100. <П. А. ЕФРЕМОВУ> («Изданну книжицу мной подношу вам, друже…») Изданну книжицу мной подношу вам, друже. Аще и не нравен слог — мните, мог быть хуже. Чтите убо без гневу, меня не кляните: Невозможно на Руси Беранжерам быти. 1873 101. НОВЫЙ ПАНТЕЛЕЙ-ЦЕЛИТЕЛЬ
(ПОДРАЖАНИЕ СТАРОМУ «ПАНТЕЛЕЮ-ЦЕЛИТЕЛЮ» ГРАФА А. К. ТОЛСТОГО) ФЕЛЬЕТОННАЯ БАЛЛАДА И на этих людей, Государь Пантелей, Палки ты не жалей Суковатыя! Гр. Толстой Граф Сальяс-Турнемир ополчается. Пантелеем он, слышь, величается, Государь Пантелеем-целителем, Земли русской, российской спасителем От всей скверны и внешней и внутренней. Уж как встал Турнемир перед утреней, Не с крестом, не с честною молитвою, Как оно надлежит перед битвою, А за палку схватись суковатую: «Сам не знаю за что, — бает, — ратую!» Граф Сальяс-Турнемир, Государь Пантелей, Не смеши божий мир, Сам себя пожалей! Ох ты, гой еси, ваше сиятельство! Неприличны в печати ругательства, И не вырастут травы целебные, Коль посеешь слова непотребные. Али речь ты повел с «пугачевцами»? Аль считаешь читателей овцами? Как же ты, с воспитанья-то светского, Речь повел крепостного дворецкого, Забубенную, слышь, залихватскую И как быдто б маненько — кабацкую? Ох ты, гой, граф Сальяс, Турнемир Пантелей,— Пощади, сударь, нас И себя пожалей! На врага ополчаясь газетного, Дай нам речь убежденья заветного. Метким словом поди — переспорь его, А не фразой актера Григорьева, Водевильной, отжившей, негодною, Никогда и не бывшей народною! Да еще разумей, Турнемир-Пантелей: Журналист, убеждающий палкою, Конкурирует с куклою жалкою, С деревянною детской игрушкою, С драчуном балаганным Петрушкою, А у кукол для споров все данные — Только палки одни барабанные Оттого, государь, Что башки их, как встарь, Деревянные! 1875 102. <М. Н. КАТКОВУ> («Поверь, для всех смешон шпионский твой задор…») Поверь, для всех смешон шпионский твой задор, С твоим доносом заученным, Как разрумяненный трагический актер, Махающий мечом картонным. 1875 103. ПОЭТУ-АДВОКАТУ (РЕАЛЬНО-ЮРИДИЧЕСКИЙ СОНЕТ) Не бойся, адвокат, общественного мненья, Когда имеется в виду солидный куш И убеждения податливы к тому ж, Берись за все дела! Какие тут сомненья! В тебе, в твоем нутре таятся убежденья, Вполне согласные со злобой наших дней: Тем преступления доходней, чем крупней, И только мелкие позорны преступленья. Что значит суд толпы? Ты сам свой высший суд Конечно, оценить сумеешь ты свой труд Дороже, чем богач, не только пролетарий. Так плюнь на суд толпы и на газетный свист. Запомни лишь одно, как адвокат-юрист: Тем выше подвиг твой, чем выше гонорарий! 1875 СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ КУРОЧКИНУ 104. «Долго нас помещики душили…» Долго нас помещики душили, Становые били, И привыкли всякому злодею Подставлять мы шею. В страхе нас квартальные держали, Немцы муштровали. Что тут делать, долго ль до напасти, Покоримся власти. Мироеды тем и пробавлялись, Над нами ломались, Мы-де глупы, как овечье стадо, Стричь да брить нас надо. Про царей попы твердили миру Спьяна или с жиру — Сам-де бог помазал их елеем, Как же пикнуть смеем? Суд Шемякин, до бога высоко, До царя далеко; Царь сидит там в Питере, не слышит, Знай указы пишет. А указ как бисером нанизан, Не про нас лишь писан; Так и этак ты его читаешь — Всё не понимаешь. Каждый бутарь звал себя с нахальством Малыим начальством. Знать, и этих, господи ты боже, Мазал маслом тоже. Кто слыхал о 25-м годе В крещеном народе? Когда б мы тогда не глупы были, Давно б не тужили. Поднялись в то время на злодеев Кондратам Рылеев, Да полковник Пестель, да иные Бояре честные. Не сумели в те поры мы смело Отстоять их дело, И сложили головы за братий Пестель да Кондратий. Не найдется, что ль, у нас иного Друга Пугачева, Чтобы крепкой грудью встал он смело За святое дело. <1861> |
