— Куда ехать?

— В парк культуры и отдыха. Мы с вами должны были там встретиться еще два года назад.

— Никогда не назначал вам свиданий.

— Я вам назначала. Во-первых, меня зовут Полина. Вас Валерий.

— Благодарю, я не страдаю амнезией.

— Во-вторых, простите меня. Я тогда предала вас, как последняя мразь. Помните, мы договорились по телефону об интервью? Когда вас вышибли из милиции. Когда вы справедливости жаждали.

— А, так вы и есть та странная девочка, которая мне поверила?

— Валерий, если человек берет взятки, покрывает наркоторговцев, хранит героин, его судят. А вас просто убрали с работы. Вы позвонили в редакцию, мы договорились встретиться. Меня вам подсунули, потому что я как раз писала о наркоте. Я тогда разводилась с мужем и возвращалась в журналистику. В общем, я до сих пор не ведаю, откуда муж пронюхал о статье. Но он поставил мне условие: или я жгу все, что накарябала, или ребенок живет с ним. Он мотивировал это тем, что мать, которую не сегодня-завтра пристрелят, его сыну не подходит. И я не выполнила обещание, данное вам. В парке не была, материал не опубликовала, занялась рекламой.

— И мучились этим?

— Очень.

— Полина, мы в одинаковом положении Откровенность за откровенность: я ведь тоже не был в парке.

— Как это?

— Так. Накануне на огонек забрел приятель, предложил денежную работу частного охранника у крутого мужика. Убедил, что плетью обуха не перешибешь, что я подставлю всех, кто попытается мне помочь, плюс семью. А у меня за месяц до этого жена родила… И ты меня прости, Полина. Мне дали возможность уволиться по состоянию здоровья, без клейма.

— Слушай, Валера, а тебя ничего не настораживает? — Я тоже перешла на «ты».

— Разве можно было догадаться, что мой щедрый работодатель и твой грозный муж — один человек? Еще раз прости, я называю вещи своими именами.

— Ничего, я привыкла. А почему ты не спрашиваешь, как я тебя по фамилии вычислила? Мы ведь не виделись никогда.

— Серега Балков утром подходил, руку пожал. Сказал, что забегал к подруге, без похабщины. Балков чистый. А когда ты про парк начала…

Молиться на Балкова надо, не иначе. На всякий случай принял меры, чтобы человек мужа не догадался о полковнике у меня под боком. Измайлов его недооценивает.

— Отлично, Валера. Если без обид, тогда поворачивай назад.

— Поля, я таких рассеянных еще не встречал, — рассмеялся он. — Мы же с места не трогались.

Что мне было делать? Конечно, тоже смеяться.

— Как вы с напарником меняетесь?

— Я с шести утра до шести вечера, потом он. Ты с ним поаккуратнее, Поля.

— Учту, спасибо.

Дома, однако, мне стало не до смеха. Разобраться с муженьком превращалось из шаловливой мыслишки в навязчивую идею. Здорово он рассадил нас с Крайневым по разным клеткам. Дрессировщик. Я придумаю, как выяснить у тебя кое-что, прежний милый. Валеру не подставлю и Вика не подведу. Но все выясню, или я не я буду.

— Поленька, Поля, ну мало ли что я мог наговорить и наделать, — казнился Измайлов поздним вечером.

Я не оставила без профилактики холодностью его утренние прегрешения. Пусть прочувствует. Впрочем, еще минуты три и довольно, я не единственная его трудность.

— Поль, Юрьев оклемался. И сразу спросил про тебя.

Я бросилась на шею полковнику так лихо, что чуть не спровадила его к Борису в палату интенсивной терапии. Но ему понравилось. Удивительный человек. За непродолжительное время свел на нет все мои поучительные старания и выразил неусыпную готовность порепетировать встречу с Валентином Петровичем на набережной между причалами.

— Вик, сначала я тебе расскажу про Валеру.

— Про какого Валеру?

— Про Крайнева, охранника. Мы с ним сегодня по душам пообщались.

Измайлов попеременно хватался за голову, за сердце, опять за голову…

— Вик, ты чего?

— Я предупреждал Балкова, я просил не наделять тебя никакими сведениями. Все, забираю в управление, сажаю за свой стол, даю цветные карандаши, будешь рисовать.

— Измайлов, ты Балкова не приплетай, он тут ни при чем. Разве что я ему доверяю насчет того, кто плохой, кто хороший. Ты выслушай, потом буйствуй.

И я поведала Измайлову хронику моего морального падения. Только про то, что Валерий не приходил в парк, умолчала. Пусть Сергей Балков и дальше пожимает ему руку при встрече. А то ведь он, бессменный, может и не понять.

— Ох, Поленька, нарвешься ты когда-нибудь, — хмыкнул Измайлов. — Обеспечу-ка я тебя по блату отдельной камерой, детка.

— Вик, ты садист.

— Ты садистка, Поля.

Но ссориться был некогда. Измайлов так настойчиво терзал длинноволосый темный парик и «театральный» костюм, будто собирался их носить.

— Меня беспокоит несовпадение сроков, Поля. Муть какая-то. Ты однозначно вызвала его к девяти?

— Однозначно, милый.

— Ты осознаешь, что являешься приманкой, а действуем мы?

— Я осознаю, вы действуете.

— Ты не отколешь цирковой номер?

— Клянусь.

— Клянешься в чем?

— Не откалывать. Вик, давай я попрошу Крайнева поменяться завтра сменами со вторым парнем.

— Я тебе попрошу, я тебе поменяюсь. Не ставь на него, проиграешь. Мы еще не разобрались, чем он на самом деле был в милиции. А чем он стал под руководством твоего… Сообщишь охраннику, что поедешь в машине приятеля, а он, дескать, волен поступать как хочет. Балков везет тебя в речной порт, детка. Соглядатай же обязательно нарушит правила дорожного движения.

— Вик, он в состоянии не нарушить.

— Сказал нарушит, значит, нарушит. В порту избави тебя Бог приближаться к условленному месту. Покуришь со мной на скамейке.

— Там она есть?

— Проверяли. Ты по какому признаку выбирала ориентиры?

— Наугад.

— Жаль, что не могу выматерить тебя так же, как наши материли меня. Там же негде укрыться, кругом асфальт.

— Вик, а теплоход будет? Я с ума схожу, когда в темноте они отчаливают: огни, музыка, провожающие.

Измайлов вглядывался в меня, как в призрак. Сейчас перекрестится.

— Ты, родная, в гроб меня вгонишь. Теплоход был твоим первым и последним оправданием. Восьмой причал, половина десятого. Ты ничего не выясняла в справочной?

— Нет. Вик, это совпадение. Я не собиралась туда тащиться. Поиздевалась над Валентином Петровичем, только и всего.

— И надо мной тоже.

— Измайлов, я устала.

— Не хнычь. Облачайся в свое маскарадное одеяние.

— Я устала.

Потом я представила себе, как устал он. Бедняга, возится еще со мной.

— Будь по-твоему. Итак, мы не знакомы.

— А сеанс раздевания?

— А чистота эксперимента?

Измайлов вынужден был утихомириться. Когда я вышла из другой комнаты преображенная, он присвистнул и встал:

— Мы не знакомы, девушка. Но просто обязаны немедленно это исправить.

В среду я была тише воды, ниже травы. Измайлов выступал гоголем и не удержался от обобщений:

— Тебя надо чаще любить, Поленька. Таким ангелочком просыпаешься, что диву даюсь. Мы, мужчины, сами виноваты в трех четвертях женских безумств. Не тревожься, детка, вечером в порту все пройдет как по маслу.

— Твоя гарантия дорогого стоит, Вик. Кстати, ты не дашь мне фотороботы похитителей?

— Зачем? — насторожился полковник.

— Эх ты, профи. Усы и очки им фломастером намалюю! Юрьев вот-вот потребует к ответу, а я уже забыла, какие они из себя.

— Да, Борис будет с тобой строг. А мне бы полезно было выслушать вас обоих. Держи, готовься. Поля, я вчера не переусердствовал? Что-то ты меня не целуешь.

Будто ты меня целуешь, когда поглощен важным и служебным. Не сомневайся, Вик, кончится этот кошмар, я тебя тоже полюблю до ангелообразности. А пока довольствуйся малым.

— К которому часу мне собраться?

— К семи. Поля, не забудь, из подъезда ты выходишь в своем классическом виде. Переодеваешься по дороге. На скромность Балкова я рассчитываю. И не покидай своей крепости раньше, я на сегодня отзываю Воробьева.