дубасить друг друга, поскольку сектор для победителя все-таки один. Публика неистовствует. Но все честно, по правилам. По правилам игры на Территории.

Вытянутые, припухшие в суставах, напоминающие когти хищной птицы пальцы втискивали крохотное, судорожно извивающееся существо под ремешки на ложе миниатюрной копии гильотины. Существо с механической заученностью издавало резкие дребезжащие звуки.

Альбинос был настолько поглощен привычным занятием, что не сразу заметил вошедшего Стррна.

— А, это вы, — бросил он мимолетный взгляд на бледное, напряженное лицо гостя. — Вот, полюбуйтесь, новый экземпляр коллекции. С помощью такого нехитрого приспособления наших далеких предков отправляли на тот свет. Наивное и трогательное устройство. Но по мне — чересчур гуманное. Ну, да, — задумчиво пожевал губами блондин, — жертва даже не успевает вскрикнуть: раз — и голову напрочь. Вы никогда не задумывались, Сторн, какое непростое искусство — заставить человека страдать? Истово, по-настоящему. Начав с какого-то пустячка, стандартных покалываний под ногтями, постепенно добираться до самых уязвимых и болезненных мест. Не давая меркнуть сознанию, заставлять ощутить каждым нервом, каждой клеточкой тела нестерпимое огненное дыхание смерти. Провести по всем кругам ада — до последней черты, до безумия.

Глаза его расширились, в них появился вдохновенный блеск:

— Я бы использовал гильотину так: сперва отсекал конечности, затем, чтобы вселить ужас в приговоренного…

— Замолкните! — не выдержал Сторн. — Глаух был прав: вы настоящий садист.

Розоватые, с поволокой глаза потускнели.

— Беседовали с другом, — констатировал альбинос.

— Почему вы скрыли, что пытаете его людей? — крикнул Сторн.

Блондин равнодушно сплел длинные пальцы:

— Значит, так нужно. Не суйте нос в дела выше своего разумения. Петер — это мое дело, ясно? И не надо скрежетать зубами так, будто воплощаете правосудие на этой части Территории. Для подобной роли у Макса Сторна довольно-таки неподходящее прошлое. Не лишенное некоторых специфических заблуждений, — заключил он с затаенной угрозой.

— Главное мое заблуждение — то, что связался с вами, — резко бросил Сторн. — Из-за вас я потерял Глауха.

— Подумаешь, Глаух, — процедил альбинос. — Взамен эфемерной дружбы вы приобрели нечто более материальное. Однако не воображайте, что мое терпение беспредельно. Рано или поздно надоест укрощать вас, как строптивого коня, рвущегося из упряжки. Смею напомнить: солидные гонорары вы получаете не за истерики, которые устраиваете с завидным постоянством.

— Подите к черту с вашими гонорарами! — выдохнул Сторн.

Альбинос обиженно вскинул острый подбородок, рука его дернулась к бедру.

Это движение не ускользнуло от собеседника, губы Сторна переломились в презрительной гримасе.

— Можешь стрелять, — с ненавистью прошептал он. — Давай, пали, если хочешь, чтобы кто-то поупражнялся с тобой, как с этой игрушкой, — кивнул он на все еще дергавшегося человечка. — Садистов в мегалополисе хватает. А Макс Сторн с его супермозгом — один. И он очень нужен, потому вы и возитесь с ним, и платите бешеные деньги, и закрываете глаза на скверный характер… Да только в отличие от тех, кого конструирует, он не робот. Я желаю, имею право знать: во имя чего все это? Ради какой конечной цели? Ты сведешь меня с шефом. Главным шефом, — уточнил Сторн. — И я задам ему эти вопросы. А там посмотрим…

Сторн выдержал горящий злобой взгляд.

— Таково мое условие, я и пальцем не пошевелю, пока его не выполнят. Можешь переломать мне кости, как Петеру, но от своего я не отступлюсь.

Он круто повернулся и вышел из комнаты.

Сузившиеся розоватые глаза с бессильной яростью глядели конструктору вслед.

Утром над виллой Сторна появился гравилет. Выскочившие оттуда дюжие парни обменялись на ходу короткими репликами с почтительно расступившейся охраной, ворвались внутрь, без лишних слов подхватили конструктора под руки и втолкнули в просторное чрево машины. Возмущенная реплика была готова сорваться с губ разгневанного столь бесцеремонным обращением Сторна, но тут один из безмолвных стражей вскинул руку, струя бесцветного газа ударила в лицо пленника. На мгновение Сторну показалось, что воздух стал невыносимо густым и терпким, а потом перед глазами рассыпались ослепительные брызги, и он погрузился во тьму.

…Очнувшись, Сторн с изумлением огляделся. Казалось, гравилет перенес его на несколько столетий назад. Мрачноватые просторные покои древнего замка окружали конструктора, съежившегося в углу огромного деревянного кресла с высокой резной спинкой. Темные панели мореного дуба доходили почти до самых сводов, выше бугрились неотшлифованные глыбы гранита. В узких нишах пылали факелы, распространяя резкий смолистый запах. Переменчивые блики плясали на тусклом металле старинного оружия, украшавшего стены.

Едва слышный шорох заставил Сторна повернуть голову. Из-за раздвинувшихся створок тяжелых дверей показался край сплюснутого металлического шара. Шар неторопливо выплыл в зал, описал широкую дугу, словно присматриваясь к гостю, поднялся и, слегка покачиваясь, повис в темном углу под сводами.

Сторн узнал аппарат. Это была одна из последних, наиболее совершенных его конструкций, почти идеальный, надежный истребитель всего живого. Среди мрачных, казавшихся древними стен он выглядел чужеродно и нелепо, как панель компьютера, случайно затесавшаяся среди музейных экспонатов средневековья.

— Любуетесь своим творением?

Низкий слегка насмешливый голос, прозвучавший неестественно гулко в каменных стенах, заставил Сторна вздрогнуть. Он увидел высокого седовласого человека. Характерный изгиб тонких, плотно сжатых губ и круто очерченный выдающийся вперед подбородок придавали его лицу выражение упрямой, ни с чем не считающейся силы. Это лицо могло показаться привлекательным, если бы не светлая странная искра, остро вспыхивающая время от времени в стеклянной глубине упрятанных под тяжело нависавшими надбровными дугами глаз.

Седовласый смотрел на Сторна с тем сдержанным отстраненным любопытством, с каким опытный коллекционер разглядывает занимательный, но не слишком ценный экземпляр очередной бабочки, пришпиленной ко дну коробки. Под тяжелой, давящей беспощадностью этого взгляда Сторн почувствовал желание сжаться в комок.

— Мне сообщили, что вы настаивали на встрече, — небрежно проронил седовласый, опускаясь в кресло напротив. — Что ж, у меня есть несколько минут. Старайтесь не повышать голос и не делать слишком резких движений, — предупредил он. — Эта модель, — бросил короткий взгляд вверх, — сориентирована на мою защиту.

— Я хочу знать, во имя чего работаю, — сказал Сторн, заставляя себя смотреть в колючие зрачки собеседника.

— Запоздалое любопытство, — заметил с иронией седовласый. — Когда мои люди предложили Максу Сторну внушительный гонорар за создание некой конструкции с вполне отчетливыми параметрами, он воздержался от уточняющих вопросов.

— В контракте речь шла всего лишь о системах охраны объектов особой важности, — возразил конструктор.

— Бросьте, Сторн! — отозвался седовласый. — Ребенку ясно, что под этим подразумевалось. Охранные системы не принято оснащать запрещенными видами оружия. А оружие во все времена служило лишь одной цели. Вот вам и ответ. — Он бросил испытывающий взгляд на собеседника, прежде чем произнести: — Мы накануне войны, Сторн. Большой войны.