— Видишь, что ты наделала? Теперь мне придется на ночь глядя ехать в Хорсет, сопровождать этого сморчка Истера. А чего тебе стоило сообщить никому не нужные сведения, а? Я ведь этого не забуду…

— Делай со мной что хочешь, скотина, я тебя не боюсь! — Отчаянно сказала волшебница, хотя на самом деле испытывала почти ужас, еще хотела плюнуть ему в лицо, но сильная пощечина помешала ей это сделать.

На нее навалилась какая-то апатия, все казалось таким бессмысленным. Даже когда нога замахнулась ей в лицо, Лилиана не попыталась закрыться. И все же надсмотрщик промазал в потемках, куда завалилась девушка, и попал в руку, которая и врезала браслетом чародейке в бровь.

Тюремщик резко развернулся, вспахав шпорами рыхлый камень и покинул камеру.

— Ты еще вспомнишь, что такое страх! — Донеслось из коридора.

Однако Лилиану он уже не волновал, она ползла к тому месту, где перед самым закрытием двери увидела непонятный отблеск. Девушка закатала рукав и начала водить предплечьем по полу до тех пор, пока ее что-то не укололо. Сосредоточилась, наполнила предмет энергией — металл, железо сильной закалки. Она не верила в произошедшее чудо, это отломался один из зубьев на шпорах Эринза.

Этот материал уж не получится сломать, а то, что его очень мало даже в сравнении с ложкой, это ничего не меняет.

Лилиана не стала дожидаться утра, а приступила к исполнению в ту же минуту. Нужно успеть до рассвета…

Работа спорилась в разы быстрее из-за прочности заготовки и прошлого, пускай не совсем удачного, опыта. Внутренняя спираль готова была уже до полуночи, однако чем ближе к утру, тем рассеянней становилась девушка, даже самые простые действия приходилось повторять по нескольку раз, добиваясь правильности. Когда камера окрасилась в темно-серые тона, производительность труда упала ниже некуда. Лилиана все чаще ловила себя на отвлеченных мыслях, совершенно позабыв о выполняемом задании.

Завершение работы принесло вялую радость, девушка смело зарядила артефакт и… молния сорвалась с артефакта и бесследно ушла в правую стену.

Всю сонливость как рукой сняло — по коридору кто-то бежал. Двери распахнулись, а в проеме появился тюремщик. Под глазами мешки от напряженной ночной скачки, левое плечо дымилось и пахло паленой плотью, но он весело скалился. Лилиана, не отдавая себе отчет в действиях, пятилась в дальний угол. Она не успевала пополнить запас энергии в артефакте да и к тому же испуг ее цепко держал в своих удушающих объятьях.

— Ну что? Не сидится тебе тихо, да? А я ведь добра тебе желал… теперь же придется наказать.

Надзиратель в два прыжка достиг Лилианы и прямым ударом в челюсть лишил ее сознания.

Пробуждение было долгим и мучительным. Во рту была вязкая слюна, голова раскалывалась на части, а кости ломило, словно она проспала на голых камнях неделю. Стоит заметить, что спала она и правда на голом полу, однако уже не в своей камере, хотя и сейчас чувствовалась сырость темницы. Стоило открыть слипшиеся глаза, вернее глаз, левое веко отказывалось подниматься, толи застывшая кровь с брови мешал, толи опухлость во всю щеку, и стали заметны разительные перемены. Она находилась в светлом, белоснежном круглом помещении, чуть в стороне находилась прямоугольная будка высотой в два метра, а всю площадку обрамлял бесшумный водопад, накрывающий вверху куполом. Идеально ровную в падении воду просвечивало множество белых фонарей.

Никого рядом не было, а за барьером изображение расплывалось, и осветительные приборы установили таким образом, чтобы хорошо был виден только тот, кто находился в центре, окруженный водопадом.

Девушке боялась переступить на другую сторону, полагая, что жидкостью может быть кислота или еще что похуже. Илэн говорил про яды, вдруг местное тюремное начальство не брезгует и более изощренными методами защиты от магии.

Она сконцентрировалась: «Илэн!». На нее обрушился поток ледяной воды, сбив хрупкую фигуру Лилианы с ног.

— Так будет каждый раз при использовании магии. — Волшебница узнала по голосу помощника Истера. — Если попробуете выйти за границы отведенного Вам участка, водопад вновь накроет Вас и не остановится до тех пор, пока Вы не вернетесь обратно или пока не захлебнетесь.

Помощник уже находился в означенном круге, он совершил несколько оборотов своих кистей, и девушка быстро высохла.

— Считайте это предупреждением. В другой раз Вы останетесь в мокрой одежде. Эта вода с ледников — питьевая, можете ее использовать в неограниченных количествах. Ужин принесут через час, кровать через полтора-два. Если у Вас возникнет тема для разговора, скажите вслух «Хетэн». Запомните — «Хэтен». Будете кричать, звать на помощь, умолять, но посетят вас лишь после произнесения слова-ключа.

Нижняя часть барьера из водопада подалась внутрь, уже через секунду в воде, обтекаемой невидимые очертания в воздухе позади, угадывалась человеческая фигура.

— Проверка, Сол. — Пояснил помощник, и образ разлетелся на тысячи капель по полу, забрызгивая ноги девушки.

Лилиана осталась одна, совершенно растерянная, подавленная и разбитая, как в прямом, так и в переносном смысле.

«По крайней мере, я вымылась» — шутка оказалась даже более горькой, чем она рассчитывала.

Лилиана прислонилась к кабинке спиной.

«Можно вечно смотреть на три вещи: огонь, звезды и воду» — с каким же сейчас наслаждением она могла бы смотреть на костер под чистым ночным небосводом, покрытым тысячей тысяч мерцающих искорок…

Город спрятался за очередным холмом, только белый дым указывал на его точное местоположение. Дорога то вздымала вверх, то падала с зеленого взгорка, то петляла между ними, словно змея в траве. Все забилось пылью: глаза, нос, ее можно было считать еще одним слоем одежды, она противно скрипела на зубах у солдат, просачиваясь сквозь плотные, мешающие дышать повязки. Лица у всех были одинаково серого цвета, вообще различить кого-нибудь конкретного в этой единой массе казалось невозможным.

Ронин хотел пить, но флягу не доставал, опасаясь попадания и туда вездесущей пыли.

Он вышел на возвышение и Фортос вновь показал путникам, что уже осталось рукой подать и новое сражение начнется. Здесь слабый ветер сносил в сторону дорожную хмарь, и были отчетливо видны пожары в пригороде, в центре чернел какой-то прямоугольник, а над ним иногда вспыхивали красные, светло-голубые или белые точки, однако тут же гасли.

Мечник оглянулся. Сзади по тракту тянулся шлейф из бойцов подкрепления, всего три сводных полка — треть вышедшей с поля стальных колосьев Восточной армии. Поле стальных колосьев — так была названа равнина, на которой Республика потерпела поражение в генеральной битве. Так ее решил упомянуть в своей песни неизвестный бард. Строчки почему-то врезались в память, хотя стих нельзя было назвать образцом совершенства. Наверное, потому что эти слова относилось и к нему тоже.