Ян Чжу открыто и смело бросил вызов религии.

Возникшая в 221 г. до н. э. на территории Китая первая древняя империя Цинь просуществовала всего около полутора десятка лет, но она заложила социально-политическую основу созданной на ее развалинах древнекитайской империи Хань (конец III в. до н. э. — начало III в. н. э.).

В ханьский период успешно развивались различные отрасли точных наук — астрономия, математика, медицина, физика, механика, акустика. В 28 г. до н. э. ханьские астрономы впервые обнаружили существование солнечных пятен. Достижения в области физики были связаны с изобретением в Древнем Китае первого в мире компаса. Получил разработку закон механики о действии и противодействии. Ханьские ученые занимались исследованием явлений резонанса и законов гармонии. Чжан Хэн (78—139 гг.) впервые в истории сконструировал прототип сейсмографа, создал небесный глобус, описал 2500 звезд. Им была разработана теория сферичности Земли и безграничности вселенной во времени и пространстве. Получили развитие агрономия и биология. Ханьские математики составили энциклопедию «Искусство счета в девяти книгах», они знали десятичные дроби, отрицательные числа, уточнили значение числа я. Достижением мирового значения было изобретение в Китае на рубеже нашей эры бумаги.

Ханьская эпоха подвела итог всей древней культуры Китая. При дворах меценатов и императоров создаются обширные библиотеки, осуществляется сбор, редактирование и комментирование древних памятников. Важнейшие своды — «Книга песен» («Шицзин»), «Книга истории» («Шуцзин»), «Книга перемен» («Ицзин») — были записаны в это время. По сути все, что осталось от древнекитайского наследия, дошло до нас благодаря записям, осуществленным в ханьский период. Тогда же зародилась филология, поэтика, были составлены первые словари. Стали создаваться крупные произведения художественной прозы, прежде всего исторической.

Успехи естественнонаучных и гуманитарных знаний создали основу для развития научного мировоззрения и ханьской материалистической и атеистической мысли. Это нашло отражение, в частности, в творчестве замечательного естествоиспытателя Хуань Таня, выступившего непримиримым врагом суеверий в трактате «Новые рассуждения» («Синь-лунь»), и особенно у великого китайского просветителя и атеиста Ван Чуна.

Материалистическая философия противостояла в тот период не только отдельным, разрозненным идеалистическим взглядам и школам, но прежде всего официальной религиозной доктрине империи — ханьскому конфуцианству.

Под влиянием социальных и идеологических процессов, происходивших в империи, конфуцианство продолжало трансформироваться. На рубеже нашей эры в нем образовалось два основных толка: мистический, продолжавший линию иррационализма, школа «Новых текстов» — и противостоявшая ей, с элементами рационализма, школа «Старых текстов». Государство все активнее использовало в своих классовых интересах конфуцианство, вмешивалось в борьбу толков, которая становилась все ожесточеннее. Император выступал инициатором религиозно-философских диспутов, добиваясь по политическим причинам прекращения раскола конфуцианства. Собор конца I в. н. э. формально положил конец разногласиям в конфуцианстве, признал ложной всю апокрифическую литературу и утвердил мистическую доктрину школы «Новых текстов» в качестве официальной ортодоксии.

Торжество школы «Новых текстов» знаменовало теократическое оформление императорской власти. Идеей небесного провидения она обосновывала предначертанность вручения «небесного мандата» императорам династии Хань, утверждая религиозной санкцией их право на власть.

В конце II в. на камне был высечен «государственный экземпляр» конфуцианского канона «Пятикнижия» в версии школы «Новых текстов». С этого времени нарушение конфуцианских заповедей рассматривается как «наитягчайшее преступление».

В противовес стремлению господствующего класса закрепить в области идеологии монополию конфуцианства в ханьский период получает развитие оппозиционный ему религиозный даосизм, который к тому времени окончательно разделился на два направления. Одно из них — чисто философское — продолжало развивать наивно-материалистическое учение о «дао». Другое, связанное с народными верованиями, стало оформляться в систему религиозных представлений.

Проповедью равенства всех перед богами и осуждением богатства даосская «ересь» привлекала к себе широкие массы. Близкое к даосской «ереси» учение тайной секты «Тайпиндао» («Путь всеобщего благоденствия»), с элементами эсхатологических и мессианских настроений, отличавшееся демократическим уставом и боевым духом, стало знаменем мощного движения «Желтых повязок», охватившего в конце II в. всю империю Хань и нанесшего ей смертельный удар.

Тенденция к превращению ряда социально-философских учений древности в религиозно-философские, а то и просто в религиозные доктрины свидетельствовала о глубинных сдвигах в общественной и культурной жизни Поздней империи Хань и вызревавших в ее недрах кардинальных переменах в базисе и надстройке.

На период могущества Поздней империи Хань приходится творчество выдающегося мыслителя Древнего Китая Ван Чуна (27—104 гг.).

Ван Чун был человеком воинствующего свободомыслия и высокого гражданского мужества, страстным просветителем и борцом за свои научные убеждения. В обстановке усиленного идеологического нажима он имел смелость бросить вызов догмам конфуцианства, религиозной мистике и суевериям эпохи.

Ван Чуну принадлежит блестящий острополемический трактат «Критические рассуждения» («Лунь хэн»), в котором изложена система материалистической философии. О сути своего произведения философ говорил, что оно проникнуто чувством «отвращения ко всяким фикциям и лжи».

Значительную часть своего труда Ван Чун посвятил научному разоблачению конфуцианской теологической концепции о сознательной Воле Неба и идее Небесного воздаяния. Обожествлению Неба философ противопоставлял материалистическое и атеистическое в своей основе утверждение, что «небо есть тело, подобное земле».

Свои положения Ван Чун обстоятельно доказывает, обосновывает остроумными, доходчивыми примерами, «понятными каждому». Так, он рассуждает: «Некоторые полагают, что небо порождает все пять злаков специально для кормления людей, выращивает шелковую нить и коноплю лишь для того, чтобы людей одеть. Но это все равно что утверждать, будто бы небо является рабом или рабыней, которые возделывают землю и кормят шелкопрядов для людей. Это суждение ложно, оно противоречит естественности самих вещей» («Лунь хэн»). Разоблачая идею Небесного воздаяния, Ван Чун пишет: «Стихийные бедствия не предназначены небом для того, чтобы карать людей. Изменения природных стихий происходят естественно, самостийно, а человек, не понимая этого, трепещет в страхе перед ними. Если же людям все как следует объяснить, то можно избавить человечество от этой тревоги». В подтверждение своей мысли философ приводит многочисленные факты и заключает: «Итак, стихийные бедствия вызываются самоестественно мельчайшими материальными частицами („ци“). Небо не проявляет себя сознательными деяниями, не обладает способностью познания» («Лунь хэн»).

Ван Чун провозглашал единство, вечность и материальность мира. В своем объяснении единства бытия он исходил из материальной субстанции «ци», продолжая традиции древнекитайской натурфилософии и развивая гипотезу Лецзы об атомистическом строении вещества. Все в природе возникает естественно, как результат сгущения этой субстанции, все рождается из «ци» независимо от сверхъестественных сил.

Философ отрицал врожденное знание, мистическую интуицию, которой конфуцианцы наделяли древних мудрецов, видел единственный путь познания в чувственном восприятии реального мира. «Если человек не видит и не слышит окружающего, у него не может быть и представления о нем», — считал он.