Литмир - Электронная Библиотека

Май – сентябрь 1802

Дружба[8]

Скатившись с горной высоты,
Лежал на прахе дуб, перунами разбитый;
А с ним и гибкий плющ, кругом его обвитый.
О Дружба, это ты!

1805

Стихотворения и баллады - i_005.jpg

Вечер[9]

Элегия

Ручей, виющийся по светлому песку,
Как тихая твоя гармония приятна!
С каким сверканием катишься ты в реку!
Приди, о муза благодатна,
В венке из юных роз, с цевницею златой;
Склонись задумчиво на пенистые воды
И, звуки оживив, туманный вечер пой
На лоне дремлющей природы.
Как солнца за горой пленителен закат, —
Когда поля в тени, а рощи отдаленны
И в зеркале воды колеблющийся град
Багряным блеском озаренны;
Когда с холмов златых стада бегут к реке
И рева гул гремит звучнее над водами;
И, сети склав, рыбак на легком челноке
Плывет у брега меж кустами;
Когда пловцы шумят, скликаясь по стругам,
И веслами струи согласно рассекают;
И, плуги обратив, по глыбистым браздам
С полей оратаи съезжают…
Уж вечер… облаков померкнули края[10],
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.
Всё тихо: рощи спят; в окрестности покой;
Простершись на траве под ивой наклоненной,
Внимаю, как журчит, сливаяся с рекой,
Поток, кустами осененный.
Как слит с прохладою растений фимиам!
Как сладко в тишине у брега струй плесканье!
Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!
Чуть слышно над ручьем колышется тростник;
Глас петела вдали уснувши будит сёлы;
В траве коростеля я слышу дикий крик,
В лесу стенанье филомелы…
Но что?… Какой вдали мелькнул волшебный луч?
Восточных облаков хребты воспламенились;
Осыпан искрами во тьме журчащий ключ;
В реке дубравы отразились.
Луны ущербный лик встает из-за холмов…
О тихое небес задумчивых светило,
Как зыблется твой блеск на сумраке лесов!
Как бледно брег ты озлатило!
Сижу задумавшись; в душе моей мечты;
К протекшим временам лечу воспоминаньем…
О дней моих весна, как быстро скрылась ты
С твоим блаженством и страданьем!
Где вы, мои друзья, вы, спутники мои?
Ужели никогда не зреть соединенья?
Ужель иссякнули всех радостей струи?
О вы, погибши наслажденья!
О братья! о друзья! где наш священный круг?
Где песни пламенны и музам и свободе?
Где Вакховы пиры при шуме зимних вьюг?
Где клятвы, данные природе,
Хранить с огнем души нетленность братских уз?
И где же вы, друзья?… Иль всяк своей тропою,
Лишенный спутников, влача сомнений груз,
Разочарованный душою,
Тащиться осужден до бездны гробовой?…
Один – минутный цвет – почил, и непробудно[11],
И гроб безвременный любовь кропит слезой.
Другой… о Небо правосудно!..[12]
А мы… ужель дерзнем друг другу чужды быть?
Ужель красавиц взор, иль почестей исканье,
Иль суетная честь приятным в свете слыть
Загладят в сердце вспоминанье
О радостях души, о счастье юных дней,
И дружбе, и любви, и музам посвященных?
Нет, нет! пусть всяк идет вослед судьбе своей,
Но в сердце любит незабвенных…
Мне рок судил: брести неведомой стезей,
Быть другом мирных сел, любить красы природы,
Дышать под сумраком дубравной тишиной
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.
О песни, чистый плод невинности сердечной!
Блажен, кому дано цевницей оживлять
Часы сей жизни скоротечной!
Кто, в тихий утра час, когда туманный дым
Ложится по полям и хо́лмы облачает
И солнце, восходя, по рощам голубым
Спокойно блеск свой разливает,
Спешит, восторженный, оставя сельский кров,
В дубраве упредить пернатых пробужденье
И, лиру соглася с свирелью пастухов,
Поет светила возрожденье!
Так, петь есть мой удел… но долго ль?… Как узнать?…
Ах! скоро, может быть, с Минваною унылой
Придет сюда Альпин в час вечера мечтать
Над тихой юноши могилой!

Май – июль 1806

Песня[13]

Мой друг, хранитель-ангел мой…»)

Мой друг, хранитель-ангел мой,
О ты, с которой нет сравненья,
Люблю тебя, дышу тобой;
Но где для страсти выраженья?
Во всех природы красотах
Твой образ милый я встречаю;
Прелестных вижу – в их чертах
Одну тебя воображаю.
Беру перо – им начертать
Могу лишь имя незабвенной;
Одну тебя лишь прославлять
Могу на лире восхищенной:
С тобой, один, вблизи, вдали.
Тебя любить – одна мне радость;
Ты мне все блага на земли;
Ты сердцу жизнь, ты жизни сладость.
В пустыне, в шуме городском
Одной тебе внимать мечтаю;
Твой образ, забываясь сном,
С последней мыслию сливаю;
Приятный звук твоих речей
Со мной во сне не расстается;
Проснусь – и ты в душе моей
Скорей, чем день очам коснется.
Ах! мне ль разлуку знать с тобой?
Ты всюду спутник мой незримый;
Молчишь – мне взор понятен твой,
Для всех других неизъяснимый;
Я в сердце твой приемлю глас;
Я пью любовь в твоем дыханье…
Восторги, кто постигнет вас,
Тебя, души очарованье?
Тобой и для одной тебя
Живу и жизнью наслаждаюсь;
Тобою чувствую себя;
В тебе природе удивляюсь.
И с чем мне жребий мой сравнить?
Чего желать в толь сладкой доле?
Любовь мне жизнь – ах! я любить
Еще стократ желал бы боле.
вернуться

8

Уже в ранние годы у Жуковского сложилась целая философия дружбы. Это чувство он считал наиважнейшим и самым возвышенным. 27 февраля 1806 года он выступил в «Дружеском литературном обществе» с речью «О дружбе», где утверждал: «Любовь – которую не сравню с дружбой, – любовь страсть сильная, пламенная – должна неоспоримо уступить ей». «Дружба, – полагал поэт, – не боится ни злобы, ни предрассудков, никакая сила не может разлучить сердец, соединенных самой природой, ни море шумящее, ни степи непроходимые, ни гонения оскорбленного рока, – дружба и под кровом сельским все та же чистая божественная дружба, утешительница добродетельных, гений-хранитель тружеников мира. Пифагор в разговоре о дружбе сказал: Я не один, когда со мною друг мой, однако ж нас не двое, – сильное, много значащее изречение, достойное великого философа, который произнес его». В письме к А. И. Тургеневу (брат товарища Жуковского – Александр Иванович Тургенев) от 8 января 1806 года Жуковский обращался: «Ах, брат, нам надобно жить… возвышенным образом; но я один ничего не сделаю: мне необходима подпора. Я найду ее в дружбе, и в твоей дружбе… Ты должен быть согревателем моей души». Культ дружбы, утверждаемый Жуковским, сыграл большую роль в бытовом и литературном общениях того времени. Известно, сколь сплачивала дружба лицеистов, арзамасцев, а впоследствии пушкинский круг писателей, куда входил и Жуковский.

вернуться

9

По словам биографа поэта К. Зейдлица, «одно из лучших его описаний вечерней красоты природы села Мишенского». В стихотворении поэт вспоминает о друзьях своей юности, принадлежавших, как и он, к «Дружескому литературному обществу».

вернуться

10

Строфы 6–8 (от стиха «Уж вечер… облаков померкнули края…» и кончая стихом «И гибкой ивы трепетанье!») использованы П. И. Чайковским в опере «Пиковая дама» для дуэта Лизы и Полины.

вернуться

11

Один – минутный цвет – почил, и непробудно… – Речь идет об Андрее Ивановиче Тургеневе, умершем в 1803 году.

вернуться

12

Другой… о Небо правосудно!.. – С. Е. Родзянко (1782–1808), вскоре после окончания университетского Благородного пансиона сошедший с ума.

вернуться

13

Мой друг, хранитель-ангел мой…»). В первопечатном тексте стихотворение имело подзаголовок «На голос: Je t’aime tant, je t’aime tant…» («Я так люблю тебя, так люблю тебя…»). Эта популярная в конце XVIII – начале XIX века песня принадлежала французскому поэту, драматургу и политическому деятелю Ф. Фабру д’Эглантину (1750–1794). Стихотворение Жуковского – переложение этой песни.

6
{"b":"251491","o":1}