Анна порывисто схватила подругу за руку.

— Пожалуйста, поедем к нам домой! Только на несколько дней, пока ты не поправишься. Рейвенволд никогда об этом не узнает!

— Узнает — так или иначе, — Элизабет вздохнула и сокрушённо покачала головой. — Он расправится с любым, кто узнает правду. — Не в силах больше терпеть боль, она с усилием приподнялась и присела на самый край кресла — так хоть меньше кружилась голова.

— Боюсь даже думать о том, что сделал бы Рейвенволд, узнай он, что ты помогала мне. Он могущественный человек и способен принести много бед и тебе, и твоим родителям.

В эти смутные времена, когда Англия раскололась на два непримиримых лагеря и стояла на краю гражданской войны, даже самый незначительный слушок, распущенный Рейвенволдом, мог бы стоить госпоже Мюррей её положения при дворе. Рейвенволд, не колеблясь, раздавил бы любого, кто узнал бы его грязную тайну.

— Нет. Переехать к тебе я не смогу — даже не проси.

С помощью Анны Элизабет поднялась на ноги.

— Но и в Лондоне я не останусь. Когда мой муж уезжал, он приказал, чтобы слуги, как только я смогу передвигаться, упаковали вещи и увезли меня из столицы в Корнуолл. Он сказал, что гражданская война может разразиться со дня на день.

Анна нахмурилась:

— Хорошие же времена ты выбрала для путешествия!

— Здесь будет ещё опаснее, доложу я тебе — особенно в том случае, если мистер Кромвель и его пуритане одержат верх.

Корнуолл. Два года спустя

В серой дымке дождя небольшой отряд перевалил через обильно политый дождём корну-эльский холм, и глазам всадников предстала наконец цель их путешествия. Впереди, на крутом прибрежном мысу, чётко и строго проступали чёрные каменные стены замка Рейвенволд. Не обращая внимания на ставший уже привычным обложной дождь, Гэррэт натянул поводья и поднял руку:

— Отделение, стой!

За его спиной на разбитом тракте десять вооружённых всадников осадили коней. Остановилась и повозка с телом графа Рейвенволда. Нависшее над горсткой людей траурное молчание нарушали только дробь дождевых капель и отдалённый, глухой рокот бурного моря.

Виконт обернулся к ближайшему всаднику:

— Роджерс, скачи вперёд и извести графиню Рейвенволд о том, что мы будем в замке через час.

Мало удовольствия мокнуть под занудливым дождём, но хорошие манеры требуют предоставить графине время подготовиться к их приезду.

— Остальным спешиться и дать лошадям отдохнуть.

Глядя на скачущего солдата, Гэррэт поплотнее закутался в подбитый мехом плащ. Надвинув до бровей мокрую широкополую шляпу, он достал из седельной сумки фляжку с бренди, отхлебнул живительной влаги и передал фляжку солдатам, которые благодарно загалдели, но скоро смолкли. Погода, многодневная усталость и печальный груз, который они с собой везли, не располагали к болтовне и веселью.

— Парни, это только чтобы согреться. Сами понимаете, нам нельзя предстать перед вдовой даже в лёгком подпитии…

Дождь всё ещё лил, когда отряд проехал по подъёмному мосту замка Рейвенволд. Гэррэт первым миновал воротную башню и, смирившись с тягостной миссией, направил коня через внутренний двор к жилым постройкам. Во дворе было темно, и виконту пришлось напрячь зрение, чтобы различить под сумрачными сводами замковых построек цепочку одетых во всё чёрное слуг. Внимание его привлекла одинокая женская фигурка, стоявшая впереди траурно замершей шеренги.

Должно быть, это графиня, подумал Гэррэт. Других родственников у Рейвенволда, помнится, не имелось.

Женщина была высока ростом, стан её облегало строгое чёрное платье, а волосы были упрятаны под чёрный чепец и сетку для волос. При всём том чёрной траурной вуали она не надела.

Гэррэта охватил неприятный озноб — уж больно зловещим показались ему и сам замок, и его хозяйка. Графиня Рейвенволд странным образом казалась уместна в этой тоскливой сцене — бледное лицо её напоминало отражение тусклой зимней луны в ледяной глубине колодца.

Он подъехал поближе, спешился, а затем, шагнув к хозяйке, снял шляпу и поклонился.

— Графиня Рейвенволд?

Женщина кивнула.

— Позвольте представиться, миледи, — полковник Крейтон, виконт Чествик. Ваш покойный супруг был мне другом.

Редко терявшийся в других, куда более трудных, обстоятельствах Гэррэт заколебался, не находя нужных слов. Странный, неотступный взгляд голубых глаз графини отчего-то сильно его растревожил.

Конечно, она не может знать правды… Только Гэррэт и солдаты, которые привезли с ним тело покойного, знали, что Рейвенволд умер в борделе. Графа обнаружили там с перерезанным горлом. Рядом с ним лежала шлюха, с которой покончили таким же способом.

От внимательного взгляда Гэррэта не ускользнуло, что графиня Рейвенволд неосознанно потирает большим пальцем указательный — жест, невольно выдавший волнение, которое она так умело скрывала за ледяной маской. Впрочем, рука-предательница тотчас укрылась в складках чёрной юбки.

Гэррэт между тем продолжал:

— С разрешения миледи… Не укажете ли вы моим людям, куда отнести тело графа?

— Пускай несут в часовню.

Голос владелицы замка звучал приглушённо и чуть сдавленно.

— Могила вырыта, а священник уже готов приступить к заупокойной службе.

Вряд ли Гэррэта можно было назвать ярым сторонником соблюдения формальностей, но столь явное нарушение приличий застало его врасплох.

— Но родственники, друзья, соседи, наконец… Они наверняка захотят проститься с графом, соблюсти, так сказать, привычный ритуал…

Графиня оборвала Гэррэта на полуслове:

— Нет у него никаких родственников — ни дальних, ни близких. И друзей тоже нет. — Она одарила виконта пронизывающим взглядом. — Вас я, разумеется, не имела в виду.

«Чёрт побери, ну и стерва!» — подумал виконт. Рейвенволд, конечно, не был святошей, и у него имелись недостатки — такие же, как у большинства мужчин. Зато граф не был жмотом и никогда не жульничал в игре, будь то карты или кости. И он был храбрым и верным солдатом. Таких офицеров, как граф, в войсках короля нынче осталось немного. По мнению Гэррэта, покойный заслуживал большего уважения к себе — хотя бы после смерти.

Однако в соответствии с этикетом Гэррэт был обязан исполнять пожелания вдовы.

— Как будет угодно миледи. — Он кивнул солдатам, и те начали развязывать верёвки, крепившие гроб к повозке.

— Идёмте. — Графиня резко повернулась и первой направилась в дом.

Следуя за ней, Гэррэт втайне поразился тому, как мало женственности было в этой молодой женщине. Прямая негнущаяся спина, заносчиво вскинутая голова… Графиня, по мысли Гэррэта, больше походила на ожившую каменную статую, нежели на обыкновенного человека из крови и плоти.

В большом зале замка с потолка пыльными тряпками свисали изодранные знамёна — на них красовался блеклый силуэт ворона на выцветшем тёмно-синем фоне. На первый взгляд в зале было чисто, но все внутреннее убранство помещения выглядело скудным и износившимся и, по мнению Гэррэта, находилось даже в более плачевном состоянии, чем наружные стены.

Гэррэт ускорил шаги, чтобы не отставать от графини. В дальнем конце большого зала открывалась низенькая арка, которая вела в часовню. Войдя в часовню, вдова повернула направо, чтобы обойти разверстый зев глубокой ямы, выкопанной посередине небольшого гулкого зала.

В изголовье могилы, спиной к декоративному резному алтарю, в центре которого на огромном деревянном кресте убедительно корчился раскрашенный Христос, стоял священник-католик. Воспитанный в протестантской вере, Гэррэт невольно вздрогнул при виде распятия. Он обвёл взором крошечную часовню и уставился на чёрный провал приготовленной могилы.

Сбоку от свежевырытой ямы высилась гора земли. С другой стороны на подставке из брёвен лежала новая могильная плита с надписью в готическом стиле: