Вечернее солнце давно уже скрылось за холмами, когда Элизабет вернулась в замок Рейвенволд. Едва карета остановилась, к ней приблизился одетый в ливрею незнакомец — плотно сложенный мужчина средних лет.

Склонив голову в поклоне, он произнёс:

— Миледи, я привёз срочное послание для мадам графини Рейвенволд.

Когда Элизабет осознала, что посыльный говорит с сильным французским акцентом, у неё перехватило дыхание. Что-то, должно быть, случилось в Париже с Шарлоттой! Страх волной окатил её, впился ледяными пальцами в сердце.

— Я — графиня Рейвенволд, — сказала она, выбираясь из кареты и показывая гонцу в подтверждение своих слов фамильный перстень Рейвенволдов, который она носила на среднем пальце. — Дайте сюда письмо.

Гонец снова поклонился, затем достал из сумки у пояса сложенное вчетверо послание. При свете факела Элизабет сразу различила печать королевы Генриетты, и у неё от волнения мгновенно пересохло в горле. С минуту помолчав, она с трудом выдавила из себя хриплое: «Спасибо».

В эти опасные и смутные времена лишь самое страшное событие могло оправдать немалые расходы и огромный риск, сопряжённые с доставкой корреспонденции из Франции.

— Господи боже, молю тебя — пусть у Шарлотты всё будет хорошо!

Рано оставшись без матери, сестры помогали друг дружке выжить в холодном отцовском доме, где царила атмосфера безжалостной муштры и самодурства. После смерти отца Шарлотта стала для Элизабет единственным родным человеком. Если бы что-нибудь случилось с сестрой, Элизабет осталась бы на белом свете одна-оди-нешенька.

«Её величество королева Генриетта-Мария шлёт приветствие своему союзнику и вассалу графине Рейвенволд. Это сообщение отсылается по личной просьбе леди Виндхэм…

«Шарлотта, — пронеслось в голове Элизабет. — О, пожалуйста, милосердный боже, не допусти, чтобы что-нибудь случилось с Шарлоттой!»

…Леди Виндхэм, нашей высокочтимой и преданной фрейлины, с самой настоятельной просьбой о том, чтобы графиня в кратчайший срок прибыла навестить свою сестру, которая серьёзно больна. Нами приняты все необходимые меры. Посыльный, который доставит это сообщение, послужит графине в качестве сопровождающего. Сожалеем о несчастливых обстоятельствах, послуживших поводом настоящего послания.

Генриетта-Мария, королева Британии».

Глухой стон вырвался из груди Элизабет. Целый день потратила она, оказывая помощь Аде Эдмундсон, женщине, с которой едва была знакома, в то время как её единственная сестра лежит больная и, может быть, в это самое время умирает. А ведь она, Элизабет, уже успела раздать все лекарство доктора Лоу! Ах, если бы она оставила себе хоть самую малость! Возможно, эти микстуры помогли бы и Шарлотте…

Но, может быть, ещё не поздно помочь сестре? Возможно, Шарлотта ещё жива? Сколько времени понадобится курьеру, чтобы добраться до Корнуолла? Элизабет поднялась из-за стола.

— Где посыльный? Мне нужно сейчас же переговорить с ним.

— В кухне, миледи. Я сейчас приведу его…

— Погоди. — Она остановила Гвиннет. — Я сама к нему спущусь. Ты же оставайся здесь и начинай укладывать вещи. Сегодня вечером мы уезжаем во Францию.

— Сегодня вечером? Но миледи так утомлена… И путешествовать сейчас вовсе не безопасно. Вне всякого сомнения, миледи может и подождать…

— Я не могу ждать! — отрезала Элизабет. — Все объяснения потом. Собирай вещи.

Посыльный в одиночестве сидел за длинным кухонным столом и уплетал за обе щеки тушёное мясо. Увидев графиню, он перестал жевать и вскочил. Элизабет опустилась на лавку с ним рядом.

— Прошу вас, продолжайте трапезу, — любезно сказала она и, заметив, что мужчина заколебался, добавила: — Вы должны поесть как следует, поскольку я хочу выехать как можно скорее.

Посланец кивнул и снова сел за стол, но есть не стал — понимал, что графиня пришла перемолвиться с ним словом.

Элизабет хотела узнать только самое главное. О другом она расспросит посыльного королевы по дороге.

— Как долго вы добирались до Корнуолла?

Он ответил по-английски с сильным французским акцентом:

— Десять дней, мадам графиня.

Боже, как долго! Элизабет едва сдержала горестный стон. Шарлотта могла уже умереть. Или поправиться.

— В письме сказано, что приняты все меры для моего приезда. Что это значит?

— Краб, он ждёт в Граавзенд.

— Краб? — От удивления у Элизабет брови взлетели вверх.

— Oui, мадам. Краб. — Гонец нахмурился, догадавшись, что графиня его не понимает.

— Это слово значит vaisseu. Vous com-prenez? — Посыльный движением руки изобразил плывущий корабль.

— Ах, корабль!… А Граавзенд, стало быть… Грейвсенд! — выдохнула Элизабет. — Он же на другом конце Англии!

Француз пожал плечами:

— Блокада.

— Но до Грейвсенда в карете тащиться больше недели! Даже если скакать верхом, мы едва ли доберёмся туда за пять дней. Неужели нельзя отплыть из другого порта — поближе?

— Нет, мадам la comtesse. Это должен быть Граавзенд.

— Но дороги сейчас совсем непроезжие! — подумала вслух Элизабет.

Затем она вспомнила о лошадях, принадлежащих её покойному супругу. В конюшне до сих пор стояли три великолепных боевых жеребца. Они с Гвиннет могли взять себе двух, а третьего отдать посыльному. На дорожные расходы хватит и её скудных запасов. Элизабет с надеждой посмотрела на француза и с трудом растолковала ему свою идею.

— Нет-нет! — воскликнул гонец. — Это очень опасный, мадам la comtesse. Мы дольжен ехать в карета. Мятеж. C'est trop — опасно есть ехать верхом.

Посыльный был, конечно, прав. Не говоря уже о том, что, хотя сама Элизабет ездила верхом неплохо, Гвиннет могла лишь вскарабкаться в седло — да и то с большим трудом. Вряд ли служанка выдержала бы долгую скачку. Да и ей, Элизабет, никак нельзя отправляться в путь без доверенной спутницы.

Словом, не оставалось ничего другого, как ехать в карете. Элизабет утешала себя тем, что карета хотя бы укроет её от злых людей и слишком любопытных глаз. К тому же дорога до Грейвсенда пролегает неподалёку от Лондона, и поблизости от столицы она сможет отправить весточку доктору Лоу. Попросить у него ещё немного порошка хины и толчёной ивовой коры. Если у доктора Лоу будут эти порошки, если он сможет передать их в Грейвсенд прежде, чем корабль выйдет в море…

Как много этих проклятых «если»! И самое главное из них — как она будет жить дальше, если Шарлотте уже ничем не поможешь?

Спустя восемь дней изнурительной тряски по грязи и ухабам карета графини Рейвенволд достигла Грейвсенда. Как и было задумано, из Кингстона Элизабет отправила в Лондон парнишку с запиской к доктору Лоу. И теперь, выйдя из кареты и прогуливаясь по портовой набережной Грейвсенда, она высматривала в пёстрой толпе посланца доктора. Прогуливаться пришлось долго, и Элизабет уже совсем было пала духом, когда у неё за спиной прозвучал знакомый женский голос:

— Элизабет? Ну, наконец-то! Благодарение всевышнему!

Элизабет узнала бы этот голос из тысячи.

— Анна, ты?! — Она порывисто обернулась, спеша заключить в объятия Анну Мюррей. Лицо подруги было скрыто под большим капюшоном длинного плаща.

— Что ты здесь делаешь?

Анна улыбнулась и извлекла из-под полы плаща огромный свёрток, обёрнутый в промасленную ткань и перевязанный тесьмой.

— Доктор Лоу получил твою записку, но не смог доставить лекарства сам. Ему пришлось сидеть у постели тяжелобольного, а посылать с поручением малознакомого человека он не захотел. Вот потому-то я и оказалась здесь.

Она вручила Элизабет драгоценный свёрток.

— Он передал тебе хинный порошок и размельчённую ивовую кору и ещё добавил несколько новых трав, которые могли бы помочь твоей сестре. Там внутри записка с рецептом и инструкция, что и как употреблять.

Несмотря на смертельную усталость и боль во всём теле после долгого и утомительного путешествия, Элизабет ощутила новый прилив сил.