Тревер ненавидел темноту, замкнутые пространства, одиночество, и отлично понимал Джоша, который не выносил все то же самое, наравне с безвкусным сочетанием цветов, предпочитая гармоничные пастельные тона в интерьере, ретро — холоду кожи и блеску металлических поверхностей, классическую музыку — «рваным» тяжелым ритмам… Тревер поймал себя на том, что едва ли не сильнее стремится увидеть Джошуа, чем даже Фрэнка. Как там парень без него?.. Сердце подсказывало, что не лучшим образом. Он, полностью уносясь мыслями в Олабар, совершенно забыл о защите, и Одо тут же спросила:

— А Джошуа — он кто? Он мне нравится.

— Он — человек с Земли. Мой… хм, скажем, родственник. Когда вы познакомитесь, он понравится тебе еще больше, я уверен. Теперь уже скоро, — Тревер огляделся. — Одо, мы, кажется, вышли на нормальную дорогу, тут, наверное, и какой‑то транспорт есть?

Словно в ответ на его слова, вдалеке показалась повозка, запряженная парой ленивых лошадей — они не шли, а еле тащились, и Тревер, дождавшись, пока этот «транспорт» поравняется с ним и Одо, крикнул вознице:

— Эй, подожди! Подбросишь в сторону Олабара?

Тот скроил скептическую мину.

— Чего это я забыл в твоем Олабаре?

Типичный житель горного селения, пастух — созерцатель, ведущий размеренную, полусонную жизнь. Действительно, что он «забыл в том Олабаре»?

— Тебе известен более короткий и безопасный путь через перевал, — вступила в разговор Одо, пристально глядя на него. — Помоги нам.

Больше она ничего не сказала, но селянин вдруг заметно побледнел, уставившись на нее, и махнул рукой в сторону своей повозки. Тревер тут же запрыгнул туда и протянул руку Одо.

— Почему он стал таким сговорчивым?

— Я ему объяснила, что я наследница Силы великого лесного мага. Он не захотел связываться со мной. Не беспокойся, теперь он доставит нас куда нужно, хоть до самого Олабара.

— А ты, действительно, что‑то смыслишь в колдовстве? — усомнился Тревер.

— Конечно, — фыркнула Одо. — Хочешь проверить? Дед кое — чему меня научил. Кроме того, эти люди очень суеверны, — рассеянно добавила она, болтая ногами и глядя куда‑то в сторону.

— Ну, артистка, — ухмыльнулся Тревер. — Тоже мне, наследница Силы…

— Недоволен — валяй, тащись пешком, — отрезала Одо, завершая препирательства по поводу своей уловки.

Во многом благодаря находчивости юной дайонки, им удалось преодолеть горный перевал куда быстрее, чем если бы пришлось идти пешком. Хотя понурые лохматые лошади резвее шевелиться не стали (складывалось впечатление, что заставить их это сделать невозможно в принципе), зато отлично знали кратчайшую дорогу. Правда, на ночь все же пришлось остановиться в Раале, откуда родом оказался возница — селянин, но с первыми лучами солнца он без дополнительных уговоров доставил Тревера и Одо вниз, в долину, за которой высились стены Олабара, и к середине дня они миновали ворота столицы Чаши Богов.

… — Чего вы так орали всю ночь? — хмуро проворчал Кангун, запустив пятерню во взъерошенные со сна волосы. — Я не стал вмешиваться, но шума от тебя… — он тут же сам с грохотом споткнулся об стоявшее на полу жестяное ведро. — Проклятье!

Ведро перевернулось, залив грязной водой только что вымытый Айцуко пол, а сам Кангун, поскользнувшись, хлопнулся на задницу. Айцуко звонко расхохоталась — до чего забавно выглядел ее брат!

— Ну и от кого из нас больше шума? Вставай, — она протянула ему руку, помогая подняться. — Сейчас уберу это безобразие.

— Вот зараза, — смущенно пробормотал Кангун, отряхиваясь. — А этот где? Джошуа?

— Спит, — улыбнулась Айцуко. — В соседней комнате.

Строго говоря, в доме имелась всего одна комната, но Кангун разделил ее примерно пополам доходящей до потолка деревянной перегородкой с дверью посередине, висевшей на одной петле. Понятно, что исходно петель было две, но после того, как одна из них оборвалась, вернуть ее в прежнее состояние руки так и не дошли.

— Ничего себе, — присвистнул Кангун, — крепкие же у него нервы.

— Он просто очень устал. Вчера много чего успело случиться. Пусть отдохнет.

— Айцуко, — Кангун взял ее за плечи и серьезно взглянул в глаза, — ты помнишь о Законе? Джошуа — неплохой парень, кто бы спорил, но он — чужак. Тебе не стоит к нему привязываться, все равно вы не сможете быть вместе.

— Я знаю, — она легко высвободилась из братских объятий. — Не надо считать меня идиоткой. Между нами ничего нет. Ты успокоился? Кстати, ты прав, его придется разбудить, чтобы он не заставил Чеона дожидаться. И чтобы… — Айцуко не стала продолжать, а просто, вымыв руки, взяла одну из оставшихся ампул и шприц, намериваясь отправиться к Джошуа — по времени он должен был снова ввести себе раотан.

— Что это? — спросил Кангун, увидев в ее руках эти предметы. — Я ничего не понимаю.

— Ему это нужно. Не мне же. Хватит вопросов.

— Я должен знать, что вы творите в моем доме! — раздраженно произнес он.

— Спасаем жизнь человеку, объясняю для…, — Айцуко, дернув плечом, прошла мимо брата, как мимо пустого места, оставив его в одиночестве злиться и недоумевать. Но непримиримое выражение тут же сошло с ее лица, стоило девушке бросить взгляд на Джошуа. Он, действительно, спал, крепко и безмятежно, улыбаясь чему‑то, слишком далекому от суровой реальности, в которую Айцуко предстояло его возвратить. Не удержавшись, она провела рукой по его щеке.

— Джошуа?..

Он открыл глаза, все еще продолжая улыбаться, и, кажется, воспринимая ее как часть своего сна. «Я не смогу с ним расстаться, — вдруг остро поняла Айцуко. — Я умру, если его у меня отнимут. И мне наплевать, что он не принадлежит к дайонам». Вторая же ее мысль была о том, что, как ни странно, на лице Джошуа нет никаких следов вчерашней драки. Он выглядел совершенно обычно. Разбитая губа затянулась, на багрово — черный синяк под глазом не было и намека.

Правда, дайоны друг на друга с кулаками не лезли, но Айцуко все же отлично знала, что никакие раны у человека не исчезают в течение нескольких часов, так не бывает.

— А… почему ты… — она плохо себе представляла, о чем намерена спросить.

— Что‑то не так?

— Нет, но твое лицо, после того, что случилось вечером в «Золотом ящере»… посмотри сам, — она подала ему небольшое зеркало. — Ведь должен был остаться след? Или ты устроен чуть — чуть не так, как другие люди?

— Наверное, это свойство клонов вообще, хотя я не уверен. Я же говорил, что других не встречал, но иного объяснения не нахожу.

— Ладно. Держи, — девушка протянула ему раотан. — Уже время. Кстати, ты не забыл о Чеоне?

— Нет, я, конечно, помню, — протянул Джош, — но…

— Что тебя смущает?

— Я его не знаю. Ты пойдешь со мной?

— Вообще‑то о моем присутствии речь не шла, но… можешь на меня рассчитывать. Особенно если вспомнить, что больше мне заняться нечем, и даже о работе пока можно не беспокоиться — я уволена.

— Из‑за меня.

— Не бери в голову, — весело произнесла Айцуко. — Я бы и сама там надолго не задержалась. В общем, собирайся. Да, хочу тебя предупредить — поставь защиту, ты слишком прозрачный, в Олабаре следует быть осторожнее. Особенно тебе.

— Что значит «прозрачный»? — Джошуа уже слышал от нее прежде это слово и решил, наконец, выяснить, что оно может означать применительно к человеку.

— Не знаешь?.. Ой, ведь и верно, чужаки не такие, как мы. Это значит, что все, о чем ты думаешь, могут слышать все вокруг.

Если бы каждый дайон постоянно слышал чужие мысли, то очень быстро сошел бы с ума от такой какофонии. Поэтому обычно они отгораживались от внешнего фона все той же «защитой», своеобразным ментальным блоком, который снимали при необходимости или обоюдном желании пообщаться с кем‑то без слов. Причем в дальних небольших селениях к этой мере прибегали гораздо реже, не смущаясь быть на виду и не видя греха в том, чтобы свободно проникать в помыслы окружающих. Но в городах, тем более таком сравнительно крупном, как Олабар, присутствовала ощутимая разобщенность, при которой «прозрачность» воспринималась подчас как дурной тон и была свойственна только детям. Или чужакам, явившимся из других областей Меркурия и с иных планет.