Восточной Европой нам предстояло заниматься и дальше, но особенно проблемой Берлина. Первая и последняя большая немецкая книжная выставка в Советском Союзе состоялась в Москве в 1960 году. С тех пор связи с соответствующими организациями-партнерами в СССР были прерваны. Советских деятелей это нисколько не смущало — через свое внешнеторговое объединение «Международная книга» они почти ежегодно устраивали книжные выставки в ФРГ, причем их партнером всегда была какая-нибудь одна западногерманская фирма, чаще всего принадлежавшее Германской Коммунистической партии (ГКП) кёльнское издательство «Брюккен-ферлаг». Зигфред Тауберт регулярно выражал протест торговому представительству Советского Союза в Кёльне по поводу «неравенства положения» и требовал разрешения провести выставку в Советском Союзе. Несколько примитивные отписки вместо ответов выглядели следующим образом:

«Как вам, вероятно, известно, наши выставки проводятся здешними фирмами-контрагентами внешнеторгового объединения „Международная книга“ в целях рекламы на коммерческой основе, так как эти фирмы, как и всякие другие в Федеративной Республике Германии, заинтересованы в увеличении денежного оборота и получении прибылей.

Таким образом, проводимые здесь выставки являются мероприятиями совсем иного рода, чем выставки в рамках межгосударственных программ культурного обмена».

Так мы узнали, что существует два вида книжных выставок, во всяком случае, для представителей советской власти, даже если и те, и другие преследуют одну и ту же цель и стремятся к одним и тем же результатам, а именно — подвигнуть читателя купить книгу. После этого я стал искать и нашел наконец партнера в некоем «Обществе развития отношений между Федеративной Республикой Германией и Советским Союзом», имевшем аналогичную структуру в Москве. «Общество» это признавалось и поддерживалось нашим министерством иностранных дел. Я думал, что смогу с его помощью организовать приемлемую для Советского Союза межгосударственную программу обмена выставками.

Но так как нам по причине тесных связей московских товарищей с восточноберлинскими друзьями практически было отказано в любой попытке самовыражения и идентификации, я попросил министерство иностранных дел, которое в свое время было очень заинтересовано в проведении Немецкой книжной выставки в Москве, о посредничестве и поддержке нашей идеи при переговорах с этим «Обществом».

Переговоры велись через д-ра Калебова из министерства иностранных дел, имевшего контакты с президентом «Общества» в Москве профессором д-ром Борисом Раевским. Однако единственной реакцией на все наши усилия до сих пор было лишь то, что «Общество» пригласило президента правления Вернера Э. Штихноте на прием по поводу проведения Дней немецко-советской встречи в Дармштадте. Это было в ноябре 1969 года, и после этого вновь наступила затяжная полоса «мертвого эфира».

Было ясно, что это «Общество», хотя и руководствовалось, согласно уставу, «добрыми намерениями способствовать установлению хороших отношений путем обоюдного обмена информацией и непосредственных контактов при заключении договоров, проведении форумов и выставок», оставалось тем не менее абсолютно глухим и не предпринимало ничего конкретного, если это не устраивало советскую сторону.

С одной стороны, немецкое «Общество» не могло уклониться от пожеланий министерства иностранных дел ФРГ, в чьей поддержке оно нуждалось, с другой стороны, не хотело «напрягать» советских партнеров.

Я настаивал на том, чтобы поехать в Москву и детально обговорить там все организационные моменты, но время шло, а мы так и не пришли ни к каким конкретным решениям. «Общество развития отношений» вело игру на затягивание, и притом следующим образом:

24 июня 1970 председатель правления «Общества» Вальтер Диль написал начальнику отдела культуры в министерстве иностранных дел министериальдиректору Штельцеру, что меня ожидают в Москве для переговоров по поводу проведения выставки. Однако прежде чем я туда поеду, почетный д-р и Генеральный секретарь «Общества» пастор Герберт Мохальски хотел бы получить от меня список книг, предполагаемых для показа в Москве.

30 сентября 1970 года господин Диль попросил меня отложить пока поездку, так как те важные персоны, без которых я в Москве все равно ничего не добьюсь, приезжают в ФРГ. Но одна из этих важных персон — президент «Общества дружбы» господин Леонов — так вообще и не приехал, а другие, с которыми я разговаривал в Бонне, понятия не имели о выставке.

Когда же я предпринял после этого эпизода новую попытку, то услышал, что в ноябре в Москву поедет д-р Мохальски и проведет там все переговоры вместо меня. В действительности же вместо д-ра Мохальски поехал г-н Диль. И когда он вернулся, то, сделав задумчивое лицо, сказал, что люди в Москве весьма обеспокоены, поэтому моя поездка в данный момент не достигнет цели и лучше ее снова отложить. Единственный человек, пользующийся доверием русских, это д-р Мохальски. Вот он и поедет в конце февраля на три дня в Москву.

Д-р Мохальски продолжал тем временем настаивать на получении от меня списка предполагаемых для экспозиции книг до своей поездки в Москву. При этом он говорил только о 800 наименованиях, тогда как мы намеревались показать на выставке не меньше 3000 книг. С одной стороны, сказал он, получено принципиальное согласие русских на проведение книжной выставки, с другой стороны, они хотят сначала увидеть список книг, прежде чем согласятся разговаривать конкретно.

Тогда я стал настаивать на совместной встрече всех участвующих в этом проекте лиц в министерстве иностранных дел, которая и состоялась 14 января 1971 года. Под большим нажимом представителей министерства иностранных дел и немецкого посольства в Москве, а также и с нашей стороны — Рональда Вебера и меня — господин Диль вынужден был в конце концов согласиться со следующими решениями:

1. Петер Вайдхаас отправится в конце января в Москву, Ленинград, Киев и Тбилиси.

2. Д-р Мохальски свяжется по телефону с г-ном Леоновым из «Общества дружбы» — ответственным лицом в Москве за организацию выставки, — сообщит ему о прибытии Петера Вайдхааса и попросит также связать Петера Вайдхааса с соответствующими должностными лицами во всех четырех городах, где предполагается показать выставку.

3. Петер Вайдхаас так продумывает маршрут своей командировки, чтобы в середине февраля оказаться вместе с д-ром Мохальски в Москве для совместного урегулирования всех спорных вопросов, выдвигаемых русской стороной.

Конечно, мы противились предварительной цензуре нашей экспозиции. Кроме того, не имело смысла заявлять о выставке «книжных новинок», не зная точно, когда она состоится.

Д-р Мохальски, само собой, в Москву не позвонил, и, разумеется, в январе я в Москву не поехал. Не помогло и то, что министерство иностранных дел пригласило советского атташе по культуре и объяснило ему сложность технической стороны организации такой книжной выставки, сообщив о необходимости моей безотлагательной поездки в Москву.

Затем настал момент, когда я вынужден был отойти от работы над этим проектом в связи с отъездом на четыре месяца в Бразилию. Дело продолжил Рональд Вебер. В июне 1971 года ему все-таки удалось поехать наконец в Москву.

Начались трудности технического характера, и возникли проблемы идейного содержания экспозиции. Нам собирались предоставить маленькое темное помещение в Доме дружбы в Москве. С тематической стороны «русский народ» интересовали только технические книги, кроме того, нигде не должно было быть изображения голого тела, даже в книгах по искусству. Нельзя было также показывать красочные туристические объекты. Экспозиция не должна была выходить за рамки 1000 наименований, и перечень книг должен был быть представлен до того, как будет напечатан каталог.

Рональд вел переговоры жестко. В итоге ему удалось добиться разрешения на размещение выставки в Государственной библиотеке иностранной литературы на Ульяновской. Там выставку должны были показывать в течение месяца в марте/апреле 1972 года. Кроме того, ему назвали имена партнеров в Ленинграде и Тбилиси.