— Массажист у вас уникальный, — попробовала я отвлечь его.

— Обработал? Когда-то политиков на четвереньки из положения лежа за сеанс ставил. Потом то ли спился, то ли притомился. Он сейчас замещает тетю Машу, она в отпуске. Ваш маэстро по сравнению с ней — школяр. Серьезно. Мария Львовна владеет экстрасенсорикой. Прикоснется без нажима, и больной лишается недугов и комплексов.

— Она, наверное, не молода, сил на контакт не хватает.

— Не молода, угадали. Но весьма мускулиста.

Молодчина, Мария Львовна. Превратила свою репутацию в розгу, которой долго будут сечь любого чужака, претендующего на ее место. Но на массажном столе я предпочитаю прикосновения с нажимом. А комплексы вообще сродни невинности: лишать и лишаться их следует по взаимной любви, хорошо подумав. Иван Витальевич поблагодарил за прогулку и запросился на обед. Я отпустила его без сожаления, побаиваюсь голодных врачей.

Скудные недра магазинчиков содержали пряжу, апельсиновый сок и абрикосы. На прочие товары я внимания не обратила. Вернулась в комнату, потом с четырех до пяти тешилась процедурами под предводительством смуглой неразговорчивой жрицы водолечебницы, посочиняла, привела себя в цивилизованный вид и спустилась к ужину. Инна расстроилась из-за того, что я посетила магазины без нее, но тут же увязалась за Пашей и Валерием, которые, услышав мой отчет о наличии спиртного на прилавке, размечтались во что бы то ни стало успеть до закрытия и отметить свое знакомство. Все, кроме пенсионеров и спортсменов, поели изумительно быстро. Потом возникла обычная неприятность. Молодежь потребовала ключи от подвала, чтобы погонять шары по сукну, а дежурная медичка отказала:

— Они у сестры-хозяйки. Внизу материальные ценности — белье, посуда. Завтра общее собрание, с главврачом и обсудите.

Перспектива тягучего, склеивающего желания запретами вечера народ рассердила. Женщины включили телевизор в холле и заявили, что предпочитают сериалы футболу. Мужчины возроптали, но под натиском бабушек отступили к лестнице. Где их и окликнула веселая официантка:

— Эй, мальчики, помогите котел снять.

Пять мальчиков выступили на подмогу и больше с футболом не приставали.

Неделя проклячилась, и я вынуждена была спросить у Крайнева:

— Валера, если мы ничего не раскопаем, должны будем вернуть благотворительной организации деньги за путевки?

Он испросил разрешения поухаживать за мной, иначе под бдительным оком Инны нам и словом перемолвиться не удалось бы.

— Шиш этой организации. Но хоть что-нибудь мы раскопали, Поля?

— Угу. Частный клуб превратил ближайшую деревушку в резервацию. Чтобы добраться до автобуса, местным теперь приходится делать полуторакилометровый крюк по бездорожью. Но они не бунтуют. Потому что у всех есть работа в санатории, на заводике по розливу воды и, конечно, у бар. Сволочи богатые, да? Никакой жалости к людям.

— Сволочи. Ты зачем развелась с мужем? — вручил мне неправдоподобно багряную ветку Крайнев.

— Это относится к делу? — попыталась пресечь его фамильярность я.

— Так его земелька за сеткой, напарница. Кстати, я с Игорем общался. Твой поправляется.

— Дай Бог, — пробормотала я.

Обходит ФСБ Измайлова. Он со мной связи не поддерживает, отдал все на откуп Игорю и Валерию. И Крайнев служит верой и правдой.

— У меня кухонные девушки сигареты стреляли. Мы помянули расстрел бизнесменов. Видишь сосну, одна в березняк затесалась? Это сейчас она на стороне господ. Возле нее единственного вырвавшегося парня убили.

— Положим, левее гораздо, — буркнул Крайнев. И уже в полный голос возвестил: — Ты — натура романтическая. Хочешь, чтобы хоть кто-нибудь спасся. Хеппи-энд предпочитаешь.

— Валера, откуда тебе доподлинно известно про «левее»? — не стала темнить я. — Даже не по себе как-то.

— Почему доподлинно?

— Потому.

— А я думал, ты спрячешь глаза, перестанешь мне доверять и начнешь за мной следить, — рассмеялся Крайнев. — Массовое убийство — здешняя легенда, Поля. Сотрудники санатория сами ищут повод поведать ее и показать достопримечательные места. Шофер грузовика раскурочил мою пачку сигарет, да еще и заложил по одной табачной дозе за каждое ухо, пока леденил кровь воспоминаниями. А вообще-то жизнь отдыхающих кипит возле забора шевелевской фирмы. Не замечала?

— Излюбленное место променада, согласна. Только старики там не отмечаются. Может, я запуталась во временах, Валера, но меня поражает праведность обитателей этой лечебницы.

— Нет, деды на грудь берут нормально. Пятерка из строительной бригады не надирается по убеждениям, дескать, на водяру можно спустить последнюю копейку, а они не отказались бы глянуть на южное небо в алмазах. Похоже, они друг друга контролируют. Выбрали пепси, хотя иногда гудят с официантками, живые же люди. У спортсменов режим и тренер — тюремщик по призванию. Мы с Пашей как раздавили в субботу бутылку, так больше и не прикладывались. Потребности не испытываем.

— Он скоро Инне сдастся?

— Она твоя подруга, тебе видней.

Тут из-за угла показались обсуждаемые личности.

— Скоро, — хором заключили мы с Крайневым.

Наверное, они то же самое подумали про нас. Иначе с чего бы четырем физиономиям приобретать одинаково ханжеское выражение?

— Девочки, — приобнял нас с Инной Паша, — а не выпить ли нам сегодня вечером шампанского?

— Полина как раз проклинала трезвые будни, — хохотнул Крайнев.

— И ты растерялся, сосед?

Договорились гульнуть в их комнате в восемь вечера. И разбрелись. В сотый раз повторяю, голова у меня варит хуже, чем кастрюля санаторской поварихи. Однако я очень чувствительна к чужим телесам. Уже предвкушая расслабон, Паша должен был расслабиться. Но Монблан его бицепса так надавил мне шею… По Вику знаю, мужчины относятся к откровениям такого рода двояко. Либо как к заигрыванию, либо как к непристойности. Поэтому предупреждать Крайнева об опасности я пока не стала. Но насторожилась.

Попойка с танцами имела сходство с основной темой, на которую сочиняют вариации. Инна, правда, стремительно перебирала.

— По-моему, он нарочно ее накачивает, — шепнул мне Крайнев.

— Пьяную я ее с ним не оставлю. Поможешь, напарник?

И тут подтвердилось, что мужчина и женщина — суть «две большие разницы».

— Не лезь в чужой интим, — посоветовал Валерий. — К тебе я ночевать не попрошусь, не волнуйся. Но заклинаю, не вмешивайся. В койку люди идут разными путями.

Отповедь, достойная похвал. Если бы не готовые крушить ручонки кавалера Паши, когда он утром предлагал шампанское… Надо было выводить Крайнева из себя.

— Думаешь, секрет, где ты заляжешь? У дежурной медсестры Верочки.

— Проницательная, наблюдательная, умная Полина. Ну и что?

— Ничего. Но Инна не твой пропуск в рай супружеской измены. Пожалуйста, уйди отсюда со мной, якобы ко мне, я не стесняюсь. Только Инку транспортируем по адресу.

— Это шантаж?

— Условие.

— Не будем спешить, ладно? Инна постарше тебя, ее мнение тоже гирька на весах.

Дальше начались вариации. Паша неожиданно заснул в ботинках поперек своей кровати. Инна запросилась ко мне в гости, да так жалобно:

— Поля, я вам с Валериком не помешаю. Приму чашечку кофе и уйду. Пусть уж он побродит где-нибудь минут десять.

Я покраснела. Крайнев торжествовал.

— Ты не стесняйся, как обещала, — вперил он в меня бедовый взгляд. — А ты, Инна, прояви такт. Не заставляй шляться до потери потенции.

Двинуть бы ему по морде, да нельзя, конспирация.

— Если так скоро может перехотеться, лучше укладывайся здесь. Вон Паша честно храпит.

Вязальщица схватила нас за локти:

— Не лайтесь, я все понимаю, я не задержу.

Померещилось мне с бешенства? Паша собрал губы в бутон, чтобы не улыбнуться. Ох, мужик, если ты совсем Инночкой не задет, то…

— Вставай, Паш, и раздобудь еще шипучки, — затрясла я его.