Солдат же не осталось вовсе. Пришел Илэн, сообщил, что в окрестностях фострцев нет, и что армейцы отходят к Игле, бывшему монастырю и тюрьме для создания штаба. Вернется лишь поутру для отправки всех, кто хочет попасть в Республику. Документами, над которыми целый день корпел Натан и Лилиана, он даже не заинтересовался, из чего можно сделать вполне определенный вывод — их заполнение было задумано лишь по одной причине — для отвода глаз.
Мечник потребовал для себя первое место в очереди на завтрашнюю переправку. Это было необходимо для его задумки, магу не должны успеть поведать о действе, которое Натан задумал разыграть. Ночевать останутся только беженцы, плененные солдаты отправились на укрепление армейских подразделений сразу после занесения их в реестр. Так что никто не решиться идти сквозь джунгли на доклад.
Он смотрел на языки пламени, облизывающие котелок, и беззвучно посмеивался. Его настроение не ухудшалось даже понимания того, что ему придется всю ночь проявлять бдительность и это несмотря на отсутствие сна за почти двое суток. Натан перевел взгляд на мирно сидящих рядом с костром в ожидании запоздалого завтрака Дирта, Молфа и остановился на более подходящей кандидатуре.
Мечник не хотел привлекать внимание всех и только когда Ирмис взглянул на своего командира, Натан поманил его к себе.
— Ирмис, — начал он тихо свою просьбу. — Сделаешь мне одну услугу?
— Конечно, что угодно. — Это было невероятно, однако вечный хохмач и весельчак перенял тон Натана и говорил вполне серьезно.
— Сегодня ты должен задать один вопрос…
— Кому?
— Не перебивай, сначала дослушай, а потом, если что-то не поймешь, уточняй.
— Э-э, понял. — Виновато проговорил он.
— Вопрос, смысл которого заключается лишь в одном — куда я иду? Ты должен задать его только после того как узнаешь обо мне… Хм. Нечто неожиданное.
— И это все, то есть спросить: «Куда ты направляешься?»?
— А ты ожидал я тебя пьесу заставлю поставить? — Натан дружелюбно ухмыльнулся, но Ирмиса едва заметно передернуло.
— Хорошо, я спрошу.
Вернулась Лилиана. К ней тоже имелось порученье. На этот раз Натан сам подошел и протянул девушке в ладони бриллиант. Не успел он и опомниться как драгоценный камень сграбастали нежные, но быстрые пальцы волшебницы.
— Настоящий?! — Выдохнула она, разглядывая переливающиеся всеми цветами радуги грани.
На ее лицо падало множество бликов, придавая ее облику некую сказочность и невероятность. Странно было увидеть такое сокровище посреди людей одетых в лохмотья.
— Какая красота! Словно живое…
После такого искреннего восхищения Натану стало как-то неудобно просить об одолжении.
— Там плетение…
— Ох! Точно! И энергии просто море.
— Лили, ты сможешь записать туда другое заклинание, способное запечатлеть эмоции людей?
— Нет, конечно. Это высшая школа. — И с подозрением покосилась на мечника. — А тебе зачем?
— Ну, скажем так: это дар для одного старого знакомого.
— А-а. — Разочарованно протянула она. — Ты собираешься подарить это кому-то.
Натан осознал, что девушка неправильно его поняла и теперь что-либо исправлять уже поздно.
— Я могу сделать так, чтобы артефакт записывал все происходящее, но чувства записать я и сама не смогла бы. Тем более не позволила бы рыться в своих собственных, и вообще в чьих либо.
— Я не собирался… Это не для меня… — Начал он оправдываться.
— Ага, я так и подумала, ведь чужие чувства тебя никогда не волновали. — На такой ответ Натан едва ли не потерял дар речи. — Мне придется стереть вложенное заклинание, так как разобраться в нем я не могу.
— Д-да, да, конечно, стирай все.
Слегка ошарашенный он вернулся на свое место и до самого захода Асора обдумывал, как бы мог обратиться к Лилиане менее глупо, ведь с ее точки зрения его желание заиметь подобный артефакт выглядело, по меньшей мере, нечестно по отношению к окружающим.
По мере наступления темноты все больше людей подходило к их огню, дети боялись темноты и жались к источнику света. Их родители развести собственный огонь не смогли, привыкшие к палящему Асору пустыни, они просто не знали, как это делается во влажных лесах. Их еще привлекало ощущение безопасности, ведь Дирт и Молф уже стояли в карауле, от них так и веяло спокойствием и уверенностью в своих силах. От Натана старались держаться подальше, даже его знакомая с младенцем стояла на противоположном конце, прислонившись к мужчине, возможно, она его жена, а возможно и нет. Сегодня мимо мечника прошли все и представились, но запомнил он лишь одного человека — Мореса.
Ребятня все больше страшилась тьмы вокруг, и Ирмис принялся рассказывать истории о животных, выходящих по ночам. Причем этим обязательно добрым зверькам очень страшно днем выходить из убежищ, вдруг они натолкнуться на мальчика или девочку, решивших прогуляться и напугать ни в чем не повинных ежика, хорька или зайчика.
Волшебница в свою очередь показывала иллюзии всех упомянутых тварей. Вскоре она перехватила инициативу и перевела рассказ на достопримечательности Гостима: маяк для путешественников прошлого, школа магии с ее музеями и много еще чего.
Натан незаметно покинул их, захватив с собой забытую девушкой куртку, там хранились остатки мыла в кармане.
В уединенности он быстро побрился потерявшей заряд саблей, укоротил и связал в хвост волосы, вернул истинный голос.
Мечник уже дошел до Молфа, наблюдающим за видениями, возникающими по воле чародейки.
— Ты куда должен смотреть, караульный?
Молф окинул его прищуренным взглядом.
— Иди куда шел, парень.
— Ты совсем обалдел, Молф. Забыл, где находишься?
Тот застыл в неподвижности, не в состоянии поверить в такое резкое преображение командира. Натан указал себе за спину, на таящий возможную угрозу лес и зашагал дальше.
Теперь настала очередь мечнику оцепенеть. Лилиана изображала картину за картиной, поясняя, что это столичная галерея самая большая в Республике. На очередном изображении показалась вся семья Гросстамменов. На этом месте девушка ограничилась одним лишь пояснением:
— Королевский прерванный род.
Отец, мать, Трим, Сьюзен, сам Натан и еще малышка Миралиса. Внизу картины тянулась алая лента, это означало, что все, запечатленные художником на данном холсте люди погребены в огне.
Вся семья с улыбками на лицах, даже Адриан изменил своему вечно грозному облику, мама сменила свою суетность на заботу в глазах. Вот только никогда не было такой идиллии. Все участники рисовались в отдельности, и автор все намного приукрасил. Натан помнил этого художника, прибывшего сразу после рождения Миралисы. Ему стоило немалых трудов добиться разрешения на выделение хоть сколько-нибудь времени для работы с королем. В конце концов, Олаф изобразил ему точную копию короля в иллюзии.
Ирмис поискал кого-то глазами и не найдя, весело предположил:
— По-моему наш командир немного смахивает на того хлюпика, как вам кажется? Может он королевский… — Едва слышно, не для детских ушей. — Бастард, а?
— По гонору как раз. — Подхватила Лилиана, развеяв наступившее трагическое молчание.
«Все как нельзя лучше складывается» — Удовлетворенно подумал мечник. — «И картина и сказанное Ирмисом. Как по заказу».
— Сам ты бастард. — Это прохрипел Линс, лежащий около самого костра.
— Конечно не бастард. — Все повернули головы в сторону Натана. — Я законный наследник.
— Кто бы мог подумать, что нашим… — Лилиана запнулась, разглядев, кто говорит.
Наступило гробовое молчание.
Дети толкали Восла, требуя очередной порции вкусностей, но тот не мог оторвать глаз от мечника. Некоторые переводили взгляд с него на иллюзию Лилианы и явно находили сходства.
Секунд через десять подбежал Дирт.
— Что случилось?
Но ему никто не отвечал.
— Да объясните же вы!
Изображение на иллюзии поплыло и на месте юноши возник уже взрослый мужчина с пронизывающим взглядом. Округлость лица исчезла, скулы теперь были более заметны, появился шрам на виске и усы, которые Натан сбривать не стал. Лента исчезла с картины.
