Большой бык бросился вперед, поддел одного из волков рогом и отбросил заскулившее животное на двадцать футов. Волки скалились и рычали, щелкали смертоносными челюстями по незащищенным бокам. Большинство отбившихся бизонов бросились к главному стаду, инстинктивно почуяв, что их спасение в численности.

Альфа-самец вцепился в нежное бедро телёнка. Перепуганный телёнок оторвался от стада, помчавшись к крутому берегу реки. Мгновенно осознав смертельную ошибку телёнка, стая погналась за своей жертвой. Жалобно мыча, тот стремительно нёсся вперед, но споткнулся о насыпь, сломав при падении ногу. Телёнок отчаянно старался подняться. Нога вывернулась под странным углом и затем подогнулась, когда телёнок попытался на нее наступить. Телёнок упал, и тут на него набросилась вся стая. Клыки вонзились повсюду. Альфа-самец вцепился в нежное горло и разодрал его.

Теленок упал не более чем в семидесяти пяти ярдах от Гласса. Хью наблюдал со смесью восхищения и страха, довольный тем, что спрятался с подветренной стороны. Всё свое внимание стая перенесла на телёнка. Альфа-самец и его подружка принялись за еду первыми, их окровавленные морды зарылись в мягкое брюшко. К добыче они подпустили щенков, но не остальных волков. Временами один из волков подкрадывался к телёнку, но его неизменно с рычанием отгонял большой черный самец.

Гласс смотрел на телёнка и волков и лихорадочно соображал. Телёнок, должно быть, появился на свет весной. После лета нагуливания жира в прерии он весил почти сто пятьдесят фунтов. Сто пятьдесят фунтов свежего мяса. После двух недель скудного пропитания Гласс едва мог себе представить подобное сокровище. Вначале Гласс надеялся, что стая, возможно, оставит достаточно мяса, чтобы и он мог поживиться. Но он видел, что добыча с угрожающей скоростью тает. Насытившись, альфа-самец и его подружка медленно отошли от жертвы, утащив за собой отгрызенные ноги телёнка для волчат. Четвёрка оставшихся волков жадно набросилась на остатки.

С нарастающим отчаянием Гласс обдумывал план действий. Если прождать слишком долго, то он сомневался, что что-нибудь останется. Он взвесил перспективу дальнейшего пропитания только мышами и корнями. Даже если он найдет достаточно для поддержания сил, процесс всё равно отнимал у него много времени. Он не был уверен, что покрыл тридцать миль после того, как начал ползти. При заданном темпе ему сильно повезет, если он достигнет Форта Бразо до установления холодов. И конечно, каждый день, проведенный у реки, увеличивал шансы наткнуться на индейцев.

Он отчаянно нуждался в той силе, что даст ему бизонье мясо. Он не знал, что за божий промысел направил теленка к его пути. Это мой шанс. Если он хочет свою долю теленка, то должен сразиться за неё. И сделать это немедленно.

Он осмотрел местность в поисках оружия. Но не увидел поблизости ничего, кроме камней, плавника и шалфея. Дубинка? Он задумался на мгновение, сможет ли отогнать волков. Это казалось невероятным. Он не смог бы замахнуться с достаточной для удара силой. И на четвереньках терял преимущество в высоте. Шалфей. Он помнил краткое, но впечатляющее пламя, занявшееся от сухих веток шалфея. Факел?

Не видя другого выхода, он засуетился в поисках горючего для огня. Половодье выкинуло на крутой берег ствол большого тополя, создав искусственный ветролом. Гласс вырыл неглубокую яму в песке возле ствола.

Он достал смычок и веретено, довольный тем, что по-крайней мере, у него есть средство для быстрого разведения огня. Из ягдташа он извлек последние пыжи и клочок камышиного пуха. Мельком он взглянул на волчью стаю, всё ещё терзавшую телёнка. Черт бы их побрал!

Он оглянулся в поисках горючего. Река почти ничего не оставила на тополином стволе. Он нашел заросли засохшего шалфея и отломал пять больших веток, сложив их рядом с ямой для костра.

Осторожно положив сухое дерево в укрытую от ветра яму, Гласс приставил к нему смычок и веретено. Он начал пилить смычком, сперва медленно, но затем всё быстрее, когда нащупал ритм. Через несколько минут в яме возле тополя разгорелся небольшой костер.

Он посмотрел вниз по течению, в сторону волков. Альфа-самец и его подружка вместе с двумя волчатами лежали в двадцати ярдах от теленка. Первыми отведав мясо, они теперь довольно выгрызали вкусный костный мозг из передней ноги. Гласс надеялся, что они воздержатся от предстоящей схватки. Оставалась четвёрка волков возле бизоньей туши.

Племя волков пауни, как и подобало в соответствии с названием, поклонялось волку за его силу, а больше всего за коварство. Вместе с охотниками пауни Глассу довелось охотиться на волков; их шкуры были неотъемлемой частью многих обрядов. Но он никогда не делал того, что собирался сделать сейчас – поползти на стаю волков и сразиться с ними за еду, вооруженным лишь факелом из шалфея.

Пять веток шалфея скрючились, как гигантские руки страдающего артритом человека. С короткими промежутками от стебля отходили ветки поменьше, большую часть которых покрывала сеть тонких, волокнистых и хрупких сизо-зелёных листьев. Гласс схватил одну из веток и поджег её. Она моментально загорелась, на верхушке вскоре вспыхнуло пламя высотой в фут. Слишком быстро горит. Гласс сомневался, что пламя не прогорит, пока он просто доберется до волков, не говоря уже о том, чтобы послужить орудием в предстоящей схватке. Он решил подстраховаться. Вместо того, чтобы поджечь весь шалфей, он понесет остальные ветки не зажженными, а как запас для добавления к факелу.

Гласс вновь посмотрел на волков. Внезапно они показались крупнее. На мгновение он замялся. Пути назад нет, решил он. Это мой шанс. С горящей веткой шалфея в одной руке и четырьмя запасными в другой, Гласс пополз вниз по берегу реки к волкам. На расстоянии в пятьдесят ярдов альфа-самец с волчицей оторвались от ноги, чтобы взглянуть на странное существо, приближающееся к телёнку. Они смотрели на Гласса с любопытством, не враждебно. Их желудок был полон.

На двадцати ярдах ветер переменился, и четвёрка у туши теленка учуяла запах гари. Все повернули головы. Гласс остановился, оказавшись лицом к лицу с четырьмя волками. С расстояния проще было рассматривать волков, как собак. Но вблизи все их родство с одомашненными собратьями терялось. Белый волк обнажил окровавленные зубы и сделал полшага к Глассу, утробно зарычав. Хищник опустил плечо; движение, которое можно было истолковать и как готовность защищаться, так и нападать.

В белом волке боролись два противоборствующих инстинкта – один велел защищать добычу, другой - опасаться огня. Второй волк с отгрызенным ухом встал рядом с первым. Двое других продолжали терзать тушу теленка, определенно довольные доставшейся им добычей. Горящая ветка в руке Гласса начала гаснуть. Белый волк ещё на шаг подступил к Глассу, внезапно вспомнившему ужасную боль от зубов гризли, вонзившихся в его тело. Что же я наделал?

Внезапно ярко сверкнула молния, а после паузы за ней последовал глухой раскат грома, прокатившийся по долине. На лицо Глассу упала капля дождя, и ветер лизнул пламя. Гласс почувствовал, как ему свело живот. Господи, нет, только не сейчас! Надо действовать быстро. Белый волк приготовился к прыжку. Чувствуют ли они мой страх? Он должен сделать внезапный ход. Напасть первым.

Он выхватил четыре ветки из правой руки и прибавил их к горящей ветке в левой. Пламя метнулось вверх, жадно пожирая сухие ветки. За них пришлось схватиться обеими руками, и он больше не мог опираться на левую. Мучительная боль охватила израненное правое бедро, когда он перенес на него тяжесть, и Гласс едва не упал. Он издал самый громкий крик, на который был только способен, и который больше смахивал на завывание.

Гласс пополз вперед, размахивая горящим факелом, как огненным мечом.

Он ткнул факелом в одноухого волка. Пламя лизнуло морду зверя, и тот, жалобно скуля, отскочил. Белый волк метнулся к боку Гласса, впившись зубами в плечо. Гласс извернулся, выгнув шею и стараясь держать волка подальше от горла. Лишь несколько дюймов отделяло лицо Гласса от волчьей морды, и он чувствовал кровавое дыхание зверя. Хью вновь попытался обрести равновесие. Он замахал руками, стараясь обжечь зверя, и подпалил тому брюхо. Волк отпустил плечо и отпрянул.