– В чем дело? Я же вижу, тебя что-то беспокоит, – говорит он, дергая меня за прядь волос. – Давай рассказывай.

– Пол…

Я все не решаюсь, я помню, если правда вылезет наружу, обратно ее не затолкаешь. И всю оставшуюся жизнь мне придется расхлебывать последствия. На нашем браке можно будет поставить крест, вся жизнь пойдет по другим рельсам, а девочки… Боже, что будет с девочками?!

– Грейс!

Надо же что-то сказать, но что? Я не могу рисковать, не могу рассказать ему про Розу, про мое участие в ее гибели. Но ведь как-то надо предупредить его о том, что на горизонте появилась Орла.

– Понимаешь… нам угрожает опасность… нет, не жизни, конечно, – быстро говорю я, чтоб он ничего такого не подумал, я ведь хорошо знаю, как он беспокоится о безопасности девочек. – Нашему счастью угрожает опасность.

Он как-то неуверенно улыбается и едва заметно качает головой:

– Что за опасность такая?

– Дело прошлое, но…

– Ну так что же?

– Когда-то давно… я совершила один ужасный поступок.

Он смотрит на меня, обдумывает мои слова.

– Наделала долгов и скрывала это?

– Нет. Я…

Он берет меня пальцами за подбородок и поднимает лицо, чтоб смотреть мне прямо в глаза:

– У тебя завелся любовник?

– Нет. Просто я… Понимаешь… предположим, если кто-то придет к тебе и станет говорить обо мне, – я уже тороплюсь поскорее высказаться, – станет рассказывать про меня что-то нехорошее, чего ты не знал и даже представить себе не мог… ты станешь его слушать?

Он даже вздрагивает и слегка отстраняется:

– Ты это серьезно?

– Да.

Я прислоняюсь к столешнице и жду, пока он все обдумает. Он же ученый. Он живет фактами, выкладками и доказательствами. Информации я ему предоставила, конечно, с гулькин нос, но он все равно размышляет, из вежливости.

– Значит, говоришь, предположим? – Он вскидывает брови и кивает. – Приходит человек и рассказывает, что ты что-то такое совершила… когда?

– Довольно давно.

– Еще до нашего с тобой знакомства?

– Да.

– Это преступление? С точки зрения закона?

– Очень может быть.

– Но тебе сошло с рук?

– Да… Вообще-то, не совсем! – быстро поправляюсь я. – Мне не сошло с рук. Может, внешне это и выглядит так, но я за это дорого заплатила. – Я тяжело вздыхаю. – Да, я считаю, что заплатила дорого.

– Ну тогда все в порядке, – говорит он, проводя тыльной стороной ладони по моей щеке. – Да, я не стал бы слушать никого, кто бы там что ни говорил. И если ты считаешь, что я не должен ничего знать, пусть так и будет. – Он пожимает плечами. – Впрочем, как-то странно все получается, Грейс. – Улыбается смущенной, даже несколько болезненной улыбкой. – Не знал я, что у нас с тобой могут быть друг от друга секреты… но… ладно, все равно. – Он решительно кивает. – Это случилось до нашего с тобой знакомства, и я признаю твое право… у тебя была своя жизнь.

– Спасибо тебе.

На глаза наворачиваются слезы, и я усиленно моргаю, чтобы муж не заметил.

– А с чего это ты вдруг об этом заговорила?

– Да так… просто вспомнила, – пожимаю я плечами. – Ты же знаешь, как это бывает. Возраст, время.

– Только ответь мне на один вопрос, – слегка хмурится он. – Тебе не нужно приводить подробности, но мне интересно знать… почему ты не можешь взять и все рассказать мне?

И взгляд у него такой мягкий, обнадеживающий. Мы с ним вместе уже больше двадцати лет, но на пальцах одной руки я могу посчитать, когда мы причиняли друг другу боль. Однажды, когда мы были во Франции, отдыхали на пляже, потерялась Элла. Он тогда очень на меня рассердился, обвинил в беспечности и разгильдяйстве. И потом, уже через несколько месяцев после того, как мы вернулись в Шотландию, у меня была жуткая депрессия и я то и дело ловила на себе его взгляд, он смотрел на меня украдкой, словно боялся усилить мою апатию, боялся, что я совсем размагничусь.

– Не могу, – шепчу я. – Боюсь, что ты навсегда разлюбишь меня.

Он сразу протягивает ко мне руки, и я приникаю к нему всем телом, обвиваюсь вокруг него, как вьюнок вокруг тростинки. Так мы и стоим минуту или даже больше, пока у меня не кончаются слезы, потом он отстраняет меня на расстояние вытянутой руки, заглядывает в глаза.

– Слушай меня внимательно. Я прекрасно знаю, какая ты. Я знаю, что ты хороший, добрый человек. И что бы там у тебя ни было в прошлом, это все не имеет никакого значения! Я никогда не перестану любить тебя. Запомни это. Никогда.

Его слова ложатся мне прямо на сердце, проникают в самые его глубины, и на мгновение все мои страхи приглушаются, но почти сразу же я понимаю, что это чувство долго не продлится.

Он смотрит куда-то мимо меня, в сторону входной двери.

– Похоже, машина Софи. Ты готова к ее визиту? Или попросить, чтоб приехала в другое время?

– Нет, все в порядке, – улыбаюсь я бледной улыбкой. – Ты прости меня, я наделала столько шума.

– Полагаю, что в целом все это дело яйца выеденного не стоит. – Пол быстро обнимает меня. – Так что давай забудем об этом.

Он направляется к выходу, и сразу там, где он только что стоял, становится пусто и холодно. Я споласкиваю лицо под краном, выхожу через черный ход, делаю несколько глубоких вдохов, окончательно проглатываю слезы и нацепляю на лицо улыбку, которой встречу Софи, когда она войдет на кухню.

– Ну, Грейс, как дела, как наш пациент?

Софи – невысокая темненькая женщина, от нее так и веет спокойствием и уверенностью. Она склоняет голову набок.

– У вас все в порядке? Щеки у тебя какие-то красные… Что-то случилось?

– Нет-нет, все в порядке. И к Эду это не имеет отношения. Сама знаешь, две взрослые дочери, у них вечно проблемы.

Чувствую себя виноватой, свалив все на девочек, но так проще всего отделаться от ненужных вопросов.

– У меня все это еще впереди. Моим парням два и четыре годика, а третий здесь, на подходе, – осторожно гладит она вздувшийся живот. – Чувствую, еще один футболист. Зато одежды нужно будет меньше. Станет донашивать за старшими.

– Два зайчика, значит?

Она кивает.

– Наслаждайся, пока маленькие. – Передаю ей чашку с чаем. – Это время пролетает в один миг. Бегают в памперсах, а потом глядишь, а он уже выше тебя ростом и заявляет, что ночевать домой не придет.

– А, Софи! Как жизнь? – кричит Эд, входя в кухню и протягивая ей руку. – А я тут, понимаешь, огородом занялся. Погода прекрасная, надо пользоваться.

Садимся за стол, и Софи достает из сумки тетрадку с историей болезни.

– Ну вот, в прошлом месяце мы говорили о провалах в памяти и о том, как с ними бороться.

– Да, – отзывается Эд, доставая из заднего кармана блокнот. – Я тут делаю заметки, чтобы не забыть, кто приходил в гости, о чем говорили и все такое. А Грейс, спасибо ей, специально выписала для меня кое-какие вещи. Они у меня здесь.

Он открывает тетрадку.

– Вот тут телефонные номера, которые могут понадобиться. – Он надевает очки. – На этой странице – что надо делать, если заблудился. А здесь – что делать перед тем, как лечь в постель… выключить телевизор, запереть дверь и так далее. – Он криво усмехается. – Конечно, от этой тетрадки мало толку, если я забуду, что надо в нее заглянуть, когда я что-то забуду. Что тогда будет, а?

У Софи есть целый набор обнадеживающих фраз, и сейчас она прибегает к одной из них:

– Надеюсь, Эд, этого не случится. Тут все касается периодично повторяющихся, ежедневных, рутинных действий. – И она сразу меняет галс: – Ну а как общее самочувствие? Как развлекаетесь?

– Самочувствие прекрасное. Два или три раза в неделю играю в боулинг. – Он смотрит на меня. – Да и в доме у меня есть чем заняться.

– Эд у нас в семье просто незаменим, – говорю я. – Ухаживает за садом, заменяет ручки для дверей, ходит по магазинам, в общем, без него как без рук. Где что сломалось или куда сходить – он тут как тут.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».