Наконец Кервилл уселся на стул. Аркадий встал на колени и промял туфли, не найдя в них ничего. Кервилл изменил позу, его плечи тяжеловеса подались вперед.

– Простое любопытство, – заметил он, когда ствол пистолета дернулся в его сторону. – Я же турист, а туристам положено быть любопытными.

Аркадий бросил туфли Кервиллу.

– Наденьте и свяжите шнурки вместе.

Когда Кервилл исполнил и это приказание, Аркадий подошел и пнул стул ногой, так что он вместе с Кервиллом под углом прислонился к стене. Впервые с того момента, как Кервилл вошел в номер, Аркадий почувствовал себя в относительной безопасности.

– А что теперь? – спросил Кервилл. – Навалите на меня кучу мебели, чтобы я не дергался?

– Будет нужно, навалю.

– Кто знает, может, и понадобится, – Кервилл принял насмешливо-непринужденную позу. Аркадий и раньше наблюдал эдакую безрассудную самоуверенность очень сильных людей, любование своим могуществом. Правда, Аркадий никак не мог понять, почему его голубые глаза горели такой ненавистью.

– Господин Кервилл, вы виновны в нарушении статьи 15 – незаконный провоз оружия в Советский Союз и статьи 218 – изготовление оружия.

– Изготовили его вы, а не я.

– Вы ходили по Москве, переодевшись русским. Разговаривали с неким Голодкиным. С какой целью?

– А как вы думаете?

– Потому что Джеймса Кервилла нет в живых, – решил ошеломить его Аркадий.

– Вам лучше знать, Ренко, – ответил Кервилл. – Ведь вы убили его.

– Я?!

– Разве вы не тот парень, которого я несколько дней назад отделал в парке? Вы из прокуратуры, так? Разве не вы посылали своего человека следить за мной и Голодкиным, когда я в другой раз был в парке? Маленького парнишку в очках? Я проследил его от парка до КГБ. Впрочем, прокуратура, КГБ – не все ли равно?

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросил Аркадий.

– Я разговаривал в посольстве. Говорил с корреспондентами. Просмотрел все старые номера «Правды». Следил за вашим моргом. Следил у прокуратуры. Когда я узнал, как вас зовут, следил за вашей квартирой. Вас, правда, не видал, зато видел, как ваша жена с дружком очищали квартиру. Я стоял у прокуратуры, когда вы отпустили Голодкина.

Аркадий не верил собственным ушам. Подумать только, этот безумец следил за ним, топал за Фетом в учреждение Приблуды, видел Зою. Когда они с Пашей стояли в очереди у пивного ларька, он, может быть, стоял позади них.

– Почему вы решили приехать в Москву именно в это время?

– Когда-то же надо было приехать. Весна – хорошее время. Трупы обычно всплывают со дна реки на поверхность.

– Так вы считаете, что Джеймса Кервилла убил я?

– Может быть не вы лично, но убийцы – вы и ваши дружки. Какая разница, кто нажал на спусковой крючок?

– Откуда вы знаете, что его застрелили?

– По поляне в парке. Там все перерыли. Искали гильзы, верно? Да и троих сразу не зарежешь. Знал бы я тогда в парке, что это вы, Ренко, я бы вас убил.

В голосе сожаление с примесью легкой иронии. Говорил он по-русски без акцента, но с типично американскими интонациями. Он небрежно сложил руки на груди. От человека таких огромных размеров, если к тому же он умен, исходит какое-то притяжение, он буквально подавляет собой, особенно в небольшом помещении… Аркадий уселся на тумбочку у противоположной стены. Как он мог не заметить такого человека, как Кервилл?

– Вы приехали в Москву расспросить об убийстве у постоянно проживающих здесь иностранцев, – сказал Аркадий. – Привезли с собой рисунки с рентгеновских снимков и зубные формулы. Должно быть, вы собирались помочь следствию.

– Если бы вы были настоящим следователем.

– Имеются документы о выезде Джеймса Кервилла из Советского Союза в прошлом году, но отсутствуют документы о его возвращении. Почему вы считаете, что он был здесь, и почему вы считаете, что его нет в живых?

– Вы же не настоящий следователь. Ваши сотрудники работают на КГБ не меньше, чем на вас.

Не объяснять же американцу, кто такой Фет.

– В каком родстве вы состоите с Джеймсом Кервиллом?

– Сами знаете.

– Господин Кервилл, я подчиняюсь московскому городскому прокурору, и никому больше. Я расследую убийство трех лиц в Парке имени Горького. Вы привезли из Нью-Йорка информацию, которая может оказаться полезной. Передайте ее мне.

– Нет.

– Вам же нельзя отказываться. Вас видели переодетым в русского. Вы контрабандой провезли огнестрельное оружие и стреляли из него в меня. И вы утаиваете имеющуюся у вас информацию, а это тоже преступление.

– Слушайте, Ренко, вы нашли здесь русскую одежду? И вообще, разве это преступление – одеваться по-вашему? Что касается оружия, если его можно так назвать, которым вы целитесь в меня, то я его впервые вижу. Вы забрались в мой чемодан, и я не знаю, что вы туда подсунули. И о какой информации вы говорите?

Аркадий на минуту растерялся от такого нахальства.

– Ваши высказывания о Джеймсе Кервилле… – начал было он.

– Какие еще высказывания? Микрофон же в телефоне, а вы позаботились его укутать. Надо было прийти с друзьями, Ренко. Как следователь, вы не слишком сильны.

– Вы привезли с собой план места убийства в Парке Горького, рентгеновские снимки и зубную формулу, а это устанавливает вашу связь с Джеймсом Кервиллом, если он один из убитых.

– Рисунки и план сделаны русским карандашом на русской миллиметровке, – ответил Кервилл. – Рентгеновских снимков нет, есть только кальки. Теперь вам следует подумать, Ренко, о том, что скажет американское посольство по поводу того, почему русский легавый нападает на ни в чем не повинных американских туристов, когда его застают с поличным, – Кервилл покосился на открытый чемодан, – во время кражи со взломом. Вы, конечно, не собирались ничего взять?

– Господин Кервилл, если вы сообщите что-нибудь вашему посольству, вас первым же самолетом отправят домой. Ведь вы же не за тем приехали, чтобы тут же вернуться домой? Думаю, вы также не захотите провести пятнадцать лет в советском исправительном учреждении.

– Это я улажу.

– Господин Кервилл, почему вы так хорошо говорите по-русски? Где я мог еще раньше слышать ваше имя? Теперь оно мне о чем-то напоминает.

– Прощайте, Ренко. Ступайте к своим друзьям в секретной службе.

– Расскажите мне о Джеймсе Кервилле.

– Убирайтесь!

Аркадий сдался. Он стал выкладывать на тумбочку паспорт, бумажник и кредитные карточки Кервилла.

– Не беспокойтесь, – съязвил Кервилл, – я за вами уберу.

Бумажник был увесистый и не гнулся даже без кредитных карточек. Один его край был зашит вручную. Кервилл качнулся вперед. Аркадий взмахнул оружием. «Неужели, шпион? – подумал он. – Какая-нибудь нелепость вроде тайного послания, зашитого в бумажник, а потом героическая облава на изменников и иностранных агентов, и он, старший следователь, в центре всей суматохи?» Не спуская глаз с Кервилла, он распорол шов и вынул из бумажника позолоченный полицейский знак с выпуклыми голубыми фигурками индейца и колониста. Поверху надпись: «Город Нью-Йорк» и снизу «Лейтенант».

– Вы полицейский?

– Детектив, – поправил Кервилл.

– Тогда вы должны мне помочь, – как само собой разумеющееся, сказал Аркадий, потому что сам в этом не сомневался. – Вы видели, что Голодкин выходил от меня с нашим сотрудником, моим другом Пашей Павловичем. (Это имя ничего ему не говорит, подумал Аркадий.) Во всяком случае, он был очень хорошим парнем, мы часто работали вместе. Час спустя их убили в квартире Голодкина. Бог с ним, с Голодкиным. Но чего бы это мне ни стоило, я разыщу негодяя, который убил Пашу. Вы сами детектив и понимаете, что значит потерять такого друга…

– Ренко, идите вы… знаете куда?

Аркадий машинально поднял самодельный пистолет. Он увидел, что целится между глаз Кервилла, и почувствовал, что нажимает на спуск, так что сложенная вдвое резиновая лента и стержень начали плавно двигаться. В последний момент он отвел ствол. Шкаф подпрыгнул, и в его дверце за ухом Кервилла появилась дыра размером два сантиметра. Аркадий застыл от неожиданности. За всю свою жизнь он не был так близок к тому, чтобы убить человека, а если еще учесть «точность» оружия, он вполне мог и не промахнуться. На побледневшем лице Кервилла было написано крайнее изумление.