Однако и тут пришлось мне прибегнуть к колокольчику:

Через горы трупов, шатаясь, вошел я в главные ворота Ада и, тяжело отдуваясь, грохнулся на знакомый мне стул.

Рогатый хмуро взглянул на меня. Когда я чуток отдышался, сказал он с укоризной:

— Есть же люди, которые даже в том случае, когда им доверяют ключ, пытаются дверь лбом прошибить.

тяжело дыша, выпалил я не слишком остроумный ответ.

Рогатый вновь задумчиво посмотрел на меня, как мне показалось, с пониманием и заметил, что, пожалуй, бессмысленную удаль Калевипоэга можно отнести за счет слишком долгой праздности и уподобить буйству теленка, выпущенного весной на пастбище. Если это сравнение задевает честь героя, он готов взять его обратно, добавил Рогатый, заметив мое неудовольствие.

— Хорошо, что вы пришли. Мы вас давно уж поджидаем. — И он сделал жест в сторону большого полотнища, висевшего на стене. — Если бы вы смогли разобрать этот шрифт, то убедились бы в наших теплых чувствах. Вот что здесь начертано:

Не обнаружив на моем лице особой взволнованности, Рогатый улыбнулся приветливо и к делу перешел. Маленькая Эстонская земля в силу своих ограниченных возможностей не может предоставить герою достаточного поля деятельности. Учитывая это, он, Рогатый, главный, так сказать, начальник Ада, делает мне предложение отдать все свои силы адским делам.

— Ну уж нет, нипочем! — выдавил я сквозь стиснутые зубы решительный отказ.

Рогатый на мой ответ и ухом не повел.

— Первый ваш визит и воспоследовавшее за ним все возрастающее увеличение популярности Ада привели нас к необходимости провести коренную и весьма дорогостоящую реорганизацию, — тараторил Рогатый. — И если бы уважаемый Калевипоэг согласился взять на себя охрану ворот Ада, мы могли бы значительно сократить затраты сил и средств на содержание вахтеров и бюро пропусков.

Я снова яростно замотал головой, тем дав понять Рогатому, что все, о чем он тут распинается, ни капли меня не интересует.

— Это не по-джентльменски, — упрекнул меня хозяин Ада. — Ведь именно из-за вашей, дорогой Калевипоэг, необдуманной опрометчивости вынуждены мы были приступить к модернизации патриархального, архаического, если можно так выразиться, классического Ада. Конечно, такова историческая необходимость, если бы не вы, то кто-нибудь другой поставил бы перед нами эту задачу, так что особых претензий мы к вам не имеем, но все же следовало бы вам хорошенько взвесить, прежде чем отказываться от почетной должности главного стража врат Ада, поста, предоставляющего широкие возможности для реализации ваших способностей. Если же вас смущают религиозные предрассудки, то следует иметь в виду, — продолжал Рогатый, — что охрана врат Преисподней — весьма важная и ответственная работа и что вообще противопоставлять друг другу Ад и Рай свойственно только философски необразованным людям. Ведь ни в Рай, ни в Ад нельзя пропускать тех, кто не заслужил попадания ни туда, ни сюда. В Раю должность привратника уже давно создана, и ее занимает весьма почтенный господин — отец, Пеетрус. По слухам, он очень доволен и гордится своим занятием.

От трепотни Рогатого меня клонило в сон. Нет, нечего больше слушать этого болтуна, еще околдует меня, подумал я и, вскочив на ноги, проревел:

— Ничему-то вы не научились, — вздохнул Рогатый. — Да, весьма грустно… Конечно, можно еще раз померяться силами, но ведь это ничего не даст, ибо дело-то в общем решенное и даже в высших сферах, то есть на Небесах, получило поддержку. — И свое предложение, продолжал Рогатый, он сделал мне только для того, чтобы избавить от некоторых неприятностей. Дело в том, что в случае отказа мне надлежит вернуться на землю и там земную смерть принять. А он, Рогатый, не любит смерти, он считает, что в ней есть что-то неестественное и даже унизительное. И потому настоятельно рекомендует мне не валять дурака, а немедленно приступить к исполнению обязанностей главного стража.

«И чего он так растрещался…» — подумал я со злостью и, дабы полное небрежение показать, принялся, посвистывая, под ногтями чистить.

Рогатый вздохнул. Да, он понимает, что у меня иная цель. Но он не теряет надежды, что в будущем, пресытившись участью короля малой страны, я ожидаемое согласие изъявлю. А пока он не возражает удовлетворить первоначальное мое пожелание: если мне угодно, мы можем тут же приступить к борьбе. И Рогатый любезно протянул мне бокал, наполненный мутноватой жидкостью. Знакомый запах — увеличитель мощи! Я было заколебался, но противник мой заявил, что сомнения здесь неуместны, и я одним духом выпил волшебное зелье, от коего тут же мускулы мои силой налились.

На том же месте, где первый наш поединок был, пожали мы, как водится у джентльменов, друг другу руки и приступили к борьбе. Как известно, продолжалась она семь суток.

Одержав победу, возвеселился я и шаловливо Рогатого спросил: а что, ежели я возьму да закую его в оковы? Как, мол, он на то посмотрит?

Рогатый отвечал, что идея сия вообще-то недурна, охаять ее нельзя и что ежели мне охота, так ладно, валяй, дескать, и даже указал, где оковы взять.

Ну, я и надел кандалы на Князя Тьмы да еще потешился над ним:

Рогатый снисходительно усмехнулся и посоветовал мне прихватить с собой на землю в качестве награды несколько мешков золота.

Я уже выходил из ворот, когда донеслось до моих ушей прощальное его напутствие:

— Истинно говорю тебе, завтра же будешь со мною в Аду.

Как же это Калевипоэг, предостаточно времени имевший пагубное воздействие пива или меда осмыслить, снова зеленому змию предался? — может спросить недоверчивый читатель. Однако ежели он не ханжа и не аскет, то в оправдание несерьезномысленности моей учесть должен причину сего застолья: Рогатый в цепях, четыре мешка золота прихватив, из Ада я воротился благополучно, всенародным ликованием встреченный, — оснований для кутежа предостаточно. Однако иные помыслы побудили меня возлияниям предаться.

Когда шагал я, Преисподнюю позади оставив, по родным зеленым лугам, с триумфом домой возвращаясь, не только радость, но и неясная тревога теснила мне грудь. «Истинно… завтра же будешь со мною в Аду!» — звучало в моих ушах прорицание Рогатого, как капля яду чашу радости отравившее. Странно однако же, что яд сей не слишком горек был. Королевство мое показалось мне тесным, улицы — узкими, дома — низкими… С Рогатым я силами померился, но, как видно, справедливо говорится: «Дай черту палец — он руку отхватит…»