– Влюбляюсь все больше и больше. – Дэмлер поклонился и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Пруденс села за стол и прочитала первый акт, не отрываясь. Текст был написан прекрасным языком – остроумно и с блеском, как все, что выходило из-под пера Дэмлера. Но недостатки в обрисовке главного персонажа нельзя было скрыть за гармоничными фразами. В начале акта Шилла поражала распущенностью, в конце же первого акта превращалась в добропорядочную девушку. Первые страницы требовали солидной переработки, но в целом пьесу ожидал шумный успех. Декорации и костюмы внесут необходимую экзотику и будут непривычны, а магическое очарование автора и красавица-актриса в главной роли дополнят эффект. Это будет сенсация сезона.

В воскресенье Пруденс нанесла визит доктору Ашингтону и познакомилась с его матерью, миссис Ашингтон, старой дамой, которая обожала своего умного сына. Сама она страдала хромотой и не выходила из дома.

– Лоренс сказал, что вы пишете книги, – заметила эта леди так, словно сообщение ее удивило, хотя в их доме писатели бывали часто.

– Да, мэм, я пишу романы.

– И при том очень хорошие, – добавил доктор Ашингтон. – Очень хорошие для женщины. Принесу тебе почитать, мама. Ты ведь любишь хорошие произведения, написанные женщинами.

– О да. Я прочитала все книги мисс Верни. И Ханны Мор. Такие прелестные истории. Лоренс написал о вас очень лестную статью, мисс Мэллоу. Я ее переписывала начисто. Он вас хвалит.

– Может быть, мисс Мэллоу захочет взглянуть на статью, прежде чем она пойдет в печать, – предложил Ашингтон.

Когда Пруденс стала собираться домой, Ашингтон дал ей свой экземпляр статьи, и при первой возможности она прочитала ее с большим вниманием. Все было в высшей степени корректно, но Пруденс тем не менее почувствовала разочарование. Создавалось впечатление, что читаешь обзор детской литературы. Сам тон казался снисходительным: «очень хорошо для леди», «не обременяла себя серьезными социальными проблемами», «обладала даром создавать выразительные, почти афористичные фразы», «писала то, в чем знала толк, и хорошо делала», «искусно владела сюжетом и словом». Прочитав подобную статью, непосвященный читатель не бросится покупать ее книги.

Пруденс не могла не признаться, что статья повергла ее в уныние. Она показала ее матери и дяде Кларенсу. Оба выразили мнение, противоположное ее собственному. Они пришли в полный восторг и поздравили Пруденс с тем, что она попала в поле зрения широкой читающей публики.

Пруденс позволила убедить себя, что ей крупно повезло. Просто она слишком многого ожидала. В душе она знала, что изображаемый ею мир был узок, это не ускользнуло от доктора Ашингтона. Ученому человеку ее сюжеты действительно должны казаться полудетскими.

На следующий день доктор Ашингтон заехал, чтобы забрать свой экземпляр статьи, и пригласил Пруденс на обед, сообщив, что там будут Кольридж и мисс Берни. Обида была тотчас же забыта.

– Пора вам познакомиться с другими писателями. Нельзя вечно пребывать в вакууме, – сказал Ашингтон.

– Я уже знакома с мисс Берни, – ответила Пруденс.

– В самом деле?

Ашингтон не проявил удовольствия, ему хотелось преподнести мисс Берни как особый подарок. Он остался к чаю и произвел на всех сильное впечатление рассуждениями о философии и истории, наполовину состоявшими из латинских наречий. Жонглировал цитатами из Гете, Канта и других знаменитостей. Упоминал о редких изданиях, единственных в своем роде томах, обладателем которых он являлся. Его библиотека насчитывала пять тысяч томов.

Кларенс не посмел упомянуть о двух книжных шкафах, установленных в кабинете Пруденс, и не пригласил доктора полюбоваться ими. Он сидел пришибленный, почти все время молчал, только время от времени вставлял возглас удивления или одобрения в рассказ гостя. Пруденс получила приглашение посетить библиотеку Ашингтона, полюбоваться пятью тысячами томов, их великолепными сафьяновыми переплетами.

Во время посещения библиотеки только три книги были представлены мисс Мэллоу для обозрения, а в остальных случаях ей представлялась возможность читать тисненные золотом заголовки. Так как эти три тома были на латыни, греческом и русском языках, Пруденс пришлось похвалить шрифт и выразить сожаление, что она не владеет этими языками. Ашингтон великодушно предложил перевести любой абзац, который ее заинтересует, так как он хорошо знал эти три языка и еще три других. Но Пруденс не могла остановиться на каком-то определенном месте, потому что непонятные языки делали весь текст одинаково непривлекательным.

– Леди лучше не забивать голову иностранными языками, – сказал доктор, и они пере шли в гостиную, где их ждали шерри и черствое миндальное печенье в обществе миссис Ашингтон.

Вернувшись домой, Пруденс узнала, что заходил Дэмлер и забрал рукопись пьесы.

– Он зайдет на днях, чтобы побеседовать о пьесе, – сообщил Кларенс. – Хочет узнать твое мнение о ней. Я посоветовал передать рукопись доктору Ашингтону, он даст профессиональную оценку. Но Дэмлер не согласился. Был в плохом настроении, не хотел посидеть ни минуты.

– Сказал, когда зайдет снова? – спросила Пруденс.

– Нет. Но я думаю, что не позднее завтрашнего дня. Мы немного поговорили о Канте и Гете, но он очень спешил.

Пруденс не верила своим ушам и пожалела, что не оказалась дома, вместо того, чтобы дышать пылью и мудростью веков в библиотеке доктора Ашингтона.

– Я подумал, Пру, может быть, поставить еще один шкаф в твоем кабинете. Два уже заполнены, и много книг разбросано по всему дому, их можно будет поместить на полки. У меня в комнате – Библия, где-то лежит словарь, которым пользовалась Анни, не говоря уж о «Блэквудз Ревью», на который я подписался. – Нужно сохранить все номера, чтобы было на что делать ссылки.

– Вы подписались на литературный журнал, дядя?

– Конечно. В последнее время я, правда, мало читал, но если подумать, то ничто не может сравниться с книгой. В «Обозрении» ведь будут представлены названия всех выходящих книг с краткими аннотациями. Когда буду рисовать доктора Ашингтона, обязательно вложу ему в руку книгу. Сколько этот человек читает! Книги – его плоть и кровь.

Через два дня – в день обеда у мистера Ашингтона – вышел очередной номер ежемесячника «Блэквудэ Мэгэзин», и доктор лично привез Пруденс экземпляр. Он застал ее за работой без чепчика и был несколько удивлен.

– Ну вот, мисс Мэллоу, я застал вас врасплох. Но мы теперь старые друзья, и вы не должны смущаться.

Пруденс вопросительно посмотрела на него, а он, не отрываясь, разглядывал ее хорошенькое личико, еще более привлекательное без головного убора.

– Вы сегодня без чепца, – пояснил он, видя ее недоумение.

– Ах, да, я иногда снимаю его во время работы. – «Особенно когда жду лорда Дэмлера», – подумала она про себя. Он не заходил уже несколько дней.

– Оставлю дверь открытой, – сказал Ашингтон входя.

Пруденс почувствовала, что он удивлен, что она не позвала мать в качестве третьего лица, присутствие которого могло придать его визиту характер дружеской встречи. У него осталось странное ощущение духоты в Комнате, которую не рассеяла даже открытая дверь.

– Угадайте, что я принес, – сказал он, протягивая журнал. – Ваша статья. Пруденс поблагодарила.

– Пришел занести вам номер и предупредить, чтобы экипаж дяди не встречал вас после обеда. Я буду счастлив доставить вас домой. Вас ожидает приятная беседа. Кольридж интересный собеседник, а Дэмлер умеет хорошо шутить.

– Дэмлер тоже будет?

– Он прислал согласие только вчера. Несколько небрежен в соблюдении формальностей. Если бы он не принял приглашения, были бы затруднения с числом гостей за столом. Но всегда можно найти кого-нибудь, в последнюю минуту. Многие писатели были бы счастливы получить от меня приглашение даже в последний момент.