Я напомнил Комину и Рустаму, что у нас еще полно работы, и пригласил их обратно на наш стенд. Стенд «Роже де Барбюса» отличался от соседей по главному выставочному залу пуританской скромностью. Клетушка площадью двенадцать квадратных метров с микроскопической кладовкой, из мебели – только стол и несколько стульев. Навуходоносору бы это не понравилось. Зато по высоким технологиям мы обставили всех, включая «Сваровски». Хотя из заявленного оборудования за нами значилась только дешевая кофеварка, на самом деле в нашем арсенале была уникальная лазерная пушка, созданная в цюрихском подвале немытыми гениями из ЕТХ. И еще одно ноу-хау – двести миниатюрных газовых распылителей, замаскированных под сувенирные ручки. Это была коминская идея – раздавать распылители в виде сувениров, гении ЕТХ довели идею до совершенства. Задача была – создать дымовое облако в нужном месте в нужное время. Никакое громоздкое или даже просто сколько-нибудь заметное оборудование использовать нельзя. Вот и придумали распылители в ручках. Сувениры – маленькая слабость посетителей даже самых пафосных выставок в мире. Сувениры любят все. В первый день выставка начинала работу в десять часов, а торжественная церемония открытия назначена на двенадцать. За два часа мы должны распространить среди посетителей двести пакетов со стандартным набором сувениров – каталогом, блокнотом и ручкой. Конечно, многие люди, получив пакет с сувенирами, уйдут из первого павильона. Расчет на то, что хотя бы пятьдесят из них останутся посмотреть на церемонию открытия, тем более, что на ней было заявлено участие восходящей звезды европейской политики, министра экономики Швейцарии Паскаля Ледербергера.
Пятидесяти баллончиков, по расчетам ребят из ЕТХ, было достаточно, чтобы создать дымовое облако нужного нам размера. Ручки-баллончики сработают по сигналу радиопередатчика, который будет у Комина. Его задача – во время церемонии занять правильную позицию не очень близко и не очень далеко от трибуны, потому что сработают только те баллончики, которые находятся в радиусе двадцати метров от передатчика. Мы многократно испытали действие распылителя в лесу под Цюрихом. По команде от передатчика плотное облако белого газа вырывается из пакета с сувенирами. Газ без запаха, инертный, безвредный для здоровья. В течение двух секунд человек с сувенирным пакетом в руках превращается в дымный столб – очень эффектное зрелище, затем газ, поскольку он легче воздуха, поднимается вверх. Он должен собраться под потолком первого павильона и образовать облако, на котором при помощи лазерной пушки будет спроецирован лозунг «Космос вместо бриллиантов!» на всех главных мировых языках. Можно было найти более простой способ распылить газ, например, сделать один большой распылитель, который бы помещался в рюкзаке, но Комин настаивал на множестве маленьких баллончиков, он видел в этом символ слияния энергии большого количества разных людей.
Я, кстати, был с самого начала против ручек-распылителей, но никто меня не слушал. Зато Рустам, как только ему рассказали всю операцию в деталях, сказал, что ручки – это фишка, чем моментально заслужил благосклонность Комина. По выставке они ходили под руку, Комин, заполучив нового слушателя, упражнялся в красноречии, а Рустам, придавленный коминским обаянием, едва успевал вставлять время от времени восторженные реплики.
Вернувшись с обхода строящихся стендов, Комин продолжал вещать.
– Я много раз видел, – говорил он, – как люди, самые разные, молодые, старые, образованные и не очень, сначала отмахиваются, смеются. Потом задумываются, начинают задавать вопросы. Опять задумываются, потом приходят и говорят: «Я с тобой!». Вон, взять, к примеру, Батиста. – Комин кивнул в сторону Батиста, который возился с лазерной установкой. – Я пришел к ним на вечеринку анархистов. За бутылкой пива рассказал о космической колонизации, о русских философах. Естественно, Батист ничего этого не знал. Он только похлопал меня по плечу: «Космос? Что за траву ты куришь, бро?». Потом мы встретились еще раз, он меня узнал, снова засмеялся: «Эй, космонавт, привет!», но в конце подошел и спросил, какие книги он может почитать по этой теме. И теперь Батист здесь, с нами, и друзей своих подтянул. Без них ничего бы не вышло сейчас. Спасибо, бро! – Комин просалютовал Батисту сжатым кулаком. Батист ответил таким же жестом.
«А меня, значит, можно не благодарить, – подумал я с раздражением. – Где бы вы сейчас были, если бы не я».
– Да, идеи – такое дело, – продолжал Комин. – Из ничего, из маленького клика в голове вдруг рождается что-то грандиозное, что-то, что захватывает десятки людей. Или не захватывает, растворяется без следа. И предугадать невозможно. Помню, ровно год назад это было, я прочитал статью в журнале про этот Базельуорлд, и подумал, вот ведь где воплощение суеты, пустого тщеславия, глупости, в конце концов. Разнести бы это в пух и прах на виду у всего мира, взорвать к чертовой матери. Взорвать! Клик! – в голове, и закрутилось. И всего-то за год, с полного нуля, такое дело раскрутили. И лазеры, и баллончики эти, и место в лучшем павильоне. Будто кто-то сверху помогал нам. А ведь никто не помогал, только мешали. Просто идея правильная. Правда за нами! Вот, я что-то покажу сейчас, – Комин полез в карман и достал мобильный телефон. – Батист, Володя! Отвлекитесь на секунду, тоже послушайте. – Комин пробежался пальцами по кнопкам на экране. – Это из блога американского астронавта Рональда Гарана. Он 164 дня провел в космосе на Международной космической станции вместе с русскими космонавтами. Они недавно вернулись, и вот что пишет Гаран: «Я буду скучать по космосу, по этой невероятной красоте. За сутки мы видели, как ночь на Земле сменяет день 16 раз, как закатное солнце окрашивает облака и на темной стороне вспыхивают огнями города. Мне будет не хватать этого». Каково? – воскликнул Комин. – Тут и фотографии есть. Вот где красота! Космос, а не этот бриллиантовый срам!
– Это круто! Чертовски круто! – согласился Батист.
Рустам спохватился:
– Надо места для вспомогательных камер выбрать! Батист, не поможешь?
– Я тоже пойду! – откликнулся Комин. – Володя, здесь побудь!
Это была даже не просьба – распоряжение.
– Яволь! – ответил я, как можно более саркастично.
Они ушли. Батист оставил пластиковый кофр с оборудованием открытым. Черный гладкий цилиндр с кнопкой – передатчик, которым завтра Комин должен будет активировать распылители, – лежал на самом верху. Я взял его в руки, открутил крышку. Внутри – батарейки и сплетенья разноцветных проводков. Всего и делов-то! Вырвать любой из проводков или заменить батарейки на нерабочие. И ничего не будет! Никто даже особо не расстроится! Батист – инженер, он к таким вещам привычный. Рустам быстрее вернется к своим собственным фильмам. А Комин? Комин придумает следующий проект. Лещенко сказал, он снова в цене. Скучать не будет. Я взялся за один из проводков.
«Э-э, товарищ сержант…» – отчетливо прозвучало у меня в голове. Я резко выпрямился и оглянулся. В комнатке никого не было. Голос я сразу же узнал. Это был Балаян. «Что «э-э», Балаян?» – огрызнулся я. «Э-э», – снова раздалось из ниоткуда. В протяжном звуке было множество интонаций – и разочарование, и осуждение, и предупреждение.
«Черт бы вас всех побрал!» – я завернул крышку и положил передатчик обратно в кофр.
БазельУорлд никогда не был обойден вниманием звезд. На прошлых выставках я перевидал многих голливудских знаменитостей – Леонардо ДиКаприо, Арнольда Шварценеггера, Кэмерон Диас, и даже пожал руку Джорджу Клуни. Но в этот раз самым ожидаемым гостем выставки был не актер и не певец, а политик – стремительно набирающий популярность Паскаль Ледербергер. Господин Ледербергер заканчивал свое пребывание на посту министра экономики Швейцарии и готовился вступить в должность председателя Международного Валютного фонда. Ледербергер прославился своими обличительными речами, направленными против бесконтрольности крупных банков, против биржевых спекулянтов и всевозможных хэдж-фондов. Одними речами дело не ограничивалось – будучи министром экономики, он испортил немало крови швейцарским финансистам, а теперь, выходя на международный уровень, собирался стать кошмаром для воротил с Уолл-стрит и ее аналогов в Лондоне, Гонконге и Токио. Ледербергер резко отличался от других швейцарских политиков, какими их привыкли видеть. Он был молод, обаятелен, остроумен, открыт, он неутомимо раздавал интервью, мелькал на всех телевизионных каналах. И главное – говорил вещи, которые чрезвычайно нравились публике: борьба с деиндустриализацией, возвращение производств из Азии в Европу, структурные преобразования в экономике – устранение перекоса в сторону финансов, контроль над банками и так далее.
