Деятельность Неемии открывает новую эпоху, которая около 333 г. распадается на две половины. Сначала идет образование и дальнейшее развитие священной иудейской общины, затем – борьба с эллинизмом, достигающая кульминационного пункта в войнах Маккавеев.

После короткого расцвета при Асмонеях иудейская община приходит в полный распад при господстве династии Ирода и следовавших затем римских прокураторов. С религиозной стороны этому распаду не могли помешать ни апокалиптика и ожидание Мессии, ни тщательное изучение законов, ни религиозный индивидуализм. Полное развитие богопознания иудаизм находит в личности Иисуса Христа.

Главный догмат израильской религии составляет положение, что Иегова – Бог Израиля, Израиль – народ Иеговы. Согласно израильским преданиям, эта связь, изображаемая Осией в виде брака и называемая со времен Второзакония и Иеремии Заветом или союзом, берет свое начало со времени пребывания в Египте. "Я – Господь Бог твой от самой земли египетской" (Ос 12:9, 13:4, ср. Ам 32). Между тем в новейшее время ученые полагают, что зарождение иего-визма, как и израильского народа, относится к Палестине. Эти выводы делаются на основании анализа обоих названий – евреи и израильтяне. Первое дано было израильскому народу племенами западной части Иорданской земли. Второе, очевидно, принадлежало исчезнувшему впоследствии племени в восточной части Иордана.

По мнению Г. Винклера, Давид, князь калебский, подчинил сначала иудеев, потом и остальные обитавшие в Палестине племена. Созданное таким путем государство было наименовано Израильским и признало своим Богом Иагу, которому поклонялись различные арабские племена на Синае в Мусри. То, что Ветхий Завет рассказывает об эпохе Давида, является, по мнению Винклера, легендой, измышленной Давидом, т.е. его придворными поэтами, старавшимися доказать связь между Израилем и иудеями. Смешение названий Мусри и Мицраим послужило удобным исходным пунктом.

Иерихон

Мы не останавливаемся на слишком произвольных предположениях. Всякий, отвергающий историческую достоверность пребывания в Египте, должен дать удовлетворительное объяснение, как могла возникнуть такая детально расписанная мистификация в то время, когда не было никаких причин ненавидеть Египет. Наоборот, Египет являлся желанным союзником. Во всяком случае, союз племен был заключен до завоевания Палестины, ибо тогда он опять распался, а память о нем продолжала существовать.

Однако ошибочно относить возникновение имени Иеговы и к слишком раннему периоду. Правда, иеговист Пятикнижия упоминает Иегову уже в рассказе о праотцех и датирует начало его почитания со второго поколения человеческого рода (Быт 4:26); но это не имеет значения в виду изложения элогиста, которому в общих чертах следует и кн. Левит и по которому имя Иеговы открыто Моисею в отличие от неопределенного названия: "Элогим, отец наш". В религиозном отношении различие неустранимо. У иегвистов в одном имени Божьем выражается идентичность веры праотцев и Израиля, причем они не делают различие между периодами. Элогист делает это различие, но и у него имеется чувство духовного единства с прежними поколениями: Бог, отныне именующийся Иеговой, это Элогим праотцев. Поучительна в этом отношении глава 12-я Осии.

Для религиозной оценки важно значение имени Божьего, как это явствует из 3-й главы Исхода. Имя Иегова производится от несовершенного прошедшего времени от haja и передается через ‘ehjeh ‘aser ‘ehjeh. Однако Hiphil не производится от haja, и понятие о Боге как о дающем жизнь созидателе и творце не занимает у израильтян главенствующее место. Тем не менее, еврейскому способу выражения не отвечают ни эллинское толкование, по которому в слове Иегова видно выражение понятия aseTtas Бога, ни палестинское, понимающее под словом haja "существование", ни новейшее, но которому центром является понятие о верности, неизменности и самодеятельности Бога. Правильное толкование дает Робертсон Смит, когда указывает на такие места, как Исх 4:13, 16:23, 33:19, Втор 9:25, 1 Цар 23:13, 1 Цар 15:20, 4 Цар 81, Иез 12:25.

Во все этих местах встречается глагол, который требует более точного определения. Но так как определение не может быть дано, то вместо него дается относительное предложение, в котором этот глагол просто повторяется. При преобразовании в третье лицо это относительное предложение выпадает, и вместо него появляется не всегда выражаемый в еврейском языке неопределенный объект вроде немецкого "es". Таким образом, "Я буду тем, что я буду" превращается в "Он будет этим". Моисей спрашивает: каково твое имя? Ответ, к которому кн. Судей 13:17-18 представляет точную параллель, гласит: ‘ehjeh ‘aser ‘ehjen. С одной стороны, это значит: "Израилю не надо знать имени Бога, Бог будет для Израиля всем, чем будет, и когда Израиль узнает его на опыте, ему больше ничего не надо". Но с другой стороны, этим как бы сказано: "Если Израиль желает имени для Бога, то пусть оно будет такое, в котором без более точного определения выражалась бы общность Бога с попечением Бога об Израиле".

Видение пророка Иезекииля

Каждая религия лучше всего познается по названию ее богов. Это относится также к Израилю. На первый план выдвигается не то, кто такой Бог сам по себе, а чем он является для своего народа. Кроме того, это имя было чисто формального характера, а, следовательно, могло явиться теми рамками, в пределах которых свободно развивалось благочестие. Для развития израильского монотеизма это было чрезвычайно важно. В то время как в других случаях, вследствие определенности имени богов, развитие религиозной жизни вызывало постепенно все углублявшееся разделение божеств, здесь мы видим нечто совершенно противоположное. Совершенно неопределенное имя бога не только не ставит никаких препятствий развитию в материальном отношении, но, наоборот, выраженное в этом имени формально единое понятие Бога поощряет единство различных сторон религиозной жизни. Развитие идет вглубь, а не вширь, и чем богаче становится жизнь, тем более полное содержание получает имя Бога. И как в молитве "Отче наш, иже если на небесех" исчерпывается все содержание Бога, прекращается и израильская религия как таковая. Тот факт, что не употребляется более имя Иеговы, – одно из тех совпадений, которыми так богата израильская история.

Но религиозная оценка не разрешает вопрос о происхождении имени Иеговы. Распространенное прежде мнение, что оно находится в генетической связи с представлениями египетских жрецов, с полным основанием опровергнуто в новейшее время. Оно встречается на вавилонских глиняных скрижалях времен царя Гаммураби, современника Авраама, и, следовательно, возникло из прото-вавилонского (сумеритского) прообраза.

Приходится признать, что ветхозаветному имени Иегова соответствует более древняя форма Jahu, различаемая во всех именах собственных, в состав которых входит имя Бога ja u jahu, чьи следы были обнаружены и помимо Израиля. Предположение, что в имя еврейского Бога вошли имена божеств других народов, ни на чем не основано. Кроме того, поклонение Иегове (Jahu) у кенитов было туземным культом и перенесено Моисеем к израильтянам. Это мнение подтверждается отношениями, существовавшими, согласно кн. Судей (1:16, 4:11), между кенитами и тестем Моисея, называемым в некоторых местах Мадианитянином, а также тем фактом, что для древних израильтян Иегова живет на Синае. Следовательно, там и надо искать первоначальное место его культа. Это также подтверждается и значением, которое имели принятые в союз израильских племен кениты для проведения строгого иеговизма даже в позднейшие времена.

Господь показывает Моисею землю