Глава «Черной руки» королевич Александр был готов взорвать всю Сербию ради виноградников в Македонии.

Француз спросил: «Какая, по-вашему, полковник, цель австрийской мобилизации?». Игнатьев ответил: «Трудно предрешить этот вопрос, но несомненно, что австрийские приготовления против России носят пока оборонительный характер». Тогда Мильеран прямо и поинтересовался: «А не можете, по крайней мере, мне объяснить, что вообще думают в России о Балканах?». «Славянский вопрос остается близким нашему сердцу, — последовал ответ Игнатьева, — но история выучила нас прежде всего думать о собственных государственных интересах, не жертвуя ими в пользу отвлеченных идей».

НЕ ПОДЕЛИЛИ ЧУЖОЕ. Интересы России состояли в том, чтобы ни в коем случае не дать болгарам и сербам занять Константинополь. Древнюю столицу византийских императоров Петербург решил приберечь для себя. Именно поэтому из Министерства иностранных дел России в Белград и Софию полетел строгий окрик: «Остановиться!». Трудно сказать, это ли возымело действие или турки на подступах к столице собрались с силами, но после захвата Адрианополя болгарское наступление захлебнулось. Фронт остановился в 45 км от Стамбула. Начались мирные переговоры.

И вот тут произошло то, чего никто не ожидал. Два самых больших славянских «брата» России перессорились между собой за турецкое наследие. Сербы требовали себе выход к Адриатическому морю. Болгары претендовали на Македонию за речкой Вардар, занятую сербской армией. Раздосадованный наследник сербского престола Александр (тот самый, что рулил «Черной рукой») в мае 1913 года прямо заявил в интервью белградской газете «Политика», что Сербия не отдаст Болгарии ни дюйма Завардарской Македонии. И что другого способа решения сербо-болгарского конфликта, КРОМЕ ВОЙНЫ, не существует. Русскому генеральному консулу Тухолке в частном разговоре Александр высказался еще откровеннее: «Сербы никак не уступят долину Вардара и предпочтут, скорее, воевать с Европой, чем подписать свой смертный приговор. В противном случае, пускай хоть Австрия берет Сербию, раз все равно погибать».

Налицо была типичная сербская психопатия: если нам не дадут долину Вардара, то нам и жизнь не мила! Пусть хоть вся Сербия погибнет, но эти виноградники должны быть наши!

СЛАВЯНЕ ПРОТИВ СЛАВЯН. Еще вчера сербы и болгары объединенными усилиями наступали на Стамбул, а сегодня они ощетинились штыками друг против друга, готовые пролить братскую кровь. А тут еще поддала жару Греция. Она претендовала на город Монастир в Македонии и очень боялась, что он отойдет Болгарии. Греческий наследный принц Николай писал через голову российского министра иностранных дел Сазонова лично Николаю II: «Я опасаюсь, что Сазонов готов уступить Монастир болгарам (под предлогом, что там живут болгары). Но если это так будет, то у нас никогда в будущем не установится мира, ввиду того, что Болгария, став почти вдвое больше Греции, воспользуется первым же предлогом, чтобы начать войну, а затем, раздавив Грецию, нападет на Сербию, или наоборот… Я полностью уповаю на тебя, зная, что ты сделаешь все возможное, чтобы защитить интересы нашей страны, отчасти ради самой Греции, а также в память дорогого папы».

Воинственный болгарский царь Фердинанд даже германского кайзера Вильгельма обзывал жалким «пацифистом».

Россия попыталась всех примирить, собрав конференцию в Петербурге. Но балканские братья пришли просто в невменяемое состояние. Никто не хотел уступать. Все хватались за револьверы. И тогда на них махнули рукой. Как написал 9 июля 1913 года посланник России в Афинах Димидов министру иностранных дел Сазонову: «В случае победы Болгария сделается орудием в руках Австрии… В случае поражения она обратит свои взоры к России, которой будет легче, чем прежде, ее удовлетворить, потому что она в силу необходимости будет сговорчивее… ее верность к нам прямо пропорциональна ее неудачам и обратно пропорциональна ее успехам. С этой точки зрения, Греция и Сербия облегчат нам в настоящее время нашу задачу… приведут к нам, быть может, раскаивающуюся и униженную Болгарию».

Война Болгарии с бывшими союзниками продолжалась ровно месяц — с 29 июня по 29 июля 1913 года. К Черногории, Сербии и Греции в драку подключилась еще и Румыния. А под Константинополем в контрнаступление перешли отдышавшиеся турки. Румынская кавалерия бросилась на Софию. Виноградники Македонии оккупировали сербы. А окруженный со всех сторон враг «пацифистов» болгарский царь Фердинанд запросил мира. «Это не война, — сказал он. — Это черт знает что!».

Балканская чертовщина воистину рокового 1913 года развеяла по ветру сказку о вечной славянской дружбе. В Петербурге ошиблись. Разбитая Болгария не стала сговорчивее и не превратилась в послушного сателлита России. Вместо этого ее царь заключил военное соглашение с Германией. Кроме маленькой буйной Сербии, у Российской империи не осталось на Балканах союзников. Теперь Сербию нужно было поддерживать в любом случае, чтобы не остаться без союзников вообще. В Вене боялись, что сербы взбунтуют австрийских славян, составлявших половину населения Австро-Венгрии. Вильгельм II в Берлине в досаде называл Белград «гнездом убийц» и добавлял, что «эту шваль нужно поставить на место». Дверь к Первой мировой войне была открыта.

6 июля 2013 г.

9 июля 2013 года исполнилось 130 лет со дня рождения величайшего итальянца XX века — Бенито Муссолини.

Диктатор-спортсмен. Не только ездил верхом, но и управлял автомобилем и самолетом.

Первые впечатления от образа Муссолини — детские. Советский фильм «Освобождение». Плененный собственными соратниками диктатор просит дать ножницы, чтобы подстричь ногти. Офицер охраны отвечает, что это запрещено — тюремщики боятся, чтобы он не зарезался. Дуче темпераментно выпаливает фразу, не требующую перевода: «Кретинос!». Дальше высаживаются бравые десантники Отто Скорцени и освобождают вождя фашистской Италии. Больше эпизодов с участием Муссолини в фильме не было. Только в самом конце, уже в сценах взятия Берлина, Гитлер узнает по радио, что итальянские партизаны повесили его друга дуче вместе с любовницей Кларой Петаччи вниз головой. Фюрер возмущается — какое варварство!

Вот и все, что полагалось знать о Бенито Муссолини советскому гражданину эпохи застоя. Разве что в фильме «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма, состоявшего в основном из надерганных у запрещенной тогда Лени Рифеншталь кадров, демонстрировали Муссолини, выступающего на балконе. Диктатор принимал напыщенные позы. Советский пропагандист Ромм, сделавший карьеру на лживых фильмах о Ленине, язвительно «разоблачал» эту комическую, на его взгляд, фигуру.

ЕГО ЛЮБИЛ ЛЕНИН. Я недаром вспомнил Ленина. Вождь мирового пролетариата знал молодого Бенито Муссолини лично. Еще когда не был вождем. Они встречались в эмиграции в Швейцарии еще до Первой мировой. Оживленно спорили в кафе. Играли в шахматы. Муссолини Ленину очень понравился. Уже после революции, принимая в Кремле делегацию итальянских социалистов, Ильич спросил: «Где же вы потеряли Муссолини?!».

Итальянские социалисты его действительно потеряли. Он был у них главным редактором газеты «Аванти!» — «Вперед!». Самым популярным человеком в партии. Кто помнит теперь этих мелких людишек, не простивших будущему дуче его громкой журналистской славы? Изгнанный за несовпадение с линией партии Муссолини создал собственную политическую идеологию — фашизм. Если быть точным, социалисты не потеряли Муссолини. Социалисты вышвырнули его в 1914 году. Прямо на улицу. За то, что он потребовал вступления Италии в Первую мировую войну на стороне Антанты и называл немцев «палачами итальянского народа». Бравый капрал Муссолини был нашим союзником! Он сражался на стороне России, Англии и Франции против Германии и Австро-Венгрии. Товарищи-берсальеры — солдаты одного из элитных итальянских полков — обожали его. По рассказам, он никогда не унывал и первым выскакивал из окопов с боевым кличем: «Вива Италия!». Муссолини был демобилизован, только получив тяжелое ранение от разорвавшегося миномета. Он провел на фронте больше полутора лет.