— Спасибо, — пробормотала Элизабет, почти сожалея, что голос её помимо воли прозвучал так угрюмо.

Она так устала и проголодалась, что вино сразу ударило ей в голову. Насытившись, Элизабет откинулась на подушки… и сама не заметила, как погрузилась в крепкий сон.

Она свернулась клубочком на сиденье, ощущая сквозь сон упругое, мягкое, невыразимо уютное тепло. Мерный стук копыт баюкал её, словно колыбельная. Сонно вздыхая, Элизабет поудобнее устроилась в этом мягком тепле — и заснула крепче, наслаждаясь небывалым, умиротворённым покоем.

И лишь проснувшись, Элизабет обнаружила, что угрелась, словно котёнок, в объятиях виконта, уткнулась щекой в его широкую мускулистую грудь.

Вспыхнув от нестерпимого стыда, Элизабет поспешно отпрянула от Крейтона — и тот, конечно же, проснулся.

— Хорошо выспалась, Бесс? — спросил он, зевая и сладко потягиваясь.

— Х-хорошо, — запинаясь, пробормотала Элизабет — и в крайнем смущении даже не заметила, что он назвал её Бесс.

После краткого отдыха карета покатила дальше. Поправив занавеску, Гэррэт пристально взглянул на сидевшую рядом женщину.

— Сдаётся мне, что сейчас самый подходящий момент обсудить наши дела.

— Очень хорошо. — Элизабет зябко обхватила руками плечи. О чём Крейтон собирается говорить с ней?

— Наш союз нельзя назвать браком по любви, но скажи, разве мало подобных браков?

Он подался вперёд, опёрся локтями о колени.

— Я хочу сказать вот что: мы с тобой оба не хотели этого брака, но так уж случилось. Это — данность. Мы должны признать это и решить, как нам жить дальше.

Сдвинув брови, Гэррэт сосредоточенно разглядывал свою ладонь, затем всё же отважился заглянуть в глаза Элизабет.

— Думаю, мы сможем договориться. У тебя будет своя жизнь, у меня — своя.

Элизабет поняла, к чему он клонит.

— У вас будут свои друзья…

Лицо Крейтона прояснилось.

— Именно.

— А у меня свои, — закончила она вызывающе.

— Верно, — улыбнулся он. — Доколе ты будешь поступать осмотрительно, я постараюсь смотреть на некоторые вещи сквозь пальцы.

Гэррэт заколебался:

— Но совсем другое дело, когда это касается детей.

Дети! Боже праведный, вот оно, наконец! Что сказать ему? Солгать? Но потом, когда он узнает правду, всё станет во сто крат тяжелее! А правду Гэррэт узнает обязательно.

— Детей? — с трудом она повторила роковое слово.

— Да. — Голубые глаза Крейтона подёрнулись дымкой. — Если у тебя будут дети, пусть они будут от меня. Ублюдки мне не нужны.

Элизабет могла бы сказать, что тревожиться ему не о чём… но смолчала, с трудом скрывая страх. Крейтон лукаво улыбнулся:

— Моя мать говорит, что не сможет умереть спокойно, пока я не произведу на свет наследника.

Именно этого она и боялась! Элизабет сменила тему на менее опасную:

— Ваша мать жива?

Она никак не могла представить себе Крейтона рядом с матерью. Или в кругу домашних.

— Слава создателю, да! Она тебе понравится. Очень славная. Она живёт в Чествике с моими сёстрами.

Мать и сестры, подумала Элизабет. Знают ли они о его бастардах?

Крейтон откинулся на подушки, явно сочтя разговор законченным.

— Если не случится ничего неожиданного, мы будем в гостинице вовремя — и сегодня вечером будем спать в настоящей постели.

Элизабет сжалась. Гостиница и настоящая постель?

Неужели Крейтон мог… ожидать от неё исполнения супружеских обязанностей? Он ведь ясно сказал, что теперь Элизабет его жена, и он своего не упустит. Едва они останутся одни, Крейтон овладеет ею… и Элизабет не в силах будет ему помешать. Так ловушка еретического брака захлопнется окончательно, и её душа будет обречена на вечные муки.

Гэррэт вышел из дверей гостиницы и заглянул в карету. Бесс сидела в ожидании, напряжённая и прямая, как пика, её руки покоились на коленях. Гэррэт наклонил голову и криво улыбнулся.

— Ну, Бесс, есть две новости — хорошая и плохая. С какой начать?

— Сперва я хотела бы выбраться из кареты. — Она устремила на него пронизывающий взор. — Позвольте же мне наконец выйти, виконт.

Гэррэт повиновался и отошёл в сторону, ожидая, когда супруга сойдёт с подножки. Выбравшись из кареты, Элизабет одёрнула мятые юбки и с вызовом взглянула на Гэррэта.

— Какую же плохую новость вы хотите мне сообщить?

Гэррэт почти не удивился, что она попросила прежде назвать плохую новость. Он глубоко вздохнул:

— В гостинице полно французских солдат. Они спят после попойки.

Он ожидал услышать поток возмущённых слов, но Элизабет лишь кратко осведомилась:

— А хорошая новость?

Гэррэт усмехнулся:

— Есть только одна свободная комната, и боюсь, нам придётся провести эту ночь вместе.

В ответ Бесс одарила его ледяным взглядом. Позабыв на мгновение о том, что вокруг толпятся мушкетёры и слуги, она упёрла руки в бока и громко заявила:

— Может быть, мне и предстоит ночевать в одной комнате с вами, сэр, но из этого вовсе не следует, что спать мы будем в одной постели!

— Ясно. — Гэррэт ослепительно улыбнулся. — Кровать, стало быть, достанется вам одной?

Так вот что она затевает! Отлично, он принимает её игру. Гэррэт галантно предложил Элизабет руку.

— Может быть, мы обсудим это за ужином, Бесс — без свидетелей?

Солнце только зашло, когда супруги покончили с простым, но обильным и довольно вкусным ужином — тушёный цыплёнок, ржаной хлеб, яблочный пирог и крепкое вино. Как обычно, графиня ела мало, хотя Гэррэт подкладывал ей кусочки побольше и повкуснее.

Прихватив бокал вина, он устроился в массивном, неказистого вида кресле и устремил взгляд на огонь, полыхавший в камине.

— Мы отправимся в путь ещё до рассвета, так что лучше лечь спать пораньше. Мне послать за Гвиннет или сегодня тебе помощь служанки не понадобится?

В комнате воцарилась неловкая тишина, которую нарушил ровный голос графини:

— Гвиннет поможет мне снять платье.

— Ах да! Все эти кнопки, узелки и крючки… — Гэррэт поднялся, велел одному из солдат позвать служанку и снова уселся в кресло.

— У женщин всегда столько хлопот, чтобы лечь в постель, — философски заметил он, все так же неотрывно глядя на языки пламени в камине. — Неужто ваша сестра не может обойтись без суеты?

— Судя по тому, сэр, что я слышала о вас, вы знаете женщин лучше, чем они сами.

— Хороший ответ! — рассмеялся Гэррэт.

Он обернулся — Бесс по-прежнему неподвижно сидела за маленьким обеденным столиком. Вся её поза выражала крайнюю усталость. В неверном свете свечи графиня была похожа на маленькую девочку, усталую и обиженную, которой давно пора баиньки. Полумрак смягчил резкие черты её измождённого лица.

Странное всё-таки создание досталось ему в жёны! Эта женщина не желает никому покоряться и ведёт войну со всем миром. Впрочем, эта война, похоже, давно её утомила. Гэррэт вдруг посочувствовал Элизабет всем сердцем.

Всегда ли она была такой? Помнится, Калпепер рассказывал про отца Элизабет — строгий, религиозный старец с жёстким характером. Возможно, непреклонный характер Элизабет порождён её тяжёлой жизнью и выкован в бесконечной борьбе за существование. Гэррэт вспомнил о искренней приязни, человеческом тепле и веселье, которые всегда царили в усадьбе Крейтонов.

Он не мог вообразить, как Бесс смеётся. Полноте, да умеет ли она вообще смеяться?

Гэррэту хотелось услышать её смех, но ещё больше — услышать, как Элизабет поёт, пусть даже тем неверным, пронзительным, пьяным голосом, каким пела три года назад в часовне.

Вот только пусть бы на этот раз избрала другой повод для пения!

Как же пробудить в этой ледяной статуе золотоволосую фею, которая открылась Гэррэту той ночью? Он готов биться об заклад, что в Бесс ещё довольно жизни, просто она загнала свои чувства глубоко внутрь и сама же страдает от того, что не в силах выпустить их на волю. Такое с ходу не исправишь, ну да Гэррэт всегда отличался хорошим терпением. А попытаться, право, стоит. Он ничего при этом не потеряет, зато приобрести может многое.