– Товарищ лейтенант, не простыньте с бани-то. Сквозняки туточки гуляют…

– Ништо! – сказал Скворцов. – А баня мировая, с темнотой сменишься, дуй париться!

– Есть париться, товарищ лейтенант! – осклабился часовой. – Кино ноне не будет?

– Обещали подбросить кинопередвижку.

– Товарищ лейтенант, осторожней! Там седьмая ступенька вовсе расхлябалась…

– Ништо! А ступеньку завтра приколотим… Наблюдай в оба!

И покуда Скворцов спускался с лестницы, – седьмая ступенька и впрямь держалась на волоске, – и покуда вышагивал по затравеневшему двору, меж подбеленных груш, яблонь и вишен, мимо колодезного сруба, мимо беседки, где резались в домино, – его не покидало раздумье: что означает эта утихомиренность за рекой? И моторов не слыхать – ни танковых, ни автомобильных. Только самолет подвывает в облаках. Скворцов тревожился, когда немцы мельтешились за Бугом. Но еще тревожнее стало сегодня, при тишине. Что за странная, уплотненная тишина, что она сулит? Тревога проникала в Скворцова, пропитывала, черная, липкая, знобящая. Или холодно после бани, – не обсох как следует, волосы мокрые, на сквознячках продувает? Скворцов зашел домой, повесил на террасе выстиранное бельишко, вернулся в канцелярию, там уже Варанов, распаренный, с чистым подворотничком, волосы на косой пробор.

–Сгоняем блиц, товарищ начальник? Не уважишь бывшего пограничника?.. И мне, кстати, не до шахмат. Муторно на душе: чего фашисты затаились?

– Иди к мосту, будь с бойцами, – сказал Скворцов.

Проводив Варанова, испытывая гнетущее томление, он пошел к беседке. Там курили, переговаривались, стучали костяшками домино, политрук Белянкин и сержант Лобода пели под баян. Приятно поет политрук, звонко, врастяжку. Хлебом его не корми – дай спеть и сыграть на баяне, бойцы его слушают с удовольствием. Лобода подхрипывает, но с чувством. Пойте, ребята, смолите цигарки, забивайте «козла», беседуйте о своих завтрашних планах, а у меня на завтра планы – завершить саперные работы. Кто-то из курильщиков позвал:

– Товарищ лейтенант, прошу к нашему шалашу.

– Спасибо, – сказал Скворцов, – я так, мимоходом.

– Народ настаивает, – сказал Белянкин, обрывая пение.

– Ну, коль народ… – Скворцов присел на скамейку подле Лободы, спросил Белянкина: – Товарищ политрук, как с кино?

– Не состоится, товарищ начальник заставы. Из отряда звонили: не приедет передвижка.

– Ну вот, – досадливо сказал Скворцов. – А что за фильм обещали?

– "Веселые ребята". Комедия.

– Вечно они подводят, – сказал Скворцов и подумал: «Веселые ребята»? Комедия? Не до веселья нам будет, трагедией пахнет, не комедией: война надвигается…"