Но ведь она может здесь остаться, если примет предложение маркиза. Пять тысяч фунтов гарантируют ей знатного мужа.
Опасность лишь в том, что, думая о брачной постели, она мечтала видеть рядом Керна. Только его.
Однако, даже будучи свободным, граф никогда бы не женился на ней. Он знал о ее прошлом. Знал, как она попала в дом Хатуэя. Понимал, что она не леди и навечно останется дочерью шлюхи.
Правда, Керн обнимал ее так, как мужчина обнимает возлюбленную. Готов был драться со старым развратником за то, что тот ее оскорбил. Пока не опомнился.
Изабелла стиснула Милорда, прижавшись щекой к его мягкой шкурке. Единственная мысль согревала томящееся сердце – графа к ней влекло. Пусть тайная интрижка невозможна, он все равно ее желал не меньше, чем она его.
А предложение Хатуэя она, конечно, не примет. Даже если бы приданое не оговаривалось никакими условиями, она никогда не смогла бы взять подобную сумму у вельможи.
Ласково потрепав щенка, Изабелла спустила его на пол и откинула одеяло. Нет смысла мечтать о несбыточном. Настанет день, и она вернется в свой мир, к которому принадлежала.
И причина лежит у нее под подушкой.
Изабелла вытащила матерчатый конверт, в котором хранились воспоминания матери. Знакомые формы книжечки с медной застежкой ее успокоили: она на правильном пути и добьется справедливости.
В гардеробной девушка помылась, сменила ночную рубашку на тонкую дневную, закрепила длинные шнуры потайного кармана и стала выбирать в шкафу нижнюю юбку.
Боль в сердце не утихала. Изабелле хотелось любящего мужа и достойного леди уважения. Ей не нужны дворцы, только скромный коттедж в провинции, где она будет жить со своей семьей. Девушка прижала нижнюю юбку к груди и закрыла глаза: вот на лужайке резвятся ее дети… с ними отец, вот она присоединяется к веселой компании, муж раскрывает ей объятия… Керн.
Неужели это теплое чувство к нему и есть любовь? Девушка вздрогнула. Как же ее угораздило влюбиться в столь неподходящего для нее человека?
Дверь с треском распахнулась, громко затявкал Милорд. Она выглянула в спальню и увидела вбежавшую Кэлли. Даже в строгом черном платье с белым передником та умудрялась выглядеть совсем не респектабельно. Грудь распирала лиф так, что он едва выдерживал, медные локоны выбивались из-под чепца, и двигалась она, как всегда, соблазнительно покачивая широкими бедрами. Наверняка Кэлли произвела среди слуг мужского пола настоящий фурор. Оставалось лишь надеяться, что она выполнила данное обещание и никого из них не уложила с собой в постель.
– Ты уже встала! – Кэлли подскочила к окну и раздвинула шторы. – Хорошо! Сегодня не время нежиться в кровати!
Ее встревоженный тон обеспокоил Изабеллу – она торопливо натянула юбку, чтобы Кэлли не заметила спрятанный под рубашкой потайной карман.
– Разве Хелен собирается за покупками? Вчера она ничего не говорила.
– Дело не в ее светлости, неприятности дома. Очень большие неприятности.
У Изабеллы екнуло сердце. Пальцы замерли на тесемках нижней юбки.
– Тетя Перси? Неужели?..
– С ней все в порядке. На этот раз Минни. Вот, лучше взгляни на это. – Кэлли выудила из кармана передника бумажный, квадратик и вложила девушке в руку. – Я читаю не так хорошо, может, что-то напутала.
Трясущимися руками Изабелла развернула конверт и узнала изящный почерк тети Ди. Послание оказалось коротким: «Ночью на тетю Минни напал бандит».
Стоя в ногах кровати, граф смотрел на отца, который беспокойно метался во сне. Он лежал на боку, свеча на прикроватном столике освещала ввалившиеся желтоватые щеки и густую сетку красноватых прожилок на носу. Больной человек, давно переживший расцвет.
Хотя миновал полдень, задернутые шторы погружали спальню в ночную тьму, сладковатый запах настойки опиума пропитывал застоявшийся воздух. Накануне, пока Керн был в опере, герцог перенес очередной удар. Не теряя надежды, доктор прописал успокоительное, чтобы с его помощью старик набрался сил.
Опущенные веки подергивались, словно Линвуд испытывал боль; губы шевелились, когда он стонал во сне.
Превозмогая сострадание, Керн вцепился руками в спинку кровати. Нельзя сожалеть о том, что случилось с распутником, он заслужил свое место в аду, воплощая в себе все, с чем боролся граф, когда противился влечению к Изабелле Дарлинг.
Жар опалил его чресла. Вот что с ним делалось от одной лишь мысли об Изабелле. Она завладела его разумом и телом. И как бы он ни старался, даже на несколько минут не мог выбросить ее из головы. О чем бы ни думал, мысли, неизбежно возвращались к Изабелле. К ее телу, смеющимся глазам, пухлым губам, которые с одинаковой легкостью могли и бранить, и целовать.
Накануне он был готов убить из-за нее человека. И не потому, что тот ее напугал. А потому, что осмелился коснуться ее. Хотя он сам тоже не мог, не должен был касаться се соблазнительного тела.
Он дал слово Хелен, которая стала его избранницей, с которой ему предстояло связать судьбу. Керн поклялся не походить на других мужчин, не сеять семя где попало. Это произошло после ужасного случая в его четырнадцатилетние.
Граф стиснул зубы, сопротивляясь мрачным воспоминаниям. Прошлое не имело значения, если не учило в настоящем и не формировало из него человека чести.
Он не станет вести себя как Линвуд. Никогда.
Граф быстро вышел из спальни, по дороге кивнув ожидавшему в смежной комнате лакею. Спускаясь по лестнице и садясь в экипаж, чтобы отправиться в дом маркиза, Керн ощутил новый прилив решимости. Утром он снова имел бесполезный разговор с преподобным лордом Реймондом. Священник по-прежнему утверждал, что ничего не знает об убийстве Авроры, и теперь Керн собирался поставить Изабеллу в известность об этом.
Кроме того, он обещал Хатуэю присматривать за девушкой. Хотя ради этого он должен обуздать себя и вспомнить, почему ему больше подходит Хелен, а не эта красивая залгавшаяся выскочка.
Лакей поспешил доложить о его прибытии, а граф с нетерпением ждал в гостиной, когда появятся девушки. Изабелле он наедине в двух словах сообщит о расследовании, а все остальное время посвятит Хелен.
Однако невеста впорхнула в гостиную одна. За ней трусил Милорд – верный признак того, что вскоре должна появиться и его хозяйка, которая никуда не уезжала без своей любимой дворняжки.
Хелен посадила щенка на колени, и Керн, глядя на девушку, снова почувствовал угрызения совести. Он слишком мало уделял ей внимания.
– Джастин, вы не застали папу, он уехал в парламент, и чуть не разминулись со мной. Через несколько минут я отправляюсь за покупками. Хотите меня сопровождать?
– Боюсь, сегодня у меня нет времени, – ответил граф, целуя ей руку.
– Из-за вашего отца? Папа сказал, что у герцога случился удар. Мне очень жаль!
– Он отдыхает. Мы больше ничего не можем для него сделать.
– Наша свадьба через месяц. Как вы думаете, может быть, стоит ее отложить?
Перспектива показалась соблазнительной, но Керн тут же отринул позорное побуждение.
– Нет необходимости. Доктор Сэдлер заверил меня, что отец поправится через две недели.
– О, я так рада! – Хелен доверчиво потянулась к графу. – Пусть ничто не омрачает наш брак. Это будут счастливые дни. Хотите, я расскажу вам о меню, которое выбрала для свадебного завтрака?
Она с воодушевлением стала перечислять салаты из лангуста, засахаренную малину, шербет под шампанское. Керн слушал, когда требовалось, делал необходимые замечания и вдруг понял, что внимательно изучает невесту. У Хелен была классическая английская красота: овальное лицо, обрамленное светлыми волосами, живые голубые глаза, улыбающиеся губы, придававшие ей девичью привлекательность. Хелен казалось, что весь мир залит солнечным светом; она не видела его темной стороны. Ее восхищала любая мелочь вечеринки, поездки за покупками, ежедневные светские обязанности.
Хелен моложе его всего на десять лет, но рядом с ней Керн чувствовал себя почти стариком. Неужели их дальнейшая жизнь окажется пустой болтовней о меню, слухах, моде – болтовней, которая никогда не касается сути вещей, лишь скользит по поверхности? От этой мысли граф помрачнел, но тут же напомнил себе, что Хелен целомудренна, верна и скромна, то есть обладает всеми качествами превосходной жены. У нее доброе сердце: достаточно вспомнить хотя бы то, как она уговаривала отца выделить Изабелле приданое.
