— И что же дальше?

Девушка кокетливо оглядела свои пухленькие ручки.

— Она была очень расстроена. Говорит, пожалуй, стоит пойти в полицию и во всем признаться. Там была какая-то неловкость в отношении ее сестры, и Джессике не хотелось усугублять отношения. Я не совсем Поняла, в чем там дело… — Грейс заискивающе глянула на Уайклиффа. — Я ведь не могла ей особенно помочь, понимаете? И она ушла еще больше взбаламученная, чем раньше. А потом на следующий вечер все это и произошло…

Уайклифф промолчал, и Грейс продолжила:

— Я и сама не знала, стоит ли вам рассказывать все это. То есть я ведь наверняка ничего не знаю и могу кому-то случайно навредить. И я решила оставить все на волю судьбы. Я считаю, так правильнее всего… — она снова искательно взглянула на суперинтенданта. — Вот я и написала вам, но дала вам возможность выбора. Если бы вы не пришли, ну и ладно. А если уж пришли, так это не я так решила, верно?

Уайклифф подался вперед в своем кресле:

— Мисс Тревена…

— Зовите меня просто Грейс. Все ко мне так обращаются.

— Хорошо. Итак, Грейс, вы отдаете себе отчет, что Джессика была убита и что убийца еще не пойман? Он — или она — может снова пойти на преступление. Я хочу сказать только одно — все, что вы можете сообщить мне об обстоятельствах ее жизни, крайне важно. Вы говорили о мужчинах и интрижках. Кто эти люди?

Грейс тихо сказала:

— Она упоминала мистера Гича… Наверно, поэтому она чувствовала себя виноватой перед сестрой. Потом еще вспоминала человека с лодки-дома, как там его зовут, и мистера Винтера…

— И больше никого?

— Нет. Пожалуй, нет.

— Посмотрите мне в глаза, Грейс! — вдруг жестко сказал Уайклифф.

Карие глаза девушки глядели на следователя серьезно и вдумчиво, но страха в них не было. Спицы старушки замерли.

— Ну, подумайте хорошенько, Грейс!

Девушка сморгнула…

— Нет-нет, я ничего такого не…

— Итак?!

— Ну, вы же понимаете, это все было довольно давно, еще до Рождества… Джессика даже подсмеивалась над своими мыслями…

— Мыслями о чем?

— Ну ладно, с моей стороны просто подло рассказывать вам об этом, но, видно, придется… Как-то раз Джессика пришла в церковь рано утром, чтобы подготовить все для обряда крещения, и, войдя в ризницу, увидела викария с мальчишкой Джильсом Винтером… Викарий ласкал его — гладил по волосам и… Ну, и все, собственно. То есть, я хочу сказать, ничего плохого как бы не происходило. Но Джессика смекнула, что викарий наш немного того, голубоват…

— Все равно, вы поступили совершенно правильно, что рассказали мне.

И вдруг неожиданно в разговор вступила старая леди.

— Все, что Грейс делает с этими картами и прочей дрянью, — это ее дело! — заявила старуха. — Но мне никогда не нравилось, что эта Добелл приходит в наш дом. Что-то в ней было не то. Мне, ясное дело, жаль, что она так погибла, но она была женщина того сорта, что словно напрашиваются на это…

На губах девушки заиграла легкая усмешка:

— Ну вот, теперь вы узнали и мнение бабушки.

Грейс проводила Уайклиффа до дверей. Он зашагал вниз по Черч-Лейн до самого бара в глубокой задумчивости.

Ресторан уже закрыли, и только у стойки толклись несколько подвыпивших завсегдатаев.

— Ну что, колпачок на ночь, мистер Уайклифф? — спросил Джонни Глинн.

— Нет. Нет, спасибо.

Ему не хотелось разговаривать с Джонни — не то настроение. Он поднялся на второй этаж и позвонил из коридорного телефона своей Хелен, пожелал ей спокойной ночи. Чего еще можно желать жене?

Лежа в постели, с потушенным светом, он смотрел в окно, на квадратик ясного звездного неба. Снизу были слышны пьяные голоса последних выпивох, которых выпроваживали из бара. Бормотание, шарканье шагов, потом звук запираемой двери.

Наверно, в доме имелась и отдельная часть для проживания хозяина, потому что Уайклифф не слышал, чтобы Джонни поднимался по ступенькам наверх, в спальни. Воцарилась мертвая тишина.

Да, за этот первый полный рабочий день случилась масса всяких вещей. Прошло, казалось, несколько дней с того момента, как Люси, посмеиваясь, ела на завтрак свой кэджери… Но вот насколько они продвинулись за это время? Насчет Джессики его предположение оказалось верным — у нее действительно случилась в жизни травма, вероятно, оттого она вела такой диковатый образ жизни. Конечно, в гибели этого парнишки, Рюза, она могла отчасти винить и себя.

Но вот вопрос — в чем состояла ее вина? В прямом участии или просто в свидетельстве, в неоказании помощи и так далее? И могло ли это стать впоследствии мотивом к ее убийству? Конечно, в бульварных романах можно встретить множество красочных описаний вендетты, длящейся веками, но в жизни такие случаи довольно редки.

А в отношении подозреваемых и улик — никаких осязаемых успехов. Только счастливые догадки. И есть ли тут вообще подозреваемые с внятными мотивами?

Винтеры? Конечно, они затаили в душе обиду на Джессику, может быть, даже ненависть. Но убивать из-за этого? Что бы они приобрели в результате?

Гич — тот пытался привлечь внимание следствия к Лэвину, чтобы самому остаться в тени. Но ведь и Гич был замешан в деле только из-за своей небольшой сексуальной экскурсии на запрещенную территорию, и его основным желанием было — просто скрыть эту историю от жены, для ее же пользы, конечно.

Значит, Уайклиффу все-таки надо поговорить и с Лэвином.

Уайклифф вздохнул и перевернулся на другой бок. Теперь на ум пришел Арнольд Пол и его крутой братец. Но Уайклифф «спинным мозгом» чувствовал, что, несмотря на всю подозрительность, эта история — всего лишь мелочь, побочное ответвление.

А вот викарий… Возможно, священник имеет гомосексуальные наклонности, и не исключено, что Джессика попыталась использовать свое случайное открытие против него в качестве шантажа. Но вот мог ли он убить? И стал бы делать это в собственной церкви?

Нет, на сегодня с него достаточно. Уайклифф взбил себе подушку, снова перевернулся и наконец, к собственному удивлению, почувствовал, что впадает в сон.

Прошло уже почти двое суток с того момента, как Джессика Добелл была найдена в церкви мертвой. В семь часов утра викарий Майкл Джордан и его сестра сели завтракать. Даже к завтраку Майкл всегда надевал чистый воротничок под сутану.

Селия глядела на брата скорее изучающе, чем с сочувствием.

— По-моему, ты выглядишь нездоровым, Майкл.

Викарий замер, не донеся ложки до рта.

— Последние два дня для меня стали сплошным мучением. Конечно, это сказалось, — пробормотал он.

— А ведь я тебя предупреждала насчет этой женщины! Нет, она совершенно не подходила для работы в церкви…

Викарий нашел изящный и одновременно благородный ответ:

— Церковь — именно для грешников, дорогая…

— Да, но для кающихся грешников! — энергично возразила Селия. — Эта женщина упорствовала же в своем грехе, а ты все-таки позволил ей пользоваться церковью, зарабатывать там…

— Она зарабатывала очень мало, сущие гроши. Бедняжка. И она здорово работала за эти деньги.

Селия продолжала пристально смотреть в глаза брату, словно таким образом надеялась прочесть его мысли. Викарий покраснел. Наконец Селия проронила:

— Боюсь, что ты не все мне рассказал, Майкл.

— А о чем тут еще можно рассказывать?

Селия, не отрывая глаз от викария, отхлебнула из чашки кофе.

— Я же помню, ты ходил в храм около восьми часов вечера, в субботу…

— Правильно, я пошел туда поискать мой новый требник.

— Да, ты так мне сказал… А эта Добелл уже была там?

Багрянец на щеках викария густел.

— Да…

— Но ведь ты мне не сказал об этом ни полсловечка!

— А чего ради мне было говорить об этом? Ты сама прекрасно знаешь, что Джессика часто появлялась там по вечерам накануне службы.

— Наверно, как раз поэтому ты считал своей обязанностью ходить туда в то же время…