Но вскоре он завел новый разговор, на этот раз об искусстве. Старика, похоже, тронул искренний интерес Йендреда, и между ними завязалась любопытная, довольно путаная беседа о различных художественных направлениях в Ваницле. Там часто используются повторяющиеся орнаменты, когда узор состоит из множества копий одного и того же изображения. Но есть орнаменты, в которых изображения не повторяются в точности, а очень плавно меняются от одного к другому. Так в произведениях искусства отражается то ли духовная трансформация, то ли переход к высшей форме реальности. Тут старик высказался не слишком определенно.

Еще одна тема, которую затронул Йендред в разговоре с хбульщиком, касалась «знания о том, что за пределами мысли». Тут-то он и узнал, где искать ваницланина по имени Драбк.

Во время этого разговора братья и сестры На вели себя все более беспокойно, переступали с ноги на ногу, начинали перешептываться и задирать друг друга. Кончилось тем. что На сложила семь чаш Йендреда в веревочную сумку, вручила ее старшему из детей и отправила всю компанию домой. Там, куда они с Йендредом собирались пойти после палатки хбулыцика, детям было бы еще скучнее.

Йендред и На вместе отправились к Дару Джисбо, наверное, самому талантливому художнику Пуницлы. Когда они пришли в его студию, великий мастер работал над своей новой картиной. Он предложил гостям чувствовать себя как дома. Они могли спокойно наблюдать за его работой.

Смотреть, как создается одномерная картина, и в самом деле было очень увлекательно. На мольберте стояла доска, а на доске — тонкая полоса материала, закрепленная сверху и снизу. Дар Джисбо подносил кисть и поверхности, делал осторожный мазок и опускал руку, чтобы взглянуть на появляющееся изображение. Он мог видеть только ту часть своей картины, которую не загораживал верхней рукой и кистью. В нижней руке он держал маленькую палитру. Его движения были отточены до предела, и мы видели, насколько серьезно он относится к своей работе — все вместе это вызвало у нас жгучее желание взглянуть на полотно. Но, как и во многих других случаях, слой краски на холсте был таким тонким, что нам пришлось бы очень долго рассматривать картину с максимальным увеличением, чтобы хоть что-то увидеть.

Йендред и На полюбовались коллекцией скульптур в дальнем углу студии. Большинство из них были достаточно миниатюрными и стояли на полках. Был ли автором этих скульптур Дар Джисбо или другие мастера, мы так и не узнали.

Осмотрев скульптуры, молодые люди подняли головы к потолку и с большим любопытством начали что-то разглядывать.

Йендред и На рассматривали длинную и тонкую полосу бумаги, приклеенную к потолку. Я решил, что сейчас подходящий момент, чтобы записать изображение хотя бы одной картины. Продолжая разговор с Йендредом, мы начали перемещать фокус изображения вдоль увеличенного до предела слоя краски. Нам удалось сохранить для истории все мельчайшие изменения толщины, и мы даже успели закончить сканирование до того, как Дар Джисбо объявил, что теперь он освободился и может разговаривать.

Результат сканирования картины приведен на рисунке. Чтобы сэкономить место на странице, я уложил картину набок, и еще — я сделал ее шире, чтобы ее легче было рассматривать нашими, трехмерными глазами.

Название картины можно было перевести как «Женщина с корзиной коборхутов», это была работа великого Флис Бвита, пуницланского художника прошлого века. Я уже говорил о том, как тяжело нам, трехмерным, воспринимать мир таким, каким его видят ардийцы. Beроятно, для четырехмерных существ наше восприятие мира казалось бы таким же странным и искаженным. Мы со студентами долго изучали картину и в итоге вы делили центральную часть, которая, вероятно, и была изображением корзины с рыбой, и участок справа oт нее, где, возможно, располагалась голова женщины. Но даже если бы нам удалось сохранить изображение этой картины с идеальной точностью, она все равно казалась бы нам похожей на результат спектрального анализа какой-нибудь звезды.

Несмотря на все эти сложности, я задумался о том, как можно изобразить двухмерный объект на одномерной поверхности, и пришел к удивительному выводу. Что бы ни нарисовал ардийский художник, на его рисунке обязательно можно будет увидеть не только тот предмет, который послужил моделью, но и множество других предметов. Более того, перспектива будет гораздо менее выраженной, чем на наших полотнах, а вся картина будет навевать мысли о множестве самых разных вещей, как если бы земной художник попытался изобразить нечто, одновременно похожее на конюшню, вазу и кенгуру. Ардийское искусство сюрреалистично по своей сути!

На очень быстро вызвала Дара Джисбо на разговор о его последней картине и творчестве в целом.

На попыталась вывести Дара Джисбо из уныния, предложив ему нарисовать портрет Йендреда.

Взяв небольшой блокнот, Дар Джисбо окинул пристальным взглядом свою модель, а затем, начав с верхней части листа, сделал несколько легких и уверенных карандашных штрихов сверху донизу. Весь процесс занял от силы десять секунд. Затем он оторвал листок и протянул его На, а та, склонив голову стала его рассматривать. Йендред слегка перегнулся через нее, чтобы тоже увидеть портрет.

Великий художник выглядел очень печальным, когда принтер печатал последнее предложение. Мы смотрели, как Йендред и На прощаются с Даром Джисбо.

Пришел и наш черед сказать Йендреду до свидания и договориться о следующей «встрече» утром нового ардийского дня.

13 июля, воскресенье, 21:15

Это был предпоследний вечер Йендреда в Сема-Рублте. Он уже купил билет на грузовой воздушный шар, вылетающий через два дня. Сейчас они с На вместе с группой пуницлан направлялись в западную часть Сема-Рублта. Время от времени Йендред переговаривался с На, а когда выпадала свободная минутка, рассказывал нам о том, как провел день.

Они с На успели побывать в музее, на «флинковой ферме», что бы это ни значило, потом поужинали в мест ном аналоге ресторана и, наконец, вернулись домой Шемс уже опустился за горизонт, и теперь они направлялись на концерт.

Перспектива и неопределенность

Продемонстрировать, что различные предметы могут казаться ардийцу очень похожими, проще всего на примере квадрата и прямоугольника. Если смотреть с определенной точки, то и квадрат, и прямоугольник будут выглядеть абсолютно одинаково.

Если мы представим себе, как ардийский художник рисует эти геометрические фигуры, то очевидно, что точное изображение этих предметов на бумаге будет соответствовать пересечениям линий, идущих от предметов, с вертикальной линией рисунка. Предметы легко можно разместить таким образом (и иногда это происходит случайно), что нарисованный на бумаге квадрат будет выглядеть точно так же, как нарисованный прямоугольник. Другими словами, глаз ардийца не сможет эти предметы различить.

Провести такую же демонстрацию с трехмерными предметами — кубом и параллелепипедом — очень сложно или даже невозможно.