15/27 января – 7/19 февраля 1821 Явление поэзии в виде Лалла Рук[91] К востоку я стремлюсь душою! Прелестная впервые там Явилась в блеске над землею Обрадованным небесам. Как утро юного творенья, Она пленительна пришла И первый пламень вдохновенья Струнами первыми зажгла. Везде любовь ее встречает; Цветет ей каждая страна; Но всюду милый сохраняет Обычай родины она. Так пролетела здесь, блистая Востока пламенным венцом, Богиня песней молодая На паланкине золотом. Как свежей утренней порою В жемчуге утреннем цветы, Она пленяла красотою, Своей не зная красоты. И нам с своей улыбкой ясной, В своей веселости младой, Она казалася прекрасной Всеобновляющей весной. Сама гармония святая — Ее нам мнилось бытие, И мнилось, душу разрешая, Манила в рай она ее. При ней все мысли наши – пенье! И каждый звук ее речей, Улыбка уст, лица движенье, Дыханье, взгляд – всё песня в ней. 1/13-6/18 февраля 1821
Воспоминание[92] О милых спутниках, которые наш свет Своим сопутствием для нас животворили, Не говори с тоской: их нет; Но с благодарностию: были. 16 февраля 1821 МОРЕ[93] Элегия Безмолвное море, лазурное море, Стою очарован над бездной твоей. Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью, Тревожною думой наполнено ты. Безмолвное море, лазурное море, Открой мне глубокую тайну твою: Что движет твое необъятное лоно? Чем дышит твоя напряженная грудь? Иль тянет тебя из земныя неволи Далекое светлое небо к себе?… Таинственной, сладостной полное жизни, Ты чисто в присутствии чистом его: Ты льешься его светозарной лазурью, Вечерним и утренним светом горишь, Ласкаешь его облака золотые И радостно блещешь звездáми его. Когда же сбираются темные тучи, Чтоб ясное небо отнять у тебя — Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь, Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу… И мгла исчезает, и тучи уходят, Но, полное прошлой тревоги своей, Ты долго вздымаешь испуганны волны, И сладостный блеск возвращенных небес Не вовсе тебе тишину возвращает; Обманчив твоей неподвижности вид: Ты в бездне покойной скрываешь смятенье, Ты, небом любуясь, дрожишь за него. 1822 9 марта 1823[94] Ты предо мною Стояла тихо. Твой взор унылый Был полон чувства. Он мне напомнил О милом прошлом… Он был последний На здешнем свете. Ты удалилась, Как тихий ангел; Твоя могила, Как рай, спокойна! Там все земные Воспоминанья, Там все святые О Небе мысли. Звезды небес, Тихая ночь!.. 19(?) марта 1823 Победитель[95] Сто красавиц светлооких Председали на турнире. Все – цветочки полевые; А моя одна как роза. На нее глядел я смело, Как орел глядит на солнце. Как от щек моих горячих Разгоралося забрало! Как рвалось пробиться сердце Сквозь тяжелый, твердый панцирь! Светлых взоров тихий пламень Стал душе моей пожаром; Сладкошепчущие речи Стали сердцу бурным вихрем; И она – младое утро — Стала мне грозой могучей; Я помчался, я ударил — И ничто не устояло. 1822 Ночь[96] Уже утомившийся день Склонился в багряные воды, Темнеют лазурные своды, Прохладная стелется тень; И ночь молчаливая мирно Пошла по дороге эфирной, И Геспер летит перед ней С прекрасной звездою своей. Сойди, о небесная, к нам С волшебным твоим покрывалом, С целебным забвенья фиалом, Дай мира усталым сердцам. Своим миротворным явленьем, Своим усыпительным пеньем Томимую душу тоской, Как матерь дитя, успокой. 1823
«Я Музу юную, бывало…»[97] Я Музу юную, бывало, Встречал в подлунной стороне, И Вдохновение летало С небес, незваное, ко мне; На всё земное наводило Животворящий луч оно — И для меня в то время было Жизнь и Поэзия одно. Но дарователь песнопений Меня давно не посещал; Бывалых нет в душе видений, И голос арфы замолчал. Его желанного возврата Дождаться ль мне когда опять? Или навек моя утрата И вечно арфе не звучать? Но всё, что от времен прекрасных, Когда он мне доступен был, Всё, что от милых темных, ясных Минувших дней я сохранил — Цветы мечты уединенной И жизни лучшие цветы, — Кладу на твой алтарь священный, О Гений чистой красоты! Не знаю, светлых вдохновений Когда воротится чреда, — Но ты знаком мне, чистый Гений! И светит мне твоя звезда! Пока еще ее сиянье Душа умеет различать: Не умерло очарованье! Былое сбудется опять. вернуться Об этом стихотворении Жуковский писал А. И. Тургеневу: «Эти стихи сочинены здесь одною молодою девушкою: я их перевел». Высказано предположение, что автор оригинального текста, вероятно, Гедвига Штегеман (о «Стихах m-me Stägemаnn» упоминается в дневнике Жуковского от 1 февраля 1821 года). вернуться Cтихотворение в первой публикации было озаглавлено «К N. N.». Первоначально последние два стиха в черновом автографе читались: Не с грустью говори: на свете их уж нет, Но с благодарностью: они на свете были. Мотив воспоминания – один из ключевых в жизни и поэзии Жуковского. Уже в 1815 году поэт изложил свою «философию воспоминания» (выражение Ц. Вольпе – исследователя творчества Жуковского): «Я когда-то написал: Счастие не состоит из удовольствий простых, но из удовольствий с воспоминанием, и эти удовольствия сравнил с фонарями, зажженными ночью на улице; между ими есть промежутки освещенные и вся улица светла, хотя не вся составлена из света. Так и счастие жизни. Удовольствие – фонарь, зажженный на дороге жизни, воспоминание свет, а счастие ряд этих прекрасных воспоминаний, которые всю жизнь озаряют… Надежда пустое слово. Оно прекрасно только для неопытности, которой жизнь неизвестна». Те же мысли развиты в дневнике от 16 февраля 1821 года и в статье «Воспоминание», причем они непосредственно следуют за текстом стихотворения: «Нет и были – какая разница! в первом потеря, в последнем воспоминание: нет значит исчезли; были значит оставили следы бытия своего. Прекрасная жизнь тех, которых мы лишились, освещает для нас и землю и жизнь нашу. Решительная минута разлуки миновалась, она навеки предана воспоминанию; недоумение кончилось; но будущее не приводит в трепет; печаль об них обратилась из страдания в благодетельную для сердца любовь; можем всем делиться с ними свободно; их образ равно светел для нас и при нашем счастьи и при нашем несчастии; ни то, ни другое не изменяет им жребия; но и в том, и в другом они с нами воспоминанием, всегда неизменным (пока не изменимся мы сами), возвышающим душу в счастии, ободряющем ее в несчастии, и такое воспоминание есть для нас, так сказать, двойник нашей совести». Мысль стихотворения Жуковский распространял и на жизнь. В частности, он писал А. П. Елагиной 12 ноября 1823 года об умершей в том году М. А. Мойер (урожд. Протасовой): «Маша для нас существует. Прошедшее не умирает. Не говорите: ее нет! говорите: она была». вернуться Одно из самых совершенных стихотворений Жуковского, сразу ставшее классическим. Пушкин в письме к П. А. Вяземскому (около 25 января 1829 года) выделил из сборника «Северные цветы» это стихотворение: «Читал „Цветы“? Каково море Жуковского…» вернуться Раньше считалось, что стихотворение связано с получением известия о смерти М. А. Мойер (Протасовой). Однако, как установлено И. М. Семенко, в стихотворении идет речь о последнем свидании Жуковского с М. А. Мойер (в ночь с 9 на 10 марта Жуковский выехал из Дерпта в Петербург). Подлинное заглавие основано на чтении двух автографов (см.: Жуковский В. А. Избранное. Л.: Худож. лит., 1973. С. 126 и Семенко И. Жизнь и поэзия Жуковского. М.: Худож. лит., 1975. С. 35). Однако, восстанавливая заглавие стихотворения («9 марта 1823» вместо «19 марта 1823»), нужно учесть, что стихотворение, в котором поэт вспоминает о последнем свидании, написано все же после получения известия о смерти, поскольку в нем упоминается «твоя могила», что было бы невозможным, если бы в момент создания стихотворения М. А. Мойер была жива. Даты заглавия и написания не совпадают, и в этом, возможно, заложен особый смысл: для Жуковского Мойер не исчезла из мира, а стала лишь незримой. Об этом свидетельствует письмо поэта А. П. Елагиной от 28 марта 1823 года: «Дуняша, друг, дайте мне руку во имя Маши, которая для нас все существует». В стихотворении Жуковский запечатлел последнее свидание с М. А. Мойер, которая как бы «удаляется» из «здешнего света», но остается живой, унося туда и «земные воспоминанья». Жуковский хотел продолжить стихотворение. К 1831 году относится отрывок, не вошедший в окончательный текст: Звезды небес! Тихая ночь! Ваше молчанье Тайною чарою Душу покоит! С вами душа, Звезды небес, Тихая ночь! Счастье живое Минувших времен, Раз улетевши, Не будет назад. В. М. Жирмунский указал, что источником стихотворения послужил отрывок «Wie war dein Leben…» («Какова была твоя жизнь…»), в котором немецкий поэт-романтик Клеменс Брентано (1778–1842) оплакивал свою умершую сестру Софию. вернуться Перевод одноименного стихотворения немецкого поэта-романтика И. Л. Уланда (1787–1862). Подчеркивая значение поэзии Жуковского для отечественной литературы, Белинский писал: «Итак, развитие романтических элементов есть первое условие нашей человечности. И вот великая заслуга Жуковского! Трепет объемлет душу при мысли о том, из какого ограниченного и пустого мира поэзии в какой бесконечный и полный мир ввел он нашу литературу! каким содержанием обогатил и оплодотворил он ее посредством своих переводов!..» Среди этих переводов критик назвал и «Победителя». Положено на музыку М. И. Глинкой и другими композиторами. вернуться Перевод романса «Schon sank auf rosiger Bahn der Tag in wallende Fluten…» («Уже опускался по розовой дороге день в кипящие волны…») неизвестного немецкого автора. Положено на музыку А. Г. Рубинштейном. вернуться Новое издание стихотворений (1824) открылось этим своеобразным посвящением, обращенным к поэтическому вдохновению – «Гению чистой красоты». |
