Дерагар закатил глаза, еще больше напомнив мне Крейгара.

— Так что?

— Для Влада — булочек и побольше клявы. А что я люблю, сам знаешь. Возьми что-нибудь получше, — велел Крейгар.

— Горячие плюшки? — спросил он меня.

Я кивнул.

— Ладно. Свое добавлю к общему списку, и платите вы.

— Иного я и не ожидал, — хмыкнул Крейгар.

Монеты перешли из рук в руки, Дерагар удалился. Крейгар попытался встать, не сумел и с отвращением покосился на меня. Я помог ему подняться, он зашипел от боли, но с моей поддержкой добрался до собственного кабинета. Когда он опустился в кресло, я спросил:

— Ты уверен, что опасность миновала?

— Ты это о чем?

— Исключительно о твоей ране. Что наш мир не самое безопасное место для боссов Организации, я знаю и сам.

Он фыркнул и ответил:

— Утром меня видел лекарь, он сказал, что все будет в порядке. Он, кажется, считает Алиеру божеством.

— Алиера согласилась бы.

— Угу. Но она отличный спец. Только не говори ей, что я так сказал.

— Еще бы, она ж меня в порошок сотрет.

— С нее станется. Жаль, я не слышал вашего разговора, когда ты ее убалтывал спасти меня.

На это можно было ничего не отвечать, что я и сделал, многозначительно улыбнувшись. Зато я сменил тему и несколько раз осведомился о его самочувствии, пока Крейгар не начал злиться; потом и эту тему мы оставили позади. Он хотел поговорить о моих планах, вдруг он может помочь — но я не хотел, а помочь он не мог, в смысле, не более, чем уже помог, одолжив мне Дерагара. Он хотел поспорить, и я понимал, что он чувствует; однако развивать этот вопрос Крейгар не стал и кивнул.

Дерагар вернулся и принес кляву, которая всегда возвращала меня к жизни, и несколько плюшек, с которыми жизнь стала стоить своего громкого имени. Нет, отставить шутки: жизнь есть жизнь, она всегда этого стоит. Даже если иногда в ней больше неприятностей, чем самой жизни.

Ну и кого я обманываю? Больше всего хочется мне жить именно тогда, когда на горизонте одни неприятности. Разве у других не так? Нет, полагаю, все же нет. Некоторые все время жалуются на жизнь, даже когда на то нет оснований; лично я всегда оставляю таких вариться в собственном соку, только пусть держатся от меня подальше. Ну, конечно, если это не кто-то из близких, с ними все иначе.

Я что, когда-нибудь утверждал, что я непротиворечив? Или, кстати говоря, что непротиворечивость есть добродетель? Я просто рассказываю, что произошло и что я тогда думал, потому что именно за это мне заплачено. И незачем слишком углубляться. Когда все свои силы тратишь на то, чтобы оставаться в живых, здесь есть один положительный момент: нет времени на то, чтобы думать обо всякой ерунде, которая того не стоит.

Свежевыпеченные плюшки и клява — вот об этом подумать стоило. Продан удалился, у него были дела, и мы трое наслаждались плюшками и клявой в уютной тишине.

А когда закончили, я спросил:

— Сколько сейчас времени?

— До полудня еще час, — многозначительно взглянул на меня Крейгар. — Когда все начнется?

— В течение двух часов выясним.

— То есть точно ты не знаешь?

— Я оставил точное время и место на усмотрение клиента, чтобы ему было спокойнее.

Крейгар потер кулаком подбородок.

— То есть по-настоящему подготовиться ты не можешь.

— Ну вообще-то место я уже подготовил. — Крейгар вопросительно вздернул брови, и я добавил: — Я вроде как знаю, какое место он выберет.

— Точно знаешь?

Я пожал плечами.

— Точно я в этом раскладе не знаю ничего, но именно насчет этой части не особенно беспокоюсь.

— Я спросил бы, — вздохнул он, — но ты же не расскажешь.

— Правильно.

— А ты получишь очередную возможность продемонстрировать собственную изворотливость.

— Ты тоже читаешь умные книги?

— Чего?

Я покачал головой и вытер пальцы о подол рубашки. Мы пили кляву и болтали, о чем — не помню, однако вряд ли о чем-то очень существенном. К полудню прибыл посланник с запиской. Мне, от Демона.

Я прочел, кивнул, снова сложил ее и задумчиво побарабанил по бумажке пальцами.

— Итак? — спросил Крейгар. — Это оно?

— Ага.

— И?

— Одно хорошо, второе не очень.

— Хмм?

— Это там, где я хочу, но в шесть вечера. Ну и на что мне убить следующие шесть часов?

— И то, — хмыкнул Крейгар, — ты ведь уже поел.

Я предложил ему заняться весьма неудобосказуемыми вещами; он заметил, что сей способ времяпрепровождения по крайней мере работает. Дерагар всеми силами сдерживал смех.

Лойош переминался у меня на плече, он тоже нервничал. Крейгар добыл из ящика стола набор камней с'янг, но я покачал головой; он пожал плечами и убрал их.

— Что ж, — сказал он, — хочешь обсудить какие-нибудь части плана? Заполнить какие-нибудь промежутки? Может, там есть глупости, над которыми я могу посмеяться?

— С этим справляется Лойош, — ответил я. — В смысле, смеется надо мной.

— То есть все как обычно.

— Почти.

— А что ты будешь делать, если не сработает? В смысле, вот так вот просто умрешь? У тебя есть запасной план?

Снова я подумал насчет варианта — взять Леди Телдру и убить побольше врагов, пока они не прикончат меня. Но…

— Нет, — проговорил я.

Он ждал.

— Крейгар, к чему ты клонишь?

— Хотелось бы иметь хоть какую-то причину верить, что все это было не зря.

Выглядел он непривычно серьезным.

— Гарантировать не могу. Но через несколько часов ты так или иначе все узнаешь.

— Ага. Влад, тебе никогда не приходило в голову, что если тебя все же убьют, следующим буду я?

— Вообще-то нет. А с чего ты так решил? Раз уж они до сих пор тебя не трогали — ну, Терион попытался, но…

— Не в Терионе дело, Влад. Подумай. Я был у тебя вторым номером. Во всем помогал тебе. Почему я еще жив?

— Потому что тебя трудно убить.

— Для них — не настолько.

Я задумался.

— Полагаешь, тебя специально оставили в живых, потому что решили, что ты приведешь их ко мне?

— Ага, полагаю.

— А почему раньше не сказал?

— Я об этом и не думал, пока не оказался лежащим в койке и не в силах пошевелиться. Удивительно, насколько это прочищает мозги.

— Ну да, — кивнул я, — знаю.

Брови его снова вопросительно взметнулись, но отвечать я не стал.

— Демон, — проговорил я, — согласился, что если все сработает, вопрос закрыт.

— Ага, — ответил Крейгар. — Ты говорил. Для тебя — закрыт. Не для меня.

Я высказал теологически невероятное предположение, потом вздохнул:

— Об этом я и не думал.

— Я тоже, — отозвался он, — до сегодняшнего дня.

Я заметил, что прикусил нижнюю губу, и попытался расслабиться.

— Влад, не пойми меня неправильно. Я не возражаю рисковать для тебя шкурой — я уже лет пятнадцать этим занимаюсь. Но мне хотелось бы иметь представление, зачем.

Я попытался что-то сказать, но не смог.

— Ладно, — проговорил я наконец, — я собирал…

— Погоди минутку, Влад.

— Что еще?

— Я и не думал намекать, чтобы ты из-за меня все отменил.

— А. Но причину поступить так ты назвал неплохую.

— Я просто интересуюсь, почему ты так уверен, что Демон тебя не сдаст.

— А, это.

— Да, это. Это ведь вроде как ключевой момент плана, правда?

— Демон, насколько я его знаю, хочет получить весь процесс, уж слишком громадные деньги тут завязаны. Не верю, что он готов ими пожертвовать.

Он покачал головой.

— Я просто боюсь, что ты слишком доверчив.

— Я что?..

— Слишком доверчив.

— Крейгар, за все годы, что ты меня знаешь — назови хоть одного, кому я доверился напрасно.

— Мелестав, — проговорил он.

Я сморщился. Больное место все еще болело.

— Знаешь, Крейгар, в чем меня только не обвиняли — но никак не ожидал услышать, что я слишком доверчив.

— А напрасно, — отозвался он. — Ты именно такой. И это видят все, кроме тебя самого.

Дерагар наблюдал за нами, словно за игривыми котятами — я непременно сделал бы что-нибудь с этим его восхищенно-терпимым видом, не будь более срочных дел.