Индеец дошел до подножия тополя и остановился. Его голова оказалась не более, чем в десяти футах от Гласса. Воин вновь осмотрел землю и окружающие кусты. Первым побуждением Гласса было замереть в надежде, что воин пройдет мимо. Но пока он смотрел вниз, то начал оценивать другую возможность - убить индейца и забрать его винтовку. Гласс медленно потянулся к ножу. Он ощутил обнадеживающую знакомую рукоять ножа и медленно потянул его из ножен.

Гласс нацелился на горло индейца. Полоснуть ножом по артерии, и индеец не просто умрет, но и не пикнет. Ужасно медленно он подтянулся, напрягшись для броска.

Внезапно Гласс услышал тревожный шепот с края поляны. Взглянув, он заметив второго воина арикара, вышедшего из кустов с крепким копьем в руке. Гласс замер. Готовясь к прыжку, он выполз из-под скрывающей его развилки дерева. Лишь темнота прятала от охотящихся за ним воинов арикара то место, где он теперь висел.

Индеец прямо под ним обернулся, покачав головой и указывая на землю, а затем кивнул в сторону густого кустарника. В ответ другой что-то прошептал. Индеец с копьём подошел к тополю. Время, казалось, остановилось, пока Гласс пытался не потерять хладнокровия. Крепись. Наконец, индейцы сошлись в выборе направления и исчезли в проеме между кустами.

Гласс без движения просидел на тополе больше двух часов. Время от времени от слышал голоса своих преследователей и планировал дальнейшие шаги. Спустя час поляну пересек один из арикара, по-видимому, возвращаясь к реке.

Когда Гласс наконец спустился, то ощущение было таким, словно ноги напрочь отмерзли. Они онемели, и прошло несколько минут, прежде чем Гласс смог нормально ходить.

Эту ночь он переживет, хотя Гласс понимал, что арикара вернутся на рассвете. Он также знал, что при ярком солнечном свете кустарник не скроет ни его, ни его следов. Хью пробирался сквозь густые заросли, держась параллельно Платту. Облака скрывали луну, но зато поддерживали температуру выше нуля. Гласс так и не смог избавиться от озноба в своей мокрой одежде, но постоянное движение согревало кровь.

Спустя три часа он набрел на небольшой ручей. Прекрасно. Он вошел в воду, стараясь оставить несколько четких следов, указывавших на его продвижение вверх по ручью, в сторону от Платта. Он прошел более ста ярдов вверх по течению, пока на нашел подходящее место - каменистый берег, который скроет его следы. Он выбрался из воды на камни, направившись к невысокому перелеску.

Им оказался боярышник, чьи колючие ветки служили излюбленным местом гнездования птиц. Гласс остановился и достал нож. Он отрезал небольшую рваную полоску от своей красной рубашки и прикрепил материю к одной из веток. Мимо этого они не пройдут. Затем он повернул назад к ручью, стараясь не оставить следов. Гласс вошел на середину ручья и побрел обратно.

Ручеек лениво змеился по долине, вливаясь в Платт. Гласс постоянно спотыкался на скользких камнях тёмного русла. Эти погружения не давали ему обсохнуть, и он пытался не думать о холоде. Когда он добрался до Платта, то уже не чувствовал ног. Дрожащий Гласс стоял по колено в воде, с ужасом думая о следующем шаге.

Он всмотрелся за реку, стараясь разобрать очертания противоположного берега. Там виднелись ивняк и несколько тополей. Только не наследи, выбираясь на берег. Гласс вошел в воду, дыхание всё учащалось по мере того, как вода достигла пояса. Задыхаясь от прикосновения к груди холодной воды, Хью с жаром погреб к противоположному берегу. Когда его ноги коснулись дна, он остановился и пошел вдоль берега, пока не увидел подходящее место, чтобы выбраться - каменистый выступ, ведущий в ивняк.

Гласс осторожно пробирался сквозь ивняк и тополя за ним, тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Он надеялся, что арикара клюнут на его уловку у ручья. Они наверняка не ждут, что он вновь пересечет Платт. Но Гласс не стал полагаться на волю случая. Если они возьмут его след, Гласс окажется беззащитен, так что он сделал всё возможное, чтобы не оставить следов.

Когда он прошел мимо тополей, восточный горизонт окрасил тусклый свет. В предрассветном сумраке он заметил тёмную громаду большого плато в двух милях впереди. Плато тянулось вдоль реки насколько хватало взгляда. Он мог там спрятаться, найти укрытую лощину или пещеру, развести огонь, обсохнуть и согреться. Когда суматоха уляжется, он сможет вернуться к Платту и продолжить путь к Форт-Аткинсону.

Гласс направился к плато, которое смутно вырисовывалось в растущем свете наступающего дня. Внезапно он вспомнил Чэпмэна с Рэдом и почувствовал укол вины. Он отбросил эти мысли. Теперь не до этого.

Лейтенант Джонатон Джейкобс вскинул руку и отдал приказ. Следующая за ним колонна из двадцати всадников остановилась, вздыбив облако пыли. Лейтенант потрепал взмыленный бок лошади и потянулся к фляге. Делая затяжной глоток, он старался выглядеть как можно спокойней. На самом деле он ненавидел каждое мгновенное, проведенное вне безопасных стен Форт-Аткинсона.

В особенности он ненавидел то мгновение, когда вернувшийся галопом скаут провозгласит длинный перечень разнообразных проблем. С тех пор как начал таять снег, пауни и взбунтовавшееся племя арикара бесчинствовали по всему Платту. Лейтенант пытался сдержать своё воображение, пока скаут не вернулся с отчетом.

Разведчик, седой житель равнин по имени Хиггинс, выждал, пока не поравнялся с головой колонны, и натянул поводья скакуна. Полы его кожаной куртки разлетелись в стороны, когда он осадил своего буланого.

- Со стороны кряжа к нам направляется человек.

- То есть индеец?

- Думаю да, лейтенант. Я не стал подбираться ближе, чтобы это выяснять.

Первым делом лейтенанту Джейкобсу захотелось повторно послать Хиггинса вместе с сержантом и двумя солдатами. Но скрепя сердце, он признал, что идти следует ему.

Приблизившись к кряжу, они оставили одного солдата присмотреть за лошадьми, а остальные поползли вперед, прижимаясь к земле. Перед ними открылась протянувшаяся на сотни миль широкая долина Платта. В полумиле вниз по ближнему берегу реки брела одинокая фигура.

Лейтенант Джейкобс достал небольшую подзорную трубу из нагрудного кармана мундира. Открыв латунный инструмент во всю длину, он всмотрелся через него.

Когда Джейкобс настроил фокус, перед ним открылось увеличенное изображение речного берега. Он нашел цель, остановившись на мужчине в оленьей коже. Лица лейтенант не смог разглядеть, но рассмотрел кустистую бороду.

- Разрази меня гром, - удивленно произнес лейтенант Джейкобс. - Это белый. Какого чёрта он здесь делает?

- Он не из наших. Все наши дезертиры бегут прямиком в Сент-Луис. - заключил Хиггинс.

Этому мужчине, похоже, ничто не угрожало, и возможно поэтому лейтенант Джейкобс почувствовал внезапный прилив рыцарских чувств.
- Давайте его подберем.

Майор Роберт Констебль представлял, хоть и не по своей воле, четвёртое поколение мужской линии Констеблей, избравшее военное ремесло. Его прадед сражался с французами и индейцами в звании офицера 12-го пехотного полка её величества. Дед Роберта семейному призванию остался верен, но изменил королю, сражаясь против британцев офицером Континентальной армии Вашингтона.

А вот отец Констебля лавров не снискал. Он оказался слишком юн для войны за независимость и слишком стар для войны 1812 года. Лишившись возможности отличиться, отец Роберта чувствовал, что по-крайней мере может предложить этот шанс сыну. Юный Роберт мечтал о судебном поприще и мантии судьи. Отец же отказался запятнать родословную крючкотвором и использовал дружеские отношения с сенатором, чтобы добиться для сына места в Вест-Пойнте. Целых двадцать непримечательных лет майор Роберт Констебль карабкался вверх по карьерной лестнице. Его жена перестала следовать за ним десять лет назад и проживала в Бостоне (в непосредственной близости от своего любовника, широко известного судьи). Когда генерал Аткинсон и полковник Ливенворт вернулись на восток на зимние квартиры, временное командование фортом перешло к майору Констеблю.